— Я собрал всех членов совета директоров, — продолжал тем временем мужчина, оглядывая присутствующих людей в просторном конференц-зале.
— Я вижу, — кивнул Эрик. — Я так понимаю, вы сообщили о моём решении продать акции на сторону?
— Да. Я и совет уже давно предлагали вашей матушке это сделать, но она была тверда в своем решении оставить «все яйца в одной корзине».
— Я помню, Эндрю, — он ухмыльнулся. — Я ведь присутствовал на многих заседаниях и читал протоколы встреч, на которых меня не было.
— Да. — Мужчина не заметил иронии. — Ну так вот, все хотели поучаствовать в этом перевороте.
Гейл откровенно рассмеялся, хотя ему польстил скрытый намек Джонсона.
Артур подошел к ним и поочередно пожал обоим руки.
— Ну, я пойду, — вымолвил Эндрю. — Выясню, где там госпожа сенатор.
Когда мужчина удалился, Арт вновь протянул Эрику руку, а когда тот вложил свою ладонь в его, потянул к себе.
Сказать, что Эрик удивился, вообще ничего не сказать, но он подался навстречу дяде и они обнялись. Правда, старый профессор быстро отстранился, указывая на удобные офисные кресла.
— Как дела? — поинтересовался он.
— Все хорошо, — ответил мужчина и не покривил душой. Впервые за месяц в их с Энди жизни появился просвет.
— Я читал о вас, — продолжал тем временем дядя, и Эрик напрягся. — Ну и напридумывают же газетчики.
— Напомни, где ты работаешь? — тон Эрика был ледяным. Он не хотел слушать нотации дяди по этому поводу. — Как ты узнал об этом скандале?
— Пат сказал, — пожал плечами мужчина. — Но я отвечу на твой вопрос — в Тайроне в частной школе, в Пенсильвании. До конца этого календарного года.
Артур выдержал паузу, а затем продолжил:
— Я возвращаюсь в MIT. Реиф пригласил меня обратно.
— Рад слышать, — Эрик улыбнулся. Он действительно был рад, что его дядя вернется на свое законное место. Он больше подходит на должность главы кафедры. — Так что скоро возвращаюсь обратно в Кембридж, будем видеться чаще.
— Ну-ну.
Внезапно в конференц-зале появилась Лилиан и все мгновенно замолкли, а затем повскакивали с мест, чтобы приветствовать её.
Эрик повернул голову и посмотрел на мать, встречаясь с ней взглядом, отмечая про себя, что она постарела с того момента, когда он видел её в последний раз месяц назад.
Лилиан, в свою очередь, тоже отметила темные тени, что залегли под глазами сына. Он заметно похудел.
Артур положил руку ему на плечо, прошептав:
— Пойдем, поприветствуем её. Не нужно давать поводов для сплетен.
«Неужели отец всё ему рассказал?» — негодующе подумал мужчина, продвигаясь навстречу матери.
Он сухо поцеловал её в щеку, дав себя обнять ровно настолько, чтобы не пробудить подозрений о их истинных отношениях среди членов совета.
— Как дела, дорогой? — спросила она его. — Как Андреа?
«У тебя еще хватает наглости спрашивать о ней, после всего, что ты натворила?»
У него аж зубы скрипнули.
— Она нормально, — выдавил он из себя.
Увидев, как сын сжал кулаки, Лилиан поняла, что он на грани, чтобы не взорваться тут при всех. А он мог. Он никогда не отличался спокойным нравом.
— Что ж, джентльмены, — громко сказала она, двинувшись дальше, к изголовью стола. — Давайте приступим к заседанию. Через два часа я вновь должна лететь в Вашингтон.
***
Лилиан неверяще смотрела на поднятые вверх руки и дорогие «паркеры».
Единогласно.
Все, кроме неё, проголосовали за продажу акций на сторону. Но не это ошеломило женщину, а тот факт, что Артур не высказал никакого протеста. Она была в меньшинстве. Когда Эндрю Джонсон говорил с ней по телефону о предстоящем важном заседании, наплетя при этом непонятно что, она и подумать не могла, что настоящая тема будет продажа акций и её поднял не кто иной, как её сын.
И Артур поддерживает его! Арт, её родной брат, с которым они делили утробу матери, с которым они росли в месте. Единственный мужчина, что всегда поддерживал её и всегда был готов выслушать, особенно, когда Патрик ушел. И теперь он против неё? Она не могла поверить в это! Что ему такого сказал Эрик, что тот решил пойти против сестры? Ведь он прекрасно знал её отношение к этому вопросу и никогда не перечил.
Наверно, также себя чувствовал Цезарь, когда того стали протыкать множество кинжалов.
«И ты, Брут?»
— И ты, Арт? — потрясенно спросила сенатор. — Но почему?
— По той же причине, что я сказал тебе несколько месяцев назад. Каждый из нас выбрал свой путь в этой жизни.
«Неужели Патрик знал?» — подумала сенатор.
Она не могла поверить, что её сын сейчас своими руками разрушает дело жизни её отца, его деда.
— Оставьте нас, джентльмены, — приказала она ледяным тоном. — Это семейное дело.
— Я думаю это лишнее, сенатор, — произнес Эрик.
От уха женщины не укрылась эта коротенькая пауза перед её титулом.
— Мы приняли решение и ничто его не изменит. Давайте покончим с этим.
— Но это же семейное дело, Гейл! — Она повысила голос, привлекая удивленные взгляды. — Как смеешь ты разрушать то, к созданию чего ты не был причастен?
Эрик выгнул бровь в скептическом жесте.
— А вы, сенатор?
39
20 декабря, 12:03 p.m, Бостон
Хэлен Сивер стояла в помещении с заставленными коробками, которое служило ей гостиной, и смотрела в окно на медленно падающий снег и снующих везде людей. Приезд грузовика, что должен был забрать её вещи, ожидался с минуты на минуту.
Женщина смотрела на суетившихся людей в окно, думая о том, что её ждет. Она покончила со всеми делами, удерживающими её в Бостоне, и готова была двигаться дальше. Всю последнюю неделю она упаковывала вещи и принимала возможных квартирантов, которые приходили смотреть ее съемные апартаменты.
Саму Хэлен ждало более скромное жилище в Вашингтоне, ключ от которого она уже получила и могла спокойно въезжать. Но её терзали сомнения.
Да, она получила то, что хотела — работу на сенатора, которая баллотировалась на пост Президента, открывшую перед ней мир политики и власти. Но зато какой ценой.
Она подставила своего бывшего клиента — Фокса и он, свихнувшийся от сфабрикованных обвинений, захватил бедную девушку в заложники. А той ведь и так досталось.
Женщина бы никогда не простила себе, если бы тот причинил вред мисс Донован.
После того случая, она сильно засомневалась в своём желании работать на Лилиан Гордон. Ведь её участие в деле сына сенатора привело к катастрофическим последствиям. Захват заложников и публичный скандал, который правда быстро утих, но детектив всё равно мучилась угрызениями совести, читая полнейшую чушь газетчиков о профессоре, девушке и декане, чего уж говорить об отзывах читателей.
Мучимая чувством вины, она перечислила приличную сумму денег на счет девушки и даже прислала ей несколько букетов цветов. Сивер следила за этапами её выздоровления, используя весь накопленный опыт частного сыска и связи. Правда, инкогнито, не докладывая никому. Лишь для того, чтобы знать, что с девушкой всё хорошо.
Детектив знала, что это неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла этого объяснить, но интуиция подсказывала ей, что все несчастья, что произошли с мисс Донован и профессором Фрилингом напрямую связаны с её деятельностью, начиная с обращения Фокса добыть компромат на профессора.
Аргумент «я просто делала свою работу» не спасал. И теперь женщина буквально съедала себя за то, что приняла заказ альбиноса. Но если сбору компромата было хоть какое-то оправдание, то её желание ввязаться в грязную игру старой политиканши нельзя было загладить никакими доводами.
Хэлен казалось теперь, что она заключила сделку с самим Дьяволом. Причем, она сама его вызвала.
Самое страшное тут было то, что теперь она не могла выбраться из этого омута, в который сама залезла. Она понимала, что, откажись она сейчас от работы на сенатора, та бы уничтожила её, как сделала с Фоксом, и, возможно неосознанно, с собственным сыном.
