Да, удивительно, но Эдигор осознал всю разницу между положением наследного принца и статусом императора только после того, как в первый день лета Аравейн надел на его голову золотой обруч с крупным рубином — символ императорской власти. И если раньше Эдигору что-то не дозволялось, то теперь он сам себе не дозволял.
Стоял последний весенний день, когда наследный принц с отцом возвращались в столицу после дружеского визита к одному из Старших лордов в честь помолвки его дочери. Поездка стала настоящим испытанием для Эдигора — количество вешающихся ему на шею барышень стремилось к бесконечности, и барышни эти не шли ни в какое сравнение с придворными дамами, которые уже уяснили для себя, что увиваться за наследным принцем — дело неблагодарное и даже опасное. За такие шутки можно было вылететь из дворца в два счёта.
Неприступность Эдигора породила множество шуток и слухов среди придворных и слуг, только вот ни слова правды, конечно, в них не было. Наследный принц умел выбирать себе любовниц. Девушки добровольно приносили клятву молчания, которую всё равно скреплял Аравейн — чтобы не было даже соблазна проговориться. Ни одна «фаворитка» не держалась у Эдигора дольше месяца, но дело было вовсе не в его любвеобильности — просто почему-то именно после этого срока девушки начинали вести себя чересчур требовательно, капризничать и даже устраивать какие-то непонятные скандалы, хотя Эдигор заранее предупреждал их: не стоит рассчитывать на что-то большее, чем постельные отношения. Но почему-то каждая из девушек считала, что наследник обязан влюбиться в неё после нескольких проведённых вместе ночей. Эдигор излишней влюбчивостью не страдал, в отличие от Люка, который тяжело переживал каждый разрыв. Впрочем, это не мешало ему находить новую фаворитку уже через неделю.
Но прошедшая поездка стала испытанием для нервов будущего императора. Почти каждую ночь он натыкался в собственных покоях на новую девицу. Причём ладно, если бы это были обычные девицы, но нет — все они были из благородных, причём благородных девственниц. А это значило, что если бы принц сорвался, то ему бы пришлось жениться на обесчещенной. Устав выпихивать из спальни нахальных девушек, Эдигору решил проблему, обратившись к маленькой посудомойке, которая за небольшую плату согласилась приходить на закате в покои принца и следить за тем, чтобы никто не залез в его постель. Она и ночью спала с ним рядом, отпугивая непрошенных гостей, никто из которых и не догадывался, что посудомойка не интересовала Эдигора как женщина — она была ещё слишком юной. И, к тому же, сиротой: не было у девочки жадных до принца родителей, которые стали бы требовать, чтобы он немедленно на ней женился.
В этой поездке, к величайшему сожалению Эдигора, рядом не было ни Люка, ни Аравейна, ни даже Мики. Только император и несколько телохранителей. Почему Эдигору не позволили взять с собой хотя бы служанку, принцу было ясно — император, похоже, всё-таки решил начать отбор невесты для сына. Иначе как объяснить, что к пятому дню пребывания в поместье лорда Дросмейна туда, кажется, съехались все незамужние девушки империи?
Именно на пятый день Эдигор почувствовал, что начинает терять терпение. И попросту сбежал из-за обеденного стола под предлогом разболевшейся головы. В своей комнате принц, недолго думая, открыл окно и, оценив твёрдым взглядом тёмных глаз расстояние до земли, спрыгнул вниз.
Уроки Грома и Аравейна даром не прошли — Эдигор приземлился мягко, аккуратно и почти бесшумно. Удовлетворенно вздохнул и, осмотревшись, довольно кивнул — вокруг действительно не было ни души.
Принц чуть не расхохотался — наконец-то он один! И никто не будет дуть ему в уши хвалебные оды о том, какой он распрекрасный, и вообще…
Хмыкнув, Эдигор направился в глубь парка лорда Дросмейна. Часа полтора у него есть, а потом… а потом он что-нибудь придумает. Взлететь в окно, конечно, не получится, но вот забраться по плющу можно попробовать.
Эдигор шёл не по парковым дорожкам, и поэтому, углубившись в сад и собственные мысли, не успел среагировать, когда навстречу ему из-за дерева шагнула чья-то стройная фигурка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ой! — сказала фигурка приятным звонким голосом. Кажется, она принца тоже не заметила. А вот Эдигор был более эмоционален.
— Да чтоб вас! — выругался он, еле удержавшись от того, чтобы не сплюнуть на землю. И тут какие-то девицы! Что же за напасть такая!!
Впрочем, взглянув в глаза этой девицы, Эдигор понял, что, во-первых, впервые её видит, а во-вторых — она явно не признала в нём наследника трона, потому что во взгляде не прибавилось той самой придурковатой мечтательности, от которой Эдигору порой хотелось завыть дурным голосом. Замечая подобный взгляд, принц понимал: его собеседница мысленно примеряет свадебное платье.
— Простите, господин, — девушка наклонила голову. — Я вас не заметила.
Эдигор с любопытством рассматривал новую знакомую. Девушка была красивой — волосы ярко-рыжие, даже скорее, какие-то алые, немного вьющиеся, глаза зелёные, чистая белоснежная кожа, аккуратные губы, ровный нос. Одета она была в белое кружевное платье с чересчур глубоким декольте — и отлично понимала это, потому что, когда Эдигор опустил взгляд и посмотрел на её грудь, слегка покраснела и попыталась прикрыться.
— Ничего страшного, леди. Я сам виноват, — принц отвесил гораздо более почтительный поклон, чем того требовал этикет, но он пока не собирался открывать своё истинное имя. Глупо будет упускать возможность нормально поговорить. — Простите меня за грубые слова. Просто я искал уединения.
Девушка понимающе улыбнулась.
— Я тоже.
— Вы позволите полюбопытствовать, леди? Зачем такой прекрасной девушке понадобилось скучать в одиночестве? — Эдигор старался говорить спокойно, без тени кокетства или ехидства, чтобы новая знакомая не подумала, будто он издевается.
— Я… — девушка вздохнула, резко помрачнев. — Вы, наверное, знаете, что в этом поместье остановились император Эрамира и его сын?
— Знаю.
— Вот…
— А, — Эдигор понимающе и немного сочувственно улыбнулся, — вас, наверное, тоже хотят сосватать принцу?
— Это было бы идеальным вариантом, — сказала девушка очень грустно. — Для моего отца, по крайней мере. Хотя даже он не настолько наивен, поэтому приехал сюда с другой целью. Отец хочет, чтобы император позволил мне стать одной из придворных дам.
— Что? — Эдигор изумлённо поднял брови. — Но зачем, леди?
Тут девушка, словно опомнившись, вскинулась и холодно произнесла:
— Простите меня, господин, но я не обязана ничего вам рассказывать. Я ведь даже не знаю вашего имени!
— Извините, леди, — Эдигор вновь поклонился. — Это было неблагоразумно с моей стороны. Вы можете называть меня Эдом. Титула у меня нет. Я — один из телохранителей принца. А как ваше имя, леди?
— Эллейн Грант, — тихо сказала девушка. И смущённо вспыхнула, когда новый знакомый осторожно взял её руку и прикоснулся тёплыми губами к ладошке.
Эдигор вспомнил это имя. Лорд Шендар Грант умудрился прощёлкать в азартные игры все деньги, поэтому выйти замуж за человека своего круга Эллейн не светило — без приданого её никто не возьмёт. Для лорда Шендара оставалось два пути: либо отдать дочь за безродного побогаче, либо пристроить в императорский замок, надеясь на то, что кто-нибудь из лордов соблазнится красотой девушки и женится на ней. Хотя Эдигор мог бы поклясться — максимум, что светит Эллейн при дворе императора — стать чьей-нибудь любовницей, потому что жениться на бедных девушках Старшие и Младшие лорды страсть как не любили.
И Эдигор ей сочувствовал. Таких вот бедных, но родовитых девушек в замке было много. Несколько первых лет они действительно ждали, когда за ними наконец придёт жених и спасёт от бедности, а потом, отчаявшись, пускались во все тяжкие.
Но почему-то, глядя на Эллейн, Эдигору очень не хотелось, чтобы она тоже когда-нибудь превратилась в одну из дворцовых шлюх.
— Очень приятно, леди.
— А вы… почему… искали уединения? — Эллейн заливалась краской всё сильнее. Принц отпустил её руку и улыбнулся.
