какая разница, как кто выглядит, если в законах всё прописано.
Адвокат Тали доказывал, что продать кольцо было для неё единственной, жизненно необходимой возможностью оплатить жильё, ведь у неё мизерная зарплата, а Билл её ничем не поддерживает. Сальва возразила, что ведь Таля сама и не обращалась к истцу за алиментами, и пару раз для убедительности назвала ответчицу "фальшивой жертвой", но в подкрепление своих слов приводить цитаты из взломанной фейсбучной переписки почему-то воздержалась.
Судья постановил, что Таля не имела право отчуждать общую собственность во время бракоразводного процесса. Таля предоставила справку сколько выручила за кольцо: две тысячи пятьсот, и суд поставил ей эту сумму в долг, расчёт по которому отсрочен до окончания дела. Что же можно сделать против факта, что маминого колечка у ответчицы просто больше нет?
По вопросу совместной подачи налоговых деклараций за эти годы судья пожал плечами, сказал, что ещё подумает, но принуждать не может, в законе чётко прописано: "Каждый из супругов имеет право по своему усмотрению подавать отдельную декларацию". Карлуччи настаивала, что этим её клиенту наносится ущерб в сорок тысяч и тогда они будут судиться дальше "за нанесение ущерба своими действиями" (квох- квох). На том заседание и закончилось.
Тему "неуважения" на фоне утверждения "хомлесс" (бездомности) особо обсуждать не стали. Ответчица указала, что в связи с многочисленными переездами периодически теряла, находила, восстанавливала необходимые истцу данные. Она даже пыталась показывать уважаемому суду фотографии заваленного шмотками салона своего автомобиля, где в углу ютился Котя. Но адвокат истца потребовал отклонить эти фото, как сомнительно достоверные и без указания места и даты.
В целом Тале опять слова особо не давали. Сальва доказывала: "у неё точно есть деньги" – вот она и на Украину пересылала, и есть квартира в Харькове, её трудности из её фантазий, она сама виновна в этих возникших ситуациях.
Из любопытных моментов: когда Таля всё же нашла место где вставить: "Он патологический лгун", то по лицу Карлуччи пролетела тень улыбки. Очевидно, после поиска "сокровищ мадам Петуховой", она на это уже имела своё мнение.
И две заминки. Первая, когда нарушая работу суда, зазвенел мобильник, и судья спросил: "Чей это?", то все ответили: "Не мой", включая и мотнувшего головой Билла, ведь если уже лгать, то во всём, и если не знать слово "извините", то тоже во всём.
Вторая заминка получилась поярче. Это когда адвокат Тали отчётливо произнёс словосочетание "мини-отель" в сочетании со словом "налоги". Изумление и тень омрачили лицо истца, никогда не упоминавшего в отношении своего ирландского имущества других наименований, кроме "дом". Сальва метнула на Билла взгляд, указывающий на её некомпетентность в вопросе "мини-отель". Твёрдое дно слегка покачнулось, но ответчик на этот раз решил не углубляться в тему, ограничившись законностью своего отказа от совместной декларации о налогах. Вот собственно и всё заседание.
Следующее слушание назначили через четыре месяца, теперь уже по встречным жалобам Тали к Биллу, которые она самостоятельно насочиняла пока не имела адвоката. Не сидеть же совсем молча.
Жалобы были разные, штук шесть, в частности:
на то, что взломав ей переписку в фейсбуке, адвокат Карлуччи пыталась заставить подписать соглашение о задолженности,
на то, что Билл прекратил до окончания развода оплачивать половину стоимости Котиной продлёнки (ведь существовал же устный договор платить пополам, а до окончания процесса развода положено ничего не изменять),
на то, что адвокат Карлуччи направила ей письмо с информацией о прекращении общей семейной медицинской страховки, а это оказалось ложью и привело к задержке предоставления Коте нового фиксатора на ногу (из старого он вырос), семейную медицинскую страховку до окончания развода тоже нельзя менять,
на то, что Билл, как глава семьи, получил от государства на Талю и ребёнка пособие "стимул" по случаю карантина и присвоил его, отдав лишь часть, и то после звонка из полиции.
Самым интересным с точки зрения жлобства было заявление о присвоении этого государственного одноразового пособия. В начале 2020 в разгар карантина на каждого гражданина с низким доходом полагалась тысяча двести, а на его ребёнка пятьсот долларов. Эти пособия финансовая служба рассылала без всяких запросов, на основании налоговых деклараций за 2018, так как срок сдачи деклараций 2019 был продлён и ещё не наступил.
Доходы лично Билла далеко превосходили право на какое- либо пособие, но вот вся семья втроём частично подпадала под такое право, и Биллу как главе семьи прислали полторы тысячи. Он их благополучно оставил себе. Подождав месяц, Таля пошла в полицию и спросила что ей делать.
Из полиции любезно перезвонили Биллу уточнить ситуацию и, буквально через час у Тали в руках был чек на девятьсот долларов, датированный месячной давностью в конверте со штемпелем "за сегодня", с приложением от руки написанного Биллом письма с расчётом пропорции, исходя из его взглядов на математику. Но факт личных доходов каждого при этом им упускался.
Вот ещё один яркий пример, почему Тале совместная декларация с Биллом была крайне вредна. В данном случае она прямо потеряла на этом восемьсот долларов. И красочная иллюстрация личностных характеристик несчастного дедушки.
Кроме жалоб, в полном соответствии с Законом номер 208 штата Массачусетс, Таля просила установить ей временные алименты до окончания рассмотрения дела о разводе, и далее на период адаптации, так как она получает зарплату значительно ниже, чем её муж, нуждается в аренде жилья, оплате услуг адвоката, курсах повышения квалификации и т.д.
Дата слушаний приближалась. И Тале прислали от Билла и его трудолюбивой Сальвы вопросник на двадцать семь вопросов. Имеют право. В гражданском суде США есть такая форма общения – направлять оппоненту вопросник, ответы на который заверяются под присягой. Спрашивать, как мы поняли, можно о чём хочешь. Но и отвечать можно вплоть до "не скажу" и "тебя не касается", а суд уже дальше сам разберётся. Всё это заверяется под присягой специальному поверенному.
Вопросник сначала Талю шокировал, она впервые такое увидела, это было как диковина диковинная. Пару недель она привыкала к этой вещице, возмущённо писала адвокату, что не будет отвечать и пусть её хоть арестуют. Даже до того дошла, что пошла уведомлять специальную службу чтобы знать, куда поместят её малыша, пока она будет сидеть в тюрьме за отказ отвечать на этот странный вопросник.
Её убедили, что арестовывать её не будут, суд в таком случае просто наложит на неё штраф и оплату судебных издержек. Но потом её попустило. Шок постепенно прошёл, и увидев ситуацию под другим углом, она на вопросы ответила. До такой степени ответила, что попросила своего адвоката лично проконтролировать, чтобы они обязательно достигли суда, а не затерялись где-то у Сальвы, как не пригодившиеся для установления касающейся
