в самом деле выбирался через какой-то другой портал, а потом поспешил восстановить источник, из которого черпал энергию.
Судя по тому, какие мощные чары подпитывали ненасытную воронку, готовую в любой момент выплеснуть в людской мир всю скверну Нави, речь Ланы о том, что сила Бессмертного возросла, имела под собой вполне серьезное основание, что, конечно, не радовало. Водяной объяснял, что хозяин Нави извел уже пять Хранительниц, с помощью их силы удесятерив свою мощь, а угодьям Ланы, которые располагались как раз в центре перевернутой пентаграммы, предстояло замкнуть ее лучи, сделав Бессмертного практически неуязвимым.
Ситуация с захоронением отходов, которое продолжалось, несмотря на официальные документы о закрытии и протесты экологов, выглядела просто удручающе. Обещанная рекультивация осталась только на бумаге. Перекопанную дорогу опять засыпали щебенкой и, словно в насмешку, укрепили как раз теми самыми бетонными блоками, которым следовало преграждать тяжелой технике путь. Помимо бытовых отходов и строительного мусора под сенью векового леса теперь складировались бочки с какой-то ядовитой химией и даже, кажется, контейнеры с урановыми хвостами. Так что борьба Андрея и его коллег все больше походила на битву с ветряными мельницами. Тем более что Мудрицкий, как истинный Дон Кихот, в упор не видел своего главного врага.
— Я так и не могу понять, почему вы все: и ты, и Лана и Серега с таким маниакальным упорством считаете Константина Щаславовича чуть ли не главным аферистом и преступником, — качал рыжей всклокоченной головой Андрей, выруливая от полигона на знакомый проселок, ведущий к стационару. — Его последние годы и в стране-то не было.
— А что ему мешало руководить из-за границы, выводя деньги через офшоры? — пожал плечами Михаил, вспоминая документы из собранного Сергеем Боровиковым досье.
Давно он не видел такой отлаженной схемы. А ведь ему случалось принимать участие в расследовании коррупционных дел и на более высоком уровне.
— В конце концов, ты же не отрицаешь, что к организации полигона и злоупотреблениям на аффинажном предприятии была причастна заместительница Бессмертного Елена Ищеева?
Поскольку следов бизнес-леди отыскать так и не удалось (к счастью, Боровиков сумел отвести от Михаила подозрения), все выявленные шесть лет назад нарушения приписали ей.
— Ну и что с того? — почти по-детски обиделся Андрей. — У нас на кафедре экологии тоже задержали нескольких сотрудников, которые не глядя подписывали липовые экспертизы. Так что ж теперь, всех подозревать?
— Но бочки с химикатами и контейнеры с отходами обогащения урана, как ты же сам говоришь, появились совсем недавно, — сделал последнюю попытку открыть безнадежному идеалисту глаза Михаил.
— Узнаю, кто к этому причастен, своими руками убью! — с чувством проговорил Андрей.
Он выкрутил руль, удерживая машину на разбитой дороге, и вскоре они подъехали к стационару, где Лана вместе с Василисой и Верой помогали студентам собирать содержимое силков, садков и прочих живоловок.
Несмотря на уговоры мужа, Хранительница не стала получать высшее образование. Ей и школьный аттестат-то выправили только по знакомству, как и остальные документы. Однако свою работу лаборанта кафедры и ассистента Андрея она выполняла честно. Да и практикантам об обитателях озер и рек могла рассказать побольше, нежели иные профессора. Вот и сейчас она вместе с группкой герпетологов бродила у реки, проводя наблюдения за земноводными. В то время как примкнувшая к орнитологам Василиса умилительно аккуратно держала под бедрышки соловья-красношейку, а Вера зарисовывала пастелью пеструю грудку самца варакушки. За день ее альбом пополнился десятком новых этюдов.
Когда Лана закончила, Михаил поделился с ней своими наблюдениями насчет полигона.
— Я бы мог попытаться снова закрыть этот лаз и лишить Бессмертного подпитки, — задумчиво проговорил он, обдумывая план дальнейших действий.
— Это, к сожалению, ничего не даст, поскольку существуют еще ворота, — собирая в пучки травы, покачала головой Лана. — Другое дело, что мы можем сделать слепок облика этого лаза и замаскировать в нем зеркало Верхнего мира.
— Создать подобие твоего артефакта, который помог мне победить Елену Ищееву? — уточнил Михаил
— Что-то вроде того, — кивнула Лана. — Это колдовство небезопасное, но Леший и духи-хранители нам помогут.
Самым сложным оказалось объяснить Андрею, зачем им понадобилось снова ехать на полигон. Выручила Вера, которая, хотя при разговоре с Ланой и не присутствовала, но обо всем догадалась.
— Я хочу запечатлеть это ваше гноище не на фотографии, а написать маслом, — с видом сумасбродной художницы заявила она.
— А это ведь неплохая идея! — загорелся Андрей. — Если удастся выставить ваше произведение искусства на конференции или продать кому-то из инвесторов, это привлечет внимание к проблеме.
— В этой картине мы и спрячем слепок, — задумчиво проговорила Лана, объясняя Михаилу, каким образом замаскировать важный артефакт. — Я бы сама с вами отправилась, да только, боюсь, стану дополнительной обузой. Вдали от лесных угодий сила Хранительницы слабеет. Особенно в городе, где даже реки заперты в камень.
— Только бы Бессмертный не догадался о подвохе, — покачал головой Михаил.
— Там, где он решил проводить конференцию, все буквально пропитано древней аурой Нави. Да и среди гостей хватает не только партнеров по бизнесу.
Говоря насчет древней ауры, Лана в первую очередь имела в виду место, где Константин Щаславович выбрал площадку. Этот район в центре Москвы еще в семнадцатом веке назывался Чертолье. И не только потому, что там находилось устье ручья Черторыя, берега которого, особенно после дождя, выглядели так, словно там резвились легионы бесов. И не просто так жители древнего городища ставили жертвенник Перуну, который позже заменила обыденная церковь Ильи Пророка. Именно с нее, с копеечной свечки, согласно легенде, начался пожар, уничтоживший в середине четырнадцатого века почти весь деревянный город.
Со временем район переименовали, возле устья ручья поставили монастырь, а русло заточили в камень, а потом и в бетон. Но благозвучное имя не смогло отпугнуть дурную славу. Тем более что возле одной из церквей располагалась божедомка или скудельня, куда свозили неопознанные тела убиенных и просто сирых и убогих, кто не имел средств за последний приют заплатить. А тут еще зачем-то понадобилось снести монастырь, чтобы по Высочайшему повелению построить храм взамен того, который с Воробьевых гор в реку сполз. Игуменья с горя строительство прокляла, пообещав, что ничего на этом месте стоять не будет. Как сказала — так и вышло. И то, что взорванный храм в прошлом году восстановили, положения почти не меняло.
Конечно, Михаил в этом районе, находившемся в двух шагах от его родного журфака, бывал, и не раз. В школьные годы купался в бассейне, ходил с родителями, а потом водил Веру на выставки в знаменитый на всю Москву Цветаевский музей. Освещал закладку храма и открытие галерей двоих
