— Какой? — нетерпеливо спросила Надя.
— Вспомни. Там, у камня, мы стояли рядом, и вдвоём с тобой обладали явно большей биомассой, мешали барракуде. А значит, по этой теории, представляли для кораллов и большую опасность. Однако кораллы сжали не нас, а барракуду. Причём в самый критический для нас момент, когда она была совсем близко. Такая избирательность в объектах и во времени… Конечно, возможно, что кораллы рефлекторно защищали себя от барракуды, но… — Игорь сделал паузу, чтобы собраться с духом и высказать мысль, ещё час назад казавшуюся невероятной, но сейчас, в процессе разговора, окрепшую настолько, что он не смог промолчать. — …Но возможно, что они и сознательно спасали нас от неё!
Наступила тишина. У Нади округлились глаза, превратившись в два блестящих удивлённых блюдечка. Роберт сразу посерьёзнел. Он почувствовал пилотским чутьём, что предположения, высказанные экологом, повлекут за собой решения, по важности чрезвычайные. Не только для большой науки, а может быть, и вовсе не для неё. А для их маленькой научной экспедиции в целом. Чекерс тряхнул головой, отгоняя непонятное беспокойство.
— Гипотеза заманчивая, — сказал он, — и даже стройная. Но авантюрная, в твоём духе, Игорь. Впрочем, я не учёный, мне трудно судить. Если ты вдруг окажешься прав, Игорь, то ты открыл такое… Кайобланко станет самой известной после Земли планетой. А ты на правах первооткрывателя сможешь бывать тут, когда захочешь. Или возглавишь экологический центр. А может быть, и войдёшь в комиссию по Контакту… — Роберт остановился, заметив, что его уводит не туда, — с чего это он принялся разрисовывать Краснову перспективы? Неужели подсознательно для того, чтобы перехватить инициативу, увести эколога в сторону и не дать разговору дойти до той точки, откуда вернуться уже будет невозможно? Пилот кашлянул, чтобы скрыть замешательство, и продолжил уже в своей обычной, чёткой, суховатой манере: — Но это потом. Через год или чуть раньше. В общем, жизнь покажет. А нам надо трогаться. Надеюсь, ты не потребуешь, Игорь, задержаться ещё. Что мы сумеем тут сделать нашими силами? Только время тянуть.
— Ты прав, Боб, — сказал Игорь. — Сюда нужно полновесную научную экспедицию, целевую, специализированную, чтобы всё досконально выяснить и проверить. И ты прав, что нам пора трогаться — необходимо, не теряя времени, доставить домой информацию. Может быть, даже не залетая на Кайонегро. Но.
— Что «но»? Что ты всё недоговариваешь? «Может быть.», «вдруг.», «но.». Выкладывай, о чём думаешь.
— Скажи мне ещё раз, Боб: мы в состоянии подняться, хотя бы до поверхности, на вертолётной тяге?
— Ты же знаешь, что пропеллеры искорёжены и их не исправить. А запасные в прицепе. Стартовать надо только на ионной тяге.
— А-а-ах! — даже не вскрикнула, выдохнула сдавленно Надя и зажала рот ладонями. Потом отняла руки от лица и прошептала: — А кораллы! Как же кораллы! Мы же… их… УБЬЁМ!!!
На пороге появился хозяин дома, главный эколог планеты, руководящий научным штатом из пяти человек. Эколога отличали вызывающая молодость, красная клетчатая ковбойка и весёлые задиристые серые глаза. Таким, по крайней мере, Игорь был в первый день их знакомства на Анторге, таким знала Надя своего начальника и друга. Но разве только экология объединяет их с Игорем? Нет! Их связывает — причём всё крепче — что-то ещё, и что «что-то» уже начало проявляться в этой экспедиции.
«Что же с нами будет?» — подумала Надя и растёрла по щекам слезы. Что теперь будет, когда они сами поставили себя перед жуткой проблемой «мы или они»? Не взлетать? Запаса автономии хватит на несколько месяцев. Пусть даже полгода. А потом что? Всё тот же выбор: остаться под водой навсегда, похоронить себя заживо — или взлететь и в пламени реактивных дюз спалить колонию кораллов. А может, не кораллов? Неужели Игорь прав, они столкнулись с коллективным интеллектом? Впрочем, почему бы нет, руководствуются же коллективным инстинктом пчелы в ульях. А муравьи! Не один исследователь восхищался организацией муравейника, поразительно сложной для насекомых. Кого только нет в хитроумных галереях, залах, подземельях муравьиного дворца-государства — от царицы, главы рода и гаранта его продолжения, до трудолюбивейших строителей и преданных солдат. Причём каждый муравей ставит интересы муравейника выше собственной жизни.
Все самозабвенно заняты своим делом на своём месте. Чем не разделение труда, к которому человечество пришло лишь после тысяч лет существования первобытными общинами. С той, правда, решающей разницей, что работа муравьёв, такая целенаправленная и рациональная, всё же неосмысленна в отличие от зачастую малоразумного, но всё же осознанного труда человека. И, тем не менее, некоторые учёные считают, что, не будь на Земле человека, следующими претендентами на корону интеллекта стали бы именно муравьи. А фантасты! Те прямо создавали на страницах своих произведений десятки муравьиных цивилизаций, порой мирно соседствующих с человеком, порой вступающих с ним в смертельную борьбу. Ну, хорошо. Муравьи, пчёлы, термиты могли бы при определённых обстоятельствах развить коллективный инстинкт в коллективный интеллект, это мы допускаем. Так почему бы не допустить то же самое в отношении кораллов?
Надя подошла к столу, взяла в руки тяжёлую каменную ветвь, преподнесённую Игорем, — из-за неё, возможно, они впервые узнали о существовании силового поля.
Ветвь на первый взгляд ничем не отличалась от «оленьих рогов» из земных тропических морей: тот же углекислый кальций, в результате цепи превращений ставший шершавым, покрытым кружевной резьбой деревцем с хрупкими побегами, сверкающими стерильной белоснежностью — после автоклава и химобработки на них не осталось ни единой органической клеточки.
Наде вспомнилось, как очищали кораллы горластые, черноглазые мальчишки-мексиканцы: свежеотломленный коралл клали в таз с водой и выставляли на солнце. Вода буквально за день зацветала, коралл из оранжевого превращался в буро-зелёный, а через пару суток, когда все полипы в коралле успевали погибнуть и разложиться, его извлекали и промывали под напором воды из шланга. На глазах осклизлая зловонная ветка обращалась в восхитительный бело-розовый цветок.
По старой сибонейской сказке, кораллы и есть подводные цветы, заколдованные старой морской ведьмой. Чтобы скрыть от людей их красоту и многие волшебные свойства, она превратила цветы в камни и спрятала их на дне. Но от людей трудно что-либо утаить. Не повезло и морской ведьме — не уберегла она свои сокровища.
Разглядев красоту подводных садов, стали люди делать из кораллов украшения, и слава о них пошла по всему миру. Даже там, где о тёплых морях знали лишь по рассказам велеречивых купцов, за кораллы платили чистым золотом. Индейцы обеих Америк делали из кораллов бусы. Галльские воины украшали кораллами шлемы и рукояти коротких мечей. Римляне одевали на шеи своим детям коралловые амулеты, оберегающие от бед и опасностей. Престарелые японские князья пили зелье из толчёных кораллов, чтобы вернуть себе молодость и здоровье. А редкий чёрный коралл из Индийского океана назывался «королевским», поскольку владыки и повелители Индии, обладающие несметными богатствами, считали себя бедняками, пока у них не было скипетра из чёрного коралла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
