— Тай… — просительно взглянула на мужа дорина, и он немедленно встал из-за стола.
Но прежде, чем направиться за женой к двери на миг приостановился и хмуро спросил:
— А она выдержит тренировку? Может… ей лучше сегодня отдохнуть?
— Нет, — ответила за отца Лиарена, и невольно вздохнула, сокрушённо глядя на мужа, — не хочу я отдыхать. Мне нельзя становиться слабее… хочется помочь магистрам вернуть домой всех тех… кто за зеркалом.
Тайдир крепче стиснул губы и пошагал дальше, не желая признаваться, какие противоречивые чувства сейчас бушуют в его груди.
Конечно, он сам пообещал любимой не запрещать ей заниматься магией и подниматься на стены. Но просто не знал тогда, как больно может сжиматься от тревоги за неё сердце, как непрерывно будет жечь душу желание все время держать ее в поле зрения, а еще лучше — на руках, крепко прижав к груди. Тай больше всего желал бы сейчас забрать то слово назад, да только знал так точно, словно это было вырублено у него в сердце, чем обернётся попытка поступить так подло.
С той самой секунды он больше никогда не увидит светлого восхищения в ее так счастливо сияющих глазах, словно Тайдир вовсе опытный воин, и строгий, а временами и суровый хозяин большого доранта, умеющий не только рубить монстров, но и судить, карать и миловать. А еще загодя думать о нуждах и бедах жителей своих владений, о дровах и посевах, о добыче меди и заготовке провианта на зиму и сотнях подобных больших и малых дел.
В глазах любимой Тай, как в волшебном зеркале, видел отражение вовсе не этого, не избалованного жизнью человека, сделавшего за время правления немало ошибок, и едва не испортившего своей собственной судьбы. В них был светлый образ совершенно иного мужчины, скорее юноши, который таился где-то глубоко внутри Тайдира, и был неизмеримо добрее, застенчивее и наивнее своей зачерствевшей оболочки.
Именно таким он был в редких счастливых снах и в сокровенных воспоминаньях о тех временах, когда живы были родители и еще не сгинули в пасти монстров почти все его домочадцы.
Ладошка жены нежно, словно погладив, подтолкнула его к распахнувшемуся зеву туманного пути, и дорин привычно поспешил туда шагнуть, помня назубок о том, сколько энергии забирает у магов каждая секунда удерживания перехода.
И в следующий миг уже стоял в своей собственной гостиной, ошеломлённо пытаясь осознать внезапно открывшуюся ему истину.
Ведь если магистрам удастся освободить сидящих в заточении людей, то придут назад не только воины и маги! Вернутся домой все его домочадцы, младшая сестрёнка и почти полсотни тётушек и дядюшек, двоюродных братьев и сестёр!
— Я рад, что ты счастлива, — тихо произнёс Экард, когда Лиарена вернулась в кухню, и коротко вздохнув, добавил, — очень рад.
— Ты сердишься, — отметила дорина его вздох и виновато потупилась, не имея никаких доводов для оправдания.
Да и откуда их взять, если он прав?! Все они столько возились с нею, стараясь поднять способности, а она одним махом разрушила всю их работу?
— Нет. — Качнул головой отшельник, и насторожился, — а почему ты так решила?
— Но ведь способности… — заикнулась Лиарена и смолкла, не зная, как объяснить те тонкости, о каких он и сам несомненно знает.
— Тихушники, — сердито фыркнул Экард и указал на стул, — Садись, выпей еще чаю… и запомни главное правило путника, после каждого открытия пути нужно немного перекусывать. Особенно, если ходишь сама. А пока ты ешь, я немного проясню суть этого вопроса. Время до прихода магистров у нас есть.
— А… — хотела задать вопрос дорина, но не решилась, только заалела щёками, представив, что объясняться придётся и с ними.
— Ничего никому ты не должна, — заметив ее румянец, помрачнел отшельник, — поэтому держи голову выше и не красней. Любовь — самое главное и сильное из человеческих чувств, истинная любовь, разумеется. От неё у людей вырастают крылья, а в душе расцветает маленькое солнце. Она подвигает на самые светлые и добрые поступки, рождает поэтов и художников, чьи творения и через века будут греть сердца потомков этим чудесным светом. Но она редка и хрупка, и потому нуждается в бережном отношении и защите. И вот это для вас сейчас главное, беречь свои чувства и не позволять никому их испортить, или заставить о чем-то жалеть. Это главное… что я хотел тебе сказать. А теперь поясню про магию. Способность к чародейству тоже мощная сила, и она напрямую связана с нашими эмоциями… и вот тут начинается тёмный лес, в котором все дорожки непознаны. Ты и сама уже убедилась, как влияет твоё настроение и чувства на возможность творить заклятья. В гневе маг может намного больше, чем в обычном состоянии, а счастье или страх за любимых, вообще, творят чудеса. Иногда любовь вызывает бурный всплеск способностей и резкое увеличение резерва. Причём у юных магов этот всплеск сильнее всего и не всем удаётся с ним справиться, потому-то учителя и следят за влюблёнными учениками.
— А что бывает с теми… кто не справился?
— Всякое… я же говорю, тёмный лес. Некоторые, не совладав с резервом, даже сжигали мебель или взрывали дома. Но тебе не о чем волноваться, у Тайдира на покоях мощная защита. Да и браслеты вам достались не простые. А ты вообще молодец, что сразу открыла туманный путь… это лучший способ быстро истратить магию. И поэтому тебе не грозит потеря прибавившегося резерва.
— А намного он прибавился? — почувствовав в объяснении отца недоговорённость, заинтересовалась Лиарена, и тайком облегчённо вздохнула. Как ей теперь стало совершенно понятно, магистры нарочно запугивали ее, и немного преувеличили опасность.
— Мне кажется… — с сомнением посмотрел на неё Экард, — почти вполовину или немного меньше… но главное сейчас не потерять эту прибавку. И потому мы сейчас дождёмся магов и попробуем вызвать из прохода еще парочку монстров. Как мне сообщили из замка, за вчерашний вечер и ночь рядом с ними не открылось ни одной каверны. Значит вчерашним боем магистры нарушили устойчивый порядок в том убежище… куда монстры таскают пленников. Пока не знаю, зачем они им, но по-видимому, очень нужны. Иначе бы они не собирали их с таким упорством уже десятки лет. Ясно только одно, не на корм монстрам…
Магистр резко смолк, схватил бокал и залпом выпил горячий отвар, не замечая, как стекают на воротник тёмные струйки.
Некоторое время молчал, потом размеренным тоном начал объяснять, как они будут действовать в проходе, и куда ни в коем случае не должна соваться Лиарена.
Магиня жевала подогретые на сковороде пирожки, слушала инструкции отца и пыталась понять, почему у неё на душе так тревожно. Крутилась в голове какая-то неясная мысль, но никак не могла сформироваться в чёткий вопрос, а когда за дверью послышались голоса и в кухню толпой вошли старшие магистры под предводительством Ильтара, она и вовсе растаяла.
