— Мы сделали хорошую работу, — одобрительно сказал Гилан.
— Что будем делать следующим? — спросил Сабан.
Гилан указал рукой на каждую сторону входа в храм.
— Мы поставим два больших камня здесь, как ворота, — сказал он, затем указал пальцем туда, где стояла Дирэввин на священной тропе, — а два оставшихся будут обрамлять восход Летнего Солнца.
— А четыре небольших камня?
— Они будут отмечать путь Лаханны, — ответил жрец, и указал пальцем через речную долину. — Мы покажем, где она появляется в крайней точке юга, — сказал он, затем повернулся и махнул рукой в противоположном направлении, — и где она исчезает на севере.
Лицо Гилана, казалось, излучает счастье в раннем свете утра.
— Это будет простой храм, — мягко сказал он, — но прекрасный. Невероятно прекрасный. Одна линия для Слаола, две для Лаханны, отмечая место, где они могут встретиться под небосводом.
— Но они отдалены друг от друга, — сказал Сабан.
Гилан рассмеялся. Он был хорошим человеком, дородным и лысым, который никогда не разделял страха Хирэка обидеть богов.
— Мы должны уравновесить Слаола и Лаханну, — объяснил он, — У них у каждого уже есть по одному храму в Рэтэррине, а что почувствует Лаханна, если у Слаола появится второе святилище?
Он оставил этот вопрос без ответа.
— Я думаю, что мы ошибались, разделяя Слаола и Лаханну. В Каталло одно святилище для всех богов, почему мы не можем поклоняться и Слаолу и Лаханне в одном месте?
— Но это всё-таки храм для Слаола? — тревожно спросил Сабан, вспоминая, как бог солнца помог ему в начале испытаний.
— Это всё-таки храм для Слаола, — согласился Гилан, — но теперь он будет и для Лаханны, так же, как святилище в Каталло. А на его освящении, — улыбнулся он, — мы поженим тебя и Дирэввин как предвкушение союза Слаола и Лаханны.
Солнце поднялось высоко, обогревая своим теплом троих, возвращающихся в селение. Гилан рассказывал о своих планах, Сабан держал руку своей возлюбленной, дым от летних костров растаял, и в Рэтэррине всё было хорошо.
* * *
Галет был строителем храма, и Сабан стал его помощником. Первыми были установлены четыре небольших камня. Гилан рассчитал для них позиции. Расчёты оказались лучше, чем наблюдения, так как четыре камня образовывали две пары, и каждая пара указывала к Лаханне. В её блуждании по небу, она оставалась внутри одной и той же широкой зоны год за годом, но единожды за человеческую жизнь уходила далеко на север, и один раз в жизни далеко на юг. Столбы в её существующем храме внутри селения обозначали пределы этих северного и южного пути, и если человек проводил линию между точками на горизонте, где луна всходила и заходила в своих крайних позициях, она пересекала линию восходящего Летнего Солнца под прямым углом. Это упростило задачу Гилана.
— Так не везде, — объяснил он Сабану. — Только в Рэтэррине эти линии пересекаются прямо. Ни в Друинне, ни в Каталло, нигде больше! Только здесь! — Гилан благоговел перед этим фактом. — Это означает, что мы особенные для богов, — сказал он мягко. — Это означает, я думаю, что это самый центр всего мира!
— Правда? — спросил Сабан под впечатлением.
— Правда, — сказал Гилан. — Каталло, конечно, говорит то же самое о своём Священном Холме, но я боюсь, что они ошибаются. Центр мира здесь, — сказал он, указывая на Старый Храм, — и это то самое место, где впервые был создан человек.
Это утверждение вызвало у Сабана радостную дрожь.
Потом главный жрец протянул верёвку из крапивы вдоль линии восхода Летнего Солнца, начав её от мелового маркера, показывающего место восхода, через самый центр храма и продолжил к юго-востоку вала. Галет соединил под прямым углом два куска тонкого бруса, и, прикладывая их вдоль верёвки и протянув вторую верёвку вдоль крестообразной конструкции, они смогли наметить линию, пересекающую линию солнца под прямым углом. Эта линия указывала на крайние позиции блужданий луны. Но Гилан хотел две параллельные линии — одну указывающую на самый северный предел, другую на самый южный. Поэтому он прочертил вторую линию и сказал Галету, что четыре малых камня должны быть расположены внутри насыпи на внешних краях обоих проведённых линий. Один камень в каждой паре должен быть колонной, а другой — плитой, и стоя возле колонны и повернувшись к плите напротив, жрец мог бы видеть, где Лаханна восходит или заходит, и определять, когда она приблизится к своим наиболее крайним позициям.
Галет и тридцать мужчин сначала выкопали ямы для камней. Они сняли дёрн, затем взломали твёрдый мел кирками и разбили его на куски, которые можно было бы выгребать совками. Ямы были глубокими, а Галет сделал их покатыми с одной стороны, создав уклон, чтобы камни могли соскользнуть в свои отверстия. Он сказал Сабану, что таким же образом устанавливают большие брёвна в храме. Когда все четыре отверстия были выкопаны, из селения ещё пришли мужчины, и первый камень, самую маленькую колонну, протащили на салазках через Вход Солнца. Сабан думал, будет какая-нибудь церемония, когда камень был доставлен в свой новый священный дом, но не было никаких ритуалов кроме беззвучной молитвы, которую Гилан прочёл, подняв руки к небу. Полозья от салазок оставили следы на вдавленной траве. Галет направил камень на отверстие, и мужчины продолжали тянуть до тех пор, пока вершина салазок не нависла над уклоном, который Сабан выложил тремя обтёсанными и смазанными свиным жиром брёвнами для лучшего скольжения.
Понадобилось двенадцать мужчин, чтобы, используя длинные дубовые рычаги, приподнять камень с салазок. Сабан думал, что рычаги сломаются, но вместо этого, камень двигался постепенно, усилие за усилием, и каждое усилие приподнимало и двигало камень понемногу вперёд. Мужчины пели, когда работали, пот с них стекал градом, и, наконец, вес камня опрокинул его вперёд с салазок и направил вниз на уклон. Мужчины разбежались, опасаясь, что камень упадёт обратно на них, но вместо этого, как и предполагал Галет, он грузно соскользнул вниз по смазанным жиром брёвнам, временно остановившись на поверхности уклона. Галет вытер лицо и выпустил вздох облегчения.
Когда он возводил большие столбы храма, он тянул их прямо вверх подтягиванием верхушек к небу с использованием большой треноги, через которую были пропущены верёвки. Но он подумал, что эта каменная колонна была достаточно маленькая, поднять её вверх без дополнительной помощи. Он выбрал двенадцать мужчин, и они заняли свои места рядом с самой верхней частью камня, наклонённой над краем уклона. Мужчины подставили свои плечи под камень и напряглись.
