Мне вот интересно… он только со мной такое проворачивает? Только мою еду отбирает? Это он пытается меня спровоцировать или сам заводится от таких мальчишеских выпадов?
— Ну так что? – тянет свои грабли уже к моей тарелке. – Что мне нужно сделать, чтобы ты раскрыла объятия?
Мельком оглядываю соседние столики и, убедившись, что все заняты приёмом пищи, от души пинаю Барсова по колену:
— Я сейчас уйду!
Стиснув зубы, Ян подаётся вперёд и грубо спрашивает:
— Чего ты хочешь??
— Я хочу того же, что и все женщины!! – раздражение в моём голосе переходит на рык. — Успешную работу, любящего мужа, здоровых детей, большой дом и маленькую собачку с выпученными глазами!! – привстаю и, упершись кулаками в стол, нависаю над опешившим боссом. — Сможешь что-нибудь из этого мне дать?
— Нууу… — растерянно тянет Ян. – Что там про дом и собачку?
— Так. Всё, – отодвигаю громко стул и хватаю свою сумочку.
— Стоять, – вмиг приходит в себя мужчина. – Мы не договорили, – включает режим заморозки.
— Не о чем говорить, – сердито бросаю я. – Расклад такой. Попробуешь снова ко мне пристать — я дам тебе коленом в пах, вызову полицию, уволюсь из твоей компании и с громким скандалом разрушу твою репутацию, – на такой дружеской ноте резко разворачиваюсь и вылетаю из ресторана прямиком в номер.
***
Злость берёт верх, и я швыряю подушку с кровати на пол.
О чём я думала? Как об стенку горох. Говорим на разных языках.
Чего он ждёт? Что я посчитаю его «Я хочу тебя» великим снисхождением и забуду про все обиды?
Чёрт. Ну каков сукин сын!
Мне нужно срочно вернуть здравомыслие. Отвлечься. Успокоиться.
— Мам? – дрожащим голосом после пары гудков. – Поговори со мной.
Разговор длится недолго, потому что мама уже начинала засыпать, но мне достаточно и нескольких фраз. Кирюша накормлен и спит, папа тоже, у всех всё хорошо.
Можно выдыхать.
— Ты права, – раздаётся за спиной, когда я нажимаю отбой и от страха дёргаюсь. – Я не могу тебе дать ничего из перечисленного, – хрипло произносит босс.
Осторожно поворачиваюсь и замираю в ожидании озвучивания главного вывода.
— Успешная работа у тебя уже есть, и я препятствовать не стану, – подходит к кровати и кладёт свой телефон на тумбочку. – Не стоит увольняться, – снимает с руки часы и бросает рядом. – Ты слишком ценна для компании, чтобы я потерял тебя… — осекается и добавляет. – Чтобы МЫ потеряли тебя.
Ошарашенно наблюдаю, как он снимает с себя футболку, обнажая блестящий от влаги торс, и садится на постель.
— Ты можешь спокойно работать. Больше я тебя не потревожу, – поднимает на меня глаза и смотрит затуманенным взглядом. – Только давай нормально проведём оставшееся здесь время. Я устал грызться как собаки, – проводит ладонью ото лба к макушке и обратно.
Заторможенно киваю.
— Есть предложения, куда завтра поехать? – отчуждённо спрашивает Ян, откидывая покрывало на своём постельном месте.
— Я хотела посмотреть местный храм… — сглатываю и совсем тихо отвечаю я.
— Туда долго добираться, – констатирует босс, снимая с себя джинсы и оставаясь в одних боксёрах. – И я больше не выдержу бубнёж этого зануды-экскурсовода, – под моим пристальным вниманием ложится и укрывается по пояс. – Давай возьмём машину в прокат и поедем сами? – закидывает руки за голову и смотрит на меня странно долгим взглядом. – А потом вернёмся домой и забудем всё это, как страшный сон.
— Хорошо… — как-то уж совсем безжизненно звучит мой голос.
— А теперь давай спать. Я очень устал, – поворачивается набок и закрывает глаза.
От шока не сразу сдвигаюсь с места. Медленно бреду на свою сторону. Выключаю свет. Раздеваюсь до майки и трусов и, забравшись под покрывало, размещаюсь на самом краешке кровати.
Накатывает апатия.
Вот так просто?
Просто сдался?
В душе разрастается знакомое чувство обиды. Никто никогда не хочет бороться за меня и идти до конца. Так поступил со мной Тим. Так поступает и Ян.
Дала отпор — на выход.
Лишнее доказательство, что мужчины воспринимают меня лишь как мимолётное увлечение. Не больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И такая печаль поселяется внутри, что поток тепла, исходящий от мужского тела за спиной, доставляет настоящий дискомфорт. Чувство досады застревает комом в горле, и я судорожно пытаюсь его проглотить.
Чего хотела, того и добилась.
Он отступил. Отвернулся.
Должна ликовать. Маленькая победа. Отстояла свою честь и место работы.
Но вместо удовлетворения я испытываю злость. Не только на него, но и на себя. За то, что чувствую себя разбитой. За слабость. За то, что вместо сна мучаю себя мыслями и прислушиваюсь к сбивчивому дыханию, касающемуся кончиков моих волос.
Хватит себя жалеть, Вольская! Очнись и вспомни, что это не кто иной, как Барсов – человек, который плевать хотел на то, что ты думаешь и как себя чувствуешь. Бесчувственный снеговик.
Твой босс.
Правильно.
Мой босс…
Им и останется. Осталось пережить завтрашний день и вернуться домой.
Точно!!
После завтрашнего дня жизнь изменится в лучшую сторону и «восклицательный знак»!
Прокручивая в голове ободряющие мысли, слишком быстро выматываюсь и, уже совсем не обращая внимания на мягкое прикосновение к затылку, проваливаюсь в сон.
Глава 22
ЯН.
Просыпаюсь резко. Просто открываю глаза и закрыть их уже не могу. Передо мной то, о чём я уже давно мечтаю. Мечта, которая является явью невообразимой, изумительной красоты. Мила.
Всегда такая разная.
То дерзкая, то робкая.
До умопомрачения сильная или как сейчас. Беззащитная. Тихая. Милая.
Словно под влиянием невидимого магнита пододвигаюсь ближе к мирно спящей девушке и дрожащей от нарастающего желания рукой нежно провожу по линии её подбородка.
Такая мягкая кожа. Трогал бы часами. Смотрел. Упивался бы неповторимым сладким запахом.
И сейчас то, что я кайфую от мысли, что Мила со мной, в тёплой постели, частично обнажена, доказывает, что эта девушка даже во сне плевать хотела на мои привычные устои.
Со мной не делила постель ни одна женщина. Я не позволял.
Удовлетворила мои потребности, исполнила пожелания, прилично заработала. Всё. Выход найдёшь сама.
Так выглядела схема связей с женщинами.
Всякие были. И худые, и толстые. И маленькие, и в возрасте. Цвет волос, губы и сиськи менялись со скоростью света. Ни одна не смогла зацепить. Ни внешностью. Ни талантами. Вообще ничем.
Я и не надеялся, что когда-нибудь проснусь и залипну от восхищения женщиной, трогая её запутавшиеся волосы и пересчитывая маленькие родинки на лице.
Не сказать, что и мечтал об этом. Я просто не думал. Неоднократно слышал о таких бреднях, но они вызывали у меня лишь смех и даже в какой-то степени сочувствие.
Вот и сейчас я не могу понять, что меня переполняет больше. Радость или ужас?
Почему она? Почему именно к дыханию Вольской сейчас прислушиваюсь, медленно стягивая с неё покрывало, чтобы обнажить ноги?
Обычные ноги…
Мля. Вру.
Шикарные ноги…
Всматриваюсь в её расслабленное лицо. Спит. Сползаю к обнажённому женскому бедру, так зазывно выглядывающему из-под края покрывала, и дотрагиваюсь до него губами. Опьянённый этим прикосновением, оставляю ещё один поцелуй около полоски трусиков, напрочь забывая, что играю с огнём. Никакой реакции не следует, и я беспрепятственно оставляю след влажных губ на ткани трусиков, плотно прилегающих к манящему треугольнику между ног девушки. Распалённый накатившим чувством безнаказанности, утыкаюсь носом прямо в её промежность и всей грудью вдыхаю самый желанный запах на свете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Поднимаю голову и сквозь дурман, помутивший разум и зрение, смотрю на Вольскую, у которой, кажется, атрофировались все рецепторы. Спит как убитая.
Интересно, а она почувствует, если я…
Блядь!
Держись, мужик!
Только не так. И только не с ней. Я должен видеть глаза Милы, когда войду в неё резким толчком и до самых яиц.
