Каково?! «Непреложный факт…» «Навсегда…» Не много ли взято на себя, господа хорошие? Вам ли определять место значительных людей в русской истории? Вы-то и собственного места найти не в состоянии. Каков автор и каково журнальное издание, которое печатает подобные инсинуации?! Не отвратительные, нетерпеливые и кровавые действия революционных недоучек лежат в основе национальной трагедии, не ложные и обманные призывы их вождей, а вполне понятное, объяснимое и логичное стремление удержать правовыми методами ситуацию в рамках закона — пусть и жесткого, ограничительного, — не позволить воцариться смертельному хаосу, повлекшему за собой гибель миллионов людей.
Однако автор не так прост, как может показаться сперва. Он желает выглядеть объективным и беспристрастным. Обстоятельства вынуждают все-таки обратиться к источникам, разбавив отчасти отсебятину. Таким образом, на страницах предисловия возникла малознакомая нынешнему читателю привлекательная и симпатичная фигура Бориса Николаевича Чичерина, который совершенно справедливо назван «университетским коллегой» Победоносцева. Кстати, профессор и городской голова Москвы Чичерин был не только и не просто университетским коллегой обер-прокурора. Он находился с Победоносцевым на протяжении десятков лет в близких отношениях. «…Это был прелестный человек, — вспоминает Борис Николаевич Чичерин. — Тихий, скромный, глубоко благочестивый, всею душою преданный церкви, но еще без фанатизма, с разносторонне образованным и тонким умом, с горячим и любящим сердцем, он на всем существе своем носил печать удивительной задушевности, которая невольно к нему привлекала».
Ну что здесь поделать с Борисом Николаевичем? Большевистский историк Михаил Покровский в поспешной и дурно составленной вводке к одному из изданий писем Победоносцева просто разделал тамбовского «либерала» под орех. Сейчас, однако, не те времена, и с Чичериным уже нельзя обращаться, как раньше. Того и гляди призовут к порядку. Но с Победоносцевым по-прежнему позволено вытворять что угодно. И автор после выдержки из Чичерина делает следующее заключение: «Примеров подобных можно выискать (!) еще немало, но они никак не могут служить противовесом негативным характеристикам, в таком изобилии рассыпанным в мемуарной и даже исследовательской литературе, что нетрудно составить сборник мрачных анекдотов о Победоносцеве». Займемся этой неприличной цитатой. Слово «выискать» обладает отрицательным и пренебрежительным оттенком. Почему положительные отзывы обязательно надо «выискивать»? Почему нельзя употребить слово «подобрать» или «найти»? Автор может быть уверен, что я «выискал» массу одобрительных отзывов о личности обер-прокурора. Почему мнения, подобные чичеринскому, «никак не могут служить противовесом»? Негативные характеристики в советской исследовательской литературе действительно обильны. Они хорошо оплачивались. В западной литературе их намного меньше. Что касается анекдотов, то они, к сожалению, имеются в избытке. Я приведу один, принадлежащий заметному литератору, автору некогда популярного фельетона «Господа Обмановы» и паршивенького романа «Восьмидесятники» Александру Валентиновичу Амфитеатрову. Читатели сами сумеют оценить его правдоподобие и качество. Но приведу его, ради поддержания интриги, в конце моего опыта. Авторам исторических повествований, где доля вымысла и фантазии поневоле должна быть минимальной, особенно когда дело касается таких величественных фигур, как Победоносцев, приходится прибегать к различным ухищрениям, чтобы держать внимание читателя в напряжении. Разрывать повествование, привлекать дополнительный ассоциативный материал, использовать живописные картины, обладающие ценностью документа, прибегать к фрагментарному стилю изложения… Такой метод уязвим, но, с другой стороны, он избавляет и авторов, и читателей от недостоверности, случайных и пустых диалогов, превращающих художественную ткань в дырявое полотно с искаженным черно-белым рисунком.
Востребованное несчастным И невежественным временем
Мнение Федора Михайловича Достоевского о Победоносцеве как о человеке «великого ума» в предисловии буквально тонет среди высказываний, востребованных, очевидно, нашим несчастным и невежественным временем. Мелькают фамилии Валуева, Витте, Жиркевича, Розанова, Кони, Василия Ивановича Немировича-Данченко… Мозаика из знакомых имен призвана подкрепить неосновательные и случайные выводы автора.
Вот еще два коротеньких и совершенно безответственных заявления, относящиеся, между прочим, ко времени, когда коммунизм в России приказал долго жить. Они извлечены из статьи специалиста по Победоносцеву.
«Взлет Победоносцева вслед за падением либеральных бюрократов был весьма симптоматичный», — считает автор, полагая, что либеральными бюрократами являются граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов, Александр Агеевич Абаза и подобные им чиновники александровского царствования. Возможно, автор имел в виду графа Петра Александровича Валуева, Николая Алексеевича Милютина и великого князя Константина Николаевича, а также ряд менее значительных деятелей реформаторского крыла, которые служили всего лишь разработчиками и проводниками идей и решений императора Александра II Освободителя. Их либерализм не выходил за рамки осуществляемой царем государственной политики и по природе своей был чисто условным явлением, зависимым полностью от источника власти. Он, либерализм, в корне отличался, допустим, от либерализма того же Бориса Николаевича Чичерина или Александра Федоровича Кони.
Но продолжим цитирование: «Политик-утопист, политик-морализатор занял у трона место прагматичных, реалистичных профессионалов». Здесь стоит заметить, что профессионализм таких ловких финансистов, как Абаза, необходимо подвергнуть сомнению. Удачная игра на бирже еще ни о чем не свидетельствует. А о графе Лорисе-Меликове и толковать нечего. Выдвинутые им предложения не имели опоры в экономике пореформенной России, чего он как военный деятель не осознавал.
«Намечался кризис самодержавия, — настаивает автор, — в особой сфере — менялся к худшему тип наиболее влиятельного государственного деятеля, уровень политической культуры правительства».
Странное утверждение! Именно в это время в государственном аппарате вызревали силы, которые подготовили промышленный и научно-технический скачок в развитии России, о чем свидетельствовала Нижегородская ярмарка, и подтверждение сему мы находим в мнении Дмитрия Ивановича Менделеева. Уровень политической и в целом человеческой культур Победоносцева или графа Дмитрия Андреевича Толстого просто несравним с культурным уровнем — политическим и человеческим — средней руки администраторов, какими были Лорис-Меликов с Абазой. В команде, как теперь любят выражаться, александровских реформаторов отличался умом и неподдельным либерализмом лишь Николай Алексеевич Милютин да еще, быть может, великий князь Константин Николаевич.
«Возвышение Победоносцева — при всем его уме, образованности и преданности идее — предвещало господство политических ничтожеств, окружавших трон в последние годы самодержавия», — делает автор абсолютно не имеющий отношения к истине вывод.
«В последние годы самодержавия» трон окружали разные люди, в том числе и Витте, и Столыпин, и другие весьма достойные чиновники рангом пониже. Разве можно назвать Сергея Юльевича Витте политическим ничтожеством? Он ушел в отставку в 1906 году. Петр Аркадьевич Столыпин погиб при до сих пор не выясненных до конца обстоятельствах в 1911 году. Почему возвышение Победоносцева за много лет до крушения самодержавия не предвещало господства именно этих людей? Витте высоко ценил Победоносцева и долгое время находился с ним в исключительных отношениях. Почему возвышение Победоносцева предвещало назначение председателем Совета Министров именно Ивана Логиновича Горемыкина, покинувшего свой пост в 1916 году? Он отстоит по времени от Победоносцева дальше, чем Витте и Столыпин. Что общего между умным, тонким и образованным обер-прокурором и действительно политически ничтожным Горемыкиным[31]? Что общего между последним министром внутренних дел Алексеем Дмитриевичем Протопоповым, совершенно растерявшимся перед февральским революционным накатом, и Победоносцевым, который предвидел надвигающиеся кровавые события и предостерегал верховную власть? Как возвышение Победоносцева увязывается с деятельностью Протопопова и других подобных фигур, окружавших трон «в последние годы самодержавия»? Помилуйте, господа, до каких пор вы будете лгать, прячась за омундиренные спины начальства?
И вообще, что означают все эти безответственные заявления? На кого они рассчитаны? На запуганного и не смеющего возразить советского читателя? Но ведь эпоха изменилась, цензура исчезла, всякие секретари по пропаганде и сотрудники идеологических отделов ЦК и прочих обкомов с райкомами переквалифицировались в управдомы и предприниматели, занялись поисками тепленьких местечек за рубежом, а то и намылились в Государственную думу. Кого бояться? Очевидно, инерция сильнее инстинкта правды, а читателя у нас никто никогда не боялся. Плевки в привычную сторону и сегодня не осуждаются.
