Впрочем, судите сами, что им появилось на смену.
«Фанатичный враг прогресса, воплощенная ненависть к вольной мысли, коварный и циничный, жестокий и бездарный — таким он нарисован в мемуарах либералов и консерваторов, литераторов и придворных дам, мелких чиновников и влиятельных министров», — пишет автор во вступлении к публикации писем Победоносцева к сестрам Анне Федоровне и Екатерине Федоровне Тютчевым.
Это не совсем так. Это неправда. Есть достаточно отзывов о Победоносцеве совершенно иного рода. Докончив цитирование, я возвращусь к другим характеристикам, где наряду с жесткой критикой содержится признание выдающихся душевных и интеллектуальных качеств обер-прокурора. Безапелляционное утверждение автора о данном современниками портрете Победоносцева страдает односторонностью и предвзятостью.
«И хотя этот портрет наделен чертами фольклорного злодея, таким Победоносцев вошел в нашу память — репутация его непоправима», — самоуверенно заключает автор.
Да, но что бы эти ребята обоего пола ни писали о Победоносцеве, им с Дмитрием Ивановичем Менделеевым или Борисом Николаевичем Чичериным не справиться. Вообще, эти ребята ничего хорошего в советскую философию, критику и политику не привнесли. Когда молодых ученых — философов и политологов — при Сталине кооптировали кого в академики, кого в члены-корреспонденты, вождь, рассказывают, поморщившись, одобрил: «Пороху они, конечно, не выдумают, но ребята хорошие!»
Источник сей байки — Марк Борисович Митин, человек неглупый и циничный, главный диалектик страны, досидевший на Волхонке в кресле директора Института философии почти до самой смерти, надолго пережив своего рекомендателя.
Александр Кони, любимец большевиков
Так уж непоправима репутация Константина Петровича?!
Общей памяти не существует. Память прогрессивных экстремистов — одно, память верующих — другое, память исторически мыслящих людей — третье, а память подсоветских философов, историков и литераторов — четвертое. Негативные отзывы о Победоносцеве никакого отношения к «фольклорному» злодейству не имеют. Вдобавок обер-прокурор вовсе не нуждается в исправлении репутации. Репутация человека не есть что-то цельное, неподвижное и неделимое. Она складывается из многих элементов. Вот, например, как отзывался о Константине Петровиче любимец большевиков и либералов Александр Федорович Кони: «С Победоносцевым я встретился впервые как его слушатель в Московском университете в 1864/1865 учебном году на четвертом курсе юридического факультета. Два раза в неделю в аудиторию к нам приходил высокий, чрезвычайно худощавый обер-прокурор 8-го департамента Сената и читал нам лекции гражданского судопроизводства. Лекции были очень содержательны… С живым сочувствием рисовал он перед нами особенности нового состязательного процесса, разъясняя «новшества» кассации и благотворность права мировых судей руководствоваться не только писаным законом, но и народными обычаями. В особенности ставил он высоко начало гласности производства. Его не удовлетворял «канцелярский образ Фемиды, совершающей свое дело с повязкой на глазах». «Что прячется от света и скрывается в тайне, — говорил он нам на лекции о публичности производства, — в том, верно, есть неправда, и если цель правосудия состоит в отражении правды, в направлении и обличении неправды, в соблюдении закона, то оно не может опасаться света и все его действия должны совершаться открыто, потому что обличение неправды во тьме не есть обличение и объявление правды под покровом канцелярской тайны не есть объявление».
Ну как большевикам с их тайными судилищами и политическими убийствами, особыми совещаниями при НКВД, а до того — с бессудными расправами ЧК любить Победоносцева или хотя бы постараться объективно отнестись к нему? Как подсоветским журналистам и редакциям не губить его репутацию и не выносить дурацких вердиктов о непоправимости этой самой репутации?! Совершенно невозможно! Совершенно!
Однако возвратимся к словам благородного Александра Федоровича Кони. «Когда правосудие избирает для себя таинственные пути, — продолжает излагать он суть лекции Победоносцева, — и тщательно скрывает свои действия от общего ведения, оно тем самым доказывает, что в его путях есть кривизна, которую опасно обнаруживать перед всеми. Мы выносили из лекций Победоносцева ясное понимание задач и приемов истинного правосудия».
Нуждается ли подобный человек в исправлении репутации? Да эти слова нестерпимы для большевизма и в широком, и в узком понимании термина. Непонятно, каким образом слова о репутации Константина Петровича вообще могли появиться после падения коммунистического режима в России?!
«Мог ли я тогда думать, — пишет Александр Федорович Кони, — что четверть века после этого тот же Победоносцев, к которому я вынес из университета большую симпатию как к своему профессору…»
Прервемся на мгновение. Я обращаю твое внимание, читатель, что привожу мысли Александра Федоровича Кони в полном объеме, ничего от тебя не утаивая. Я не стану заниматься подтасовками на манер тех, кто за возможность опубликоваться в центральном журнале, мягко выражаясь, станет извращать истину и передергивать факты.
Соедини, пожалуйста, читатель, предыдущие слова Кони с последующими: «…будет мне говорить с презрением о той «кухне, в которой готовились судебные уставы» и, сделавшись моим влиятельным хулителем, станет жаловаться на то, что я «ставлю палки в колеса» миссионерской деятельности православного ведомства моими публичными обер-прокурорскими заключениями по вероисповедным преступлениям, дела о которых доходили до уголовного кассационного департамента, и настраивать, чтобы некоторые, согласные с этими заключениями, решения Сената не печатались во всеобщее сведение».
Не станем затевать здесь спор, кто прав — Кони или Победоносцев. На других страницах моего опыта подвернется случай поговорить о разочаровании Победоносцева в судебных реформах поподробнее. Замечу только, что в повествовании должна быть не одна интрига, а много. Вот в книге Александра Федоровича Кони одна из них и кроется. Мемуары известного юриста вышли из печати с указанием места и года издания: Ревель — Берлин, 1923 год. Запомните место и дату, они нам пригодятся.
Виновник обнаружен
Однако возвратимся к цитируемому автору и продолжим знакомство с его мыслями. Итак, репутация Победоносцева непоправима. Что же следует за сим далее? А вот что: «Не в том смысле [она непоправима], конечно, что аналитической мысли не над чем трудиться. Речь идет о заведомой бесплодности усилий по превращению дьявола в ангела, рисующих всю ту же знакомую картину — лишь с обратным знаком».
Автор полагает, что у всех такие же привычки, как у него.
«Реставрационный курс Александра III, вдохновителем которого был Победоносцев…»
И это неправда. Он являлся вдохновителем «реставрационного курса» лишь на определенном и довольно коротком этапе. Но что до того публикаторам и редакторам, что до того сотрудникам многочисленных кафедр, прошедших крепкую советскую школу!
Но далее, далее! Именно идеи Победоносцева, утверждает автор, привели «к кризису власти, а в конечном — отдаленном — итоге к общенациональной катастрофе». Не террористы и социал-демократы, не эсеры и большевики вызвали кризис власти. Виновник перед вами — немощный старик, старый дьявол, вдохновитель реставрационного курса, знаменитый правовед и юрист. И все это пишется и печатается в 1994 году в Москве накануне XXI века, когда крах коммунизма не просто произошел, а потряс мир, обнаружив свои преступные недра.
«Уже в эпоху первой русской революции современники склонны были винить в происходящем в ряду прочих и Победоносцева, его запретительную политику, форсировавшую социальное брожение». На этой формулировке несмываемым клеймом лежит неуемное и трусливое желание опереться на чужие авторитетные мнения. «События следующих десятилетий лишь укрепили подобные настроения. Политика Победоносцева способствовала национальной трагедии — и этот непреложный факт навсегда определяет его место в русской истории».
Каково?! «Непреложный факт…» «Навсегда…» Не много ли взято на себя, господа хорошие? Вам ли определять место значительных людей в русской истории? Вы-то и собственного места найти не в состоянии. Каков автор и каково журнальное издание, которое печатает подобные инсинуации?! Не отвратительные, нетерпеливые и кровавые действия революционных недоучек лежат в основе национальной трагедии, не ложные и обманные призывы их вождей, а вполне понятное, объяснимое и логичное стремление удержать правовыми методами ситуацию в рамках закона — пусть и жесткого, ограничительного, — не позволить воцариться смертельному хаосу, повлекшему за собой гибель миллионов людей.
