и другие арабские производители нефти ввели полное эмбарго на поставки нефти в Соединенные Штаты[38].
Нефтяное эмбарго завершилось 18 марта 1974 года. Длилось оно недолго, но оказало колоссальное влияние на расклад сил. Цены на саудовскую нефть взлетели с 1,39 доллара за баррель 1 января 1970 года до 8,32 доллара 1 января 1974 года[39]. Политики и будущие администрации никогда не забудут уроки, усвоенные в начале и середине 1970-х годов. В долгосрочной перспективе травма тех немногих месяцев лишь укрепила корпоратократию; три ее сектора – крупные корпорации, международные банки и правительство – сплотились как никогда. И этот союз продлится долго.
Эмбарго также привело к значительным изменениям в международных отношениях и политике. Оно убедило Уолл-стрит и Вашингтон в том, что такой ситуации больше никогда нельзя допускать. Защита наших нефтяных запасов всегда была приоритетом, но после 1973 года она превратилась в одержимость. Эмбарго повысило статус Саудовской Аравии как игрока на арене мировой политики и вынудило Вашингтон признать стратегическое значение королевства для нашей экономики. Более того, лидеры корпоратократии Соединенных Штатов всеми силами стали искать способ вернуть нефтедоллары обратно в Америку и использовали тот факт, что саудовскому правительству не хватает административных и институциональных мощностей, чтобы грамотно управлять своим растущим богатством.
Для Саудовской Аравии дополнительный нефтяной доход в результате роста цен стал неоднозначным благом. Он заполнил национальную казну миллиардами долларов; однако он также подорвал строгие религиозные убеждения ваххабитов. Богатые саудовцы стали путешествовать по миру. Они учились в школах и университетах Европы и Соединенных Штатов. Они покупали дорогие автомобили и обставляли дома в западном стиле. Консервативные религиозные верования уступили новой форме материализма – и именно этот материализм стал нашей страховкой от будущих нефтяных кризисов.
Почти сразу же после отмены эмбарго Вашингтон начал переговоры с Саудитами, предлагая им техническую поддержку, вооружение и обучение, современные подходы к бизнес-управлению и инвестициям в обмен на нефтедоллары и, главное, гарантию того, что нефтяное эмбарго больше никогда не повторится. Переговоры привели к созданию уникальной организации – Совместной экономической комиссии Соединенных Штатов и Саудовской Аравии (JECOR). Она воплощала инновационную концепцию, противоположную традиционным программам иностранной помощи: на саудовские деньги нанимались американские фирмы, чтобы застроить Саудовскую Аравию.
Хотя общее управление и фискальные обязательства были делегированы Министерству финансов США, комиссия пользовалась удивительной независимостью. В конечном итоге она потратит миллиарды долларов за более чем 25 лет практически без контроля со стороны Конгресса. Поскольку американские финансы не участвовали в этом проекте, Конгресс не имел никаких полномочий, несмотря на активную роль Министерства финансов. Подробно изучив деятельность JECOR, Дэвид Холден и Ричард Джонс пришли к следующему выводу: «Это самое масштабное и радикальное соглашение такого рода, когда-либо заключенное США с развивающейся страной. Потенциально оно давало США возможность прочно закрепиться в королевстве, опираясь на концепцию взаимозависимости»[40].
Министерство финансов наняло MAIN в качестве советника уже на ранних этапах создания комиссии. Меня вызвали и сообщили, что мне поручается критически важная задача и все, что я сделаю и узнаю, считается строго конфиденциальным. Мне показалось, что все это очень напоминает секретную операцию. В то время я считал, что MAIN была ведущим консультантом в этом процессе; позже оказалось, что мы были одним из нескольких консультантов, обладавших необходимым опытом и знаниями.
Поскольку все происходило в строжайшей тайне, я не был посвящен в дискуссии министерства с другими консультантами и, следовательно, не могу с уверенностью говорить о важности моей роли в этом беспрецедентном соглашении. Однако мне известно, что в рамках договоренности установили новые стандарты для ЭУ и предложили инновационные альтернативы традиционным подходам к продвижению интересов империи. Мне также известно, что большинство сценариев, составленных по моим исследованиям, было в итоге реализовано, и MAIN получила один из первых крупных – и крайне прибыльных – контрактов в Саудовской Аравии, а мне выдали солидный бонус в том году.
В мои обязанности входило составление прогнозов относительно потенциальных изменений в Саудовской Аравии при инвестировании крупных сумм в инфраструктуру, а также подготовка примерных сценариев для траты этих денег. В двух словах, меня попросили проявить максимум креатива, чтобы оправдать вливание сотен миллионов долларов в экономику Саудовской Аравии при условии участия американских инженерно-строительных компаний. Мне было велено заниматься этим самостоятельно, не полагаясь на свой персонал, и меня упрятали в небольшой конференц-зал несколькими этажами выше моего отдела. Меня предупредили, что моя работа – это и вопрос национальной безопасности, и потенциально очень прибыльный проект для MAIN.
Я, конечно же, понимал, что передо мной стоит необычная задача: эта богатая и политически сильная страна не нуждается в кредитах, но надо найти способ вернуть львиную долю нефтедолларов обратно в Соединенные Штаты. При этом Саудовская Аравия будет втянута по уши, ее экономика будет крепко-накрепко связана с нашей и полностью зависима от нее, и, предположительно, страна станет более европеизированной и, следовательно, более сочувствующей нашей системе и интегрированной в нее.
Когда я приступил к делу, я понял, что козы, бродящие по улицам Эр-Рияда, – символический ключ к решению проблемы; они представляли собой больную тему для саудовцев, путешествовавших по миру. Эти козы просто напрашивались на то, чтобы их заменили на нечто более приемлемое для этого пустынного королевства, мечтавшего стать частью современного мира. Я также знал, что экономисты ОПЕК подчеркивают необходимость для богатых нефтью стран производить более ценную продукцию из своей нефти. Вместо того чтобы просто экспортировать сырую нефть, экономисты призывали развивать собственные отрасли, использовать нефть для производства продукции на основе нефти, которую они могли бы продавать миру по ценам выше, чем они получают за сырье.
Это двойное осознание породило стратегию, которая, как я был уверен, принесет выгоду всем сторонам. Козы, конечно, были лишь отправной точкой. На нефтяные доходы можно нанять американские компании, чтобы они заменили коз на самую современную в мире систему сбора и утилизации отходов, и саудовцы будут гордиться этой передовой технологией.
Козы стали для меня примером формулы, которую можно применить практически ко всем экономическим секторам королевства, – формулы успеха в глазах королевской семьи, Министерства финансов США и моих боссов из MAIN. Согласно этой формуле, деньги пойдут на создание промышленного сектора, нацеленного на переработку сырой нефти в готовую продукцию для экспорта. В пустыне вырастут огромные нефтехимические комплексы, а вокруг них – гигантские промышленные парки. Естественно, такой план также потребует строительства тысяч мегаватт электрогенерирующих мощностей, линий передач и распределения, автомагистралей, трубопроводов, коммуникационных сетей и транспортных систем, включая новые аэропорты, усовершенствованные морские порты и широкое разнообразие сервисных отраслей и
