десяти лет, и у нас есть немало дополнительной информации, которой нет у обычных копов: они составили свои собственные досье.
— Надеюсь, у Вышестоящих его тоже нет, — пробормотала я. — Как они называют меня в дополнительных файлах?
— Без имени: просто несовершеннолетняя женщина, — сказала она. — Но даже этого нет в официальных документах. Как я уже сказала, мы были уверены, что это ты, только когда узнали тебя поближе: мы просто знали, что ты наша Питомец — слышали о тебе понаслышке. Мы искали тебя некоторое время; подумали, что ты, возможно, захочешь присоединиться к нам, если будешь ещё жива.
— Весело, — сказала я, щурясь в тёмном помещении кафе после яркого солнечного света. — Ой, как думаешь, не могла бы ты чуть позже поискать имя кое-кого, кого я знаю?
— У тебя есть полное имя? Понадобятся хотя бы имя и фамилия, чтобы я могла с уверенностью сказать, что нашла того, кто тебе нужен. Даже в этом случае у нас были ошибки в идентификации. Ты пытаешься отследить родословную?
— Да, можно и так сказать, — согласилась я. — У меня также есть фотография, если я смогу её найти. Я не могла найти её в течение прошлой недели или около того, но, если она снова попадётся мне в руки, я приду к тебе.
— Хорошо, — сказала она, слушая меня вполуха. Она обвела взглядом комнату, и я заметила, как она нахмурилась. — Они были здесь, но их больше нет.
Мне потребовалось ещё мгновение, чтобы понять, о чем она, должно быть, говорит, и когда я поняла, это заставило меня нахмуриться. Завиток Между притянул ветви двух маленьких пальм в горшках друг к другу и слегка загнул внутрь — хотя где именно находится эта изогнутость, разглядеть было трудно.
— В любом случае, здесь кто-то был, — сказала я. Насколько я знала, это могли быть не Эзри и Атилас. Нахмурившись, я спросила: — Как ты это увидела?
Я знала, что не только Запредельные могут видеть Между, потому что я тоже могла его видеть — как и Сара и старый сумасшедший дядька, — но, по моему опыту, люди обычно на такое не способны.
— Я же тебе говорила, — сказала она, ухмыляясь. — У нас есть несколько полезных вещиц.
— Туату согласился на что-нибудь? — спросила я, ещё раз быстро оглядывая комнату, прежде чем снова выйти.
— Не так уж и много, — сказала Эбигейл, слегка недовольная, но неохотно восхищённая. — Похоже, кто-то научил его не спешить с согласием.
Джин Ён тихонько рассмеялся.
Я сказала:
— Да, опыт — неплохой учитель.
— Это был не тот старик, который проходил здесь, — сказал мне Джин Ён на непереведённом корейском. — Мы должны продолжать поиски. Этот человек слишком энергичен.
— Не, ты просто старый, — сказала я ему, ухмыляясь.
Казалось, это его не обеспокоило, потому что он только улыбнулся в ответ, и мне пришло в голову, что прошло уже много времени с тех пор, как я просто шутила с ним, без издёвки и чего-либо в этом духе, кроме дружеской шутки. Было приятно осознавать, что с Джин Ёном всё будет не так неловко, как с Зеро, когда Моргана впервые сказала мне, что я ему нравлюсь.
Может быть, просто потому что я слышала о симпатии из реального источника, и это делало её менее опасной, чем возможность того, что я нравлюсь Зеро. Блин. Была одна мысль. Что бы сказал Зеро, когда узнал, что Джин Ён действительно разговаривал со мной? Думаю, в этом не будет ничего хорошего. Если уж на то пошло, что бы сказал Атилас? Он раз или два предупреждал меня о том, чтобы я не влюблялась ни в кого из моих трёх психов, и тогда я подумала, что он предостерегает меня от того, чтобы я не любила их как семью, но теперь я задумалась, а не это ли он имел в виду.
Я всё ещё размышляла об этом, когда увидела самого Атиласа, стоявшего прямо перед нами и через дорогу.
— Там, — сказала я, указывая.
Он неторопливо шёл по дощатому настилу под деревьями, и по мере того, как он шёл, в его левой руке мелькал призрачный меч, а другой просто исчезал из правой. Эзри почти вприпрыжку бежала рядом с ним, её ботинки были развязаны, и она постоянно рисковала споткнуться; одной рукой она размахивала крикетной битой с довольным видом, который свидетельствовал о том, что она от души наслаждалась насилием, предшествовавшим её сообщению.
Я увидела синюю полосу, тянувшуюся от уха Атиласа к воротнику и оставлявшую за собой дорожку белой слизи, спускавшуюся до пояса и мерцавшую на его пиджаке в клеточку.
— Вот блин, — сказала я, впечатлённая, когда они перешли улицу, чтобы встретиться с нами. — Похоже, сирене удалось неплохо повеселиться!
Эбигейл резко сказала:
— Эзри! Докладывай!
— Не обижайся, босс, — сказала она, приподняв брови. Я не была уверена, забавлялась ли она или, может быть, просто напоминала Эбигейл, что ей не следует слишком беспокоиться о своих подчинённых — что-то вроде того, что могло бы произойти, если бы вы поменяли местами меня и Зеро. — Повстречали сирену, вот и всё. Оказывается, они довольно убедительны, если у вас открыто приложение для камеры, даже если вы ничего не слышите. Разве вы не получили сообщение?
— Нам не грозила слишком большая опасность, — спокойно сказал Атилас. — Девочка довольно умело обращается со своей крикетной битой.
— Послушай, дедушка, я не ребёнок, и я…
— Я бы действительно не советовал заканчивать это предложение, дитя, — вкрадчиво произнёс Атилас.
Эзри остановилась, сглотнула, затем ткнула в его сторону большим пальцем и сказала:
— Это он всё испортил; я была слишком занята, пытаясь не вынуть беруши, чтобы что-то предпринять, пока не уронила телефон и приложение не вылетело.
— В смысле, они более убедительны с помощью приложения «камера»? — спросила я. Я могла бы позже расспросить Атиласа об Эзри. Не то чтобы я ревновала — а может, и ревновала, кто знает? Всё, что я знала, это то, что, увидев их вместе, я внезапно поняла, как это, должно быть, выглядело со стороны, когда видели меня и Атиласа.
Дело не в том, что я думаю о нём как об отце или типа того: нужно было бы многое упустить из виду, чтобы думать о нём как об отце. Но он был моим странным дядей, и я не привыкла думать, что он может быть чьим-то ещё странным дядей — что, вероятно, было немного лицемерно с моей стороны, потому что я пыталась заставить психов осознать, что я не особенный человек. Что любой человек достоин любви и защиты.
Было
