— Нет, — отвечает гость, — нельзя мне жениться на твоих дочерях. Если породнимся, убьешь меня, и все мое твоим станет… Я тебя знаю, Гаджибек…
— Э-э… Что говоришь?! Откуда так плохо знаешь меня? Что было раньше, того уж нет, — смеется Гаджибек. — Вот я теперь детей рощу… Ты пей, пей. Когда гость доволен, то и хозяину весело!.. Кушай виноград… Любого спроси: обижал ли я кого из родни, поднимал ли руку на отца… Э-э… Не то что нынешние. В городе не по закону живут, забыли предков… Видел племянника моего? Сестра из города прислала ко мне, совсем от рук отбился, водку пьет, пришел домой пьяный, шумел, матери грубил, отцу грубил, старикам грубил… Не знают, что делать… Поступай, говорят, с ним как хочешь, хоть убей… нам он такой не нужен… В горы возьму его, там кроме воды нет ничего, пусть попьет… Эй! — зовет Гаджибек племянника. — Пойди-ка сюда.
Опустив глаза, робко входит в комнату юный Султан. Первый пух над губою, пунцовые щеки, карие глаза. Вся храбрость слетела с него, как привезли его из города к Гаджибеку. Словно на съедение оставили страшному дикарю-людоеду. Гаджибек сурово глядит на него из-под бровей.
— Так ты водку пьешь?
— Не пью, дядя Гаджибек… Всего один раз попробовал только, — лепечет Султан.
— И понравилась тебе водка?
— Не понравилась, дядя Гаджибек.
— Нет? — не верит Гаджибек. — А не врешь? Вот я проверю. — Гаджибек наливает полный стакан. — Пей! — Молчит Султан, только ресницами хлопает и в пол глядит. — Пей, говорю тебе! — Пятится Султан из комнаты. — Куда идешь? Что молчишь? С другими пьешь, а с дядей не хочешь? — гремит Гаджибек.
— Не буду, — еле слышно бормочет Султан, белее козьего молока лицо его.
— Как так не будешь? — удивляется Гаджибек. — Дядя приказывает тебе!
Из кухни с тревогой поглядывает жена. Гаджибек незаметно грозит ей кулаком.
— Пей!
— Не буду, дядя…
— А я говорю — будешь!
— Не буду, дядя… не буду, — машет руками Султан.
— Ну раз ты дядю не слушаешь, — багровеет Гаджибек, — тогда сейчас застрелю тебя!.. Становись к стене…
— Не надо, дядя…
Поднимается во весь свой могучий рост Гаджибек, от ужаса падает Султан в беспамятстве, тут вбегает жена Гаджибека.
— Что натворил?! А-а! Пьяница запойный, хуже русского стал! Ребенка ему доверили, чтобы от дурного отвадил, а он его водкой поить!..
— Но, но…но… Тихо! Ты еще поговори мне, женщина! Воды лучше принеси ему. Сейчас очнется, — ворчит Гаджибек. — Ну, на что он годится? — подмигивает он гостю. — Слабый… Такого любой одолеет… Пойдем лучше я тебе сад покажу. Такого сада нигде больше нет. Какой инжир у меня, какая хурма, какой виноград… Сейчас и дочери вернутся. Мы в саду встретим их…
Эпидемия
С утра не заладилось в доме Али Магомедова. Жена подала холодный чай; хлеб казался черствым, сыр прокисшим; дочь-малолетка нагрубила; сын-оболтус опять курил; гроза не дала выспаться…
«Что-то будет дальше», — думал Али, выходя из дома, садясь в служебную машину.
Едва отъехали, навстречу попалась женщина с пустыми ведрами, а на повороте возле рынка он заметил в пыли мертвую ворону.
«То-то еще будет, — думал Али. — Вот сейчас лопнет дорога и разорвет меня на куски вместе с машиной. Быстро, без боли; хорошая смерть для джигита. Сын уже взрослый, продлит род… Устал, надоела война, стрельба, взрывы, смерти. Сколько народу погибло. Рустам Хочалоев, вместе учились, в первую войну убит. Да что считать, половины одноклассников нет. Дадашева Фатима — красавица, вышла замуж за русского. Так и надо было уезжать, а не ждать пока убьют обоих!.. Дудаева Алия — под бомбежкой, Казбек Мухашев — расстрелян. Остальные кто где, тот уехал, тот с боевиками, тот в милиции… Уж их дети воюют. Кровники…»
Милицейская «Волга» въехала на территорию укрепрайона. Полковник Магомедов вышел из машины. Огляделся вокруг.
«По всем приметам жди беды. Сейчас, должно быть, снайпер выстрелит с той высотки… И все — конец войне. Ну, бей! Чего ждешь?»
Но выстрела нет. Магомедов вошел в здание комендатуры, спросил дежурного:
— Все в порядке? Докладывай. Дежурный, молодой боец, вскочил с места и залепетал:
— Али Шамсутдинович, звонили вам, искали… такая беда… Махмуда за вами послали… видно разминулись… Вах, беда, не знаю прямо как сказать…
— Что? Говори!
— Померла…
— Как?!
— Все делали как вы сказали, все по расписанию, мамой клянусь… Все по часам, секунда в секунду… Вах, не уберегли… вах! Шайтан руку приложил.
Магомедов побагровел, кровью налились глаза. Вот оно — оправдалось предчувствие, вот она беда…
— Моли Аллаха, чтоб я тебя помиловал! — вскричал он.
— Али Шамсутдинович, дорогой, я не виноват, детьми клянусь, клянусь здоровьем родителей. Что мне сделать? Руку отрежу себе! — Боец положил руку на стол, занес штык-нож. Жилы вздулись на лбу, глаза засверкали.
— Э-э, подожди, — удержал его Магомедов. — Вижу — ты и в правду не виноват. Чудес не бывает. Только Аллах мог спасти ее… Убери нож… Дежурный опустил нож, рухнул на стул, обхватил руками голову.
— Когда это случилось?
— Часу в шестом, только рассвело…
— Ну что ты такой нервный? Э, гляди горячий какой. Ладно, ступай домой, отпускаю тебя сегодня, отдохни, выпей вина, успокой жену… Иди…
— Спасибо, Али Шамсутдинович, я должник ваш…
— Иди, иди, после поговорим. И позови мне Кураева.
В кабинете Магомедова было два огромных аквариума. Среди камушков и водорослей плавали сытые цихлиды и юркие барбусы, сверкающие разноцветные неоны и прекрасные золотые рыбки. Во всей округе не было большего любителя аквариумных рыбок, чем Али Магомедов, и ни что на свете не могло расстроить его сильнее, чем их утрата. Злой недуг поразил его любимцев. Вчера погибли две остроносые скалярии, а сегодня злато-чешуйчатая Адель.
Сильно горевал Магомедов, когда в дверь постучали.
— Зайди, — сказал он. Вошел заместитель.
— Чего хочешь?
— Али Шамсутдинович, бумаги подписать…
— Какие бумаги? Вах!.. Ты видишь у меня беда…
— Накладные на патроны, бензин…
— Вах! Нашел время… Все лишь бы патроны тратить. Ничего человеческого в вас нет… Давай бумаги. — Магомедов подписал, не глядя. — Вах! Не приходи больше. Видеть не могу тебя… И Кураева ко мне!
Вскоре вошел Кураев. Это был молодой боец из небогатой семьи. Деньги на должность в милиции собирали ему всей родней.
— Кураев?
— Так точно! Кураев.
— Слушай меня, Кураев. Хорошо слушай и запоминай. От этого вся твоя жизнь зависит. — Слушаю, Али Шамсутдинович.
— Видишь пакет? В нем лекарство. Каждые три часа будешь сыпать по чайной ложке в каждый аквариум. Если на минуту опоздаешь или хоть одна рыбка сдохнет, расстреляю без разговоров. Понял?
— Так точно.
— Повтори.
— По чайной ложке лекарства сыпать через три часа в каждый аквариум.
— Молодец. Как звать тебя?
— Аслан.
— Я твоего отца знаю. Хороший человек. Не посрами его.
Когда Али Магомедов уехал, молодой Аслан разговаривал с рыбками:
— Вах, вах, кушай, хорошо кушай, лекарство хорошее, через пятнадцать минут сыпать буду тебе. Кушай, не умирай, а то мне, вон, голову отрежут, вах… И зачем в милицию пошел? Вах…
Родственники
Через осведомителя спецслужбы узнали о готовящемся подрыве командира отряда чеченской милиции. Одним из «воинов Аллаха» оказался родной племянник Магомедова — шестнадцатилетний Казбек.
Бандитов решили брать после покушения, чтобы те успели сделать видеозапись. А уж записывать они будут, это точно. Хорошо платят заморские шейхи за кровь русских солдат и за кровь братьев-чеченцев, которые не хотят средневековой тьмы на своей земле.
Чтобы не допустить взрыва, к месту диверсии подогнали «глушилку». Умолкли рации, бесполезными стали мобильные телефоны, только треск и шум раздавались в эфире.
И когда проехал автомобиль командира чеченской милиции, не разнеслось эхо взрыва по окрестным предгорьям, не достигло далеких снежных вершин, не наполнило сердца бандитов радостью.
После неудавшегося теракта, Казбека арестовали, провели обыск. Нашли видеокамеру с записью. По первым же кадрам стало ясно, что это та самая запись. Вот дорога, вот мелькают между деревьями машины. А вот и спецмашина-«глушилка», подъехала и остановилась возле ворот части. Водитель полез копаться в моторе. Через мгновение в кадр влетела белая «Волга» командира. Вот ведут ее объективом камеры, вот слышен крик: «Аллах акбар!», потом снова «Аллах акбар!» и последний раз с отчаянием: «Аллах акбар!», а дальше ругань и проклятия… Не сработала адская машина, не удалось исполнить «волю Аллаха»…
