– Ероха! Сила! – позвал он из подвала.
– Чего тебе? – В проеме возникла физиономия Ерохи.
– Спускайтесь сюда, деньги сейчас считать будем. И свечу еще одну прихватите.
Для троих подвал был тесноват, но ничего, разместились. Свечи поставили на пол, между ними высыпали деньги, сами уселись вокруг на корточки. Начали считать, медь в одну сторону, серебро в другую. Рублевики складывали стопками по пять монет. Всего получилось триста двадцать восемь рублей с копейками. После подсчета в подвале установилась такая тишина, что было слышно, как трещат фитили свечей.
Нарушил тишину Ероха:
– Мать моя женщина! Да мы ведь можем каждому по имению купить, да еще на обзаведение останется.
Силка же, облизнув шершавым, как наждак, языком враз пересохшие губы, только и смог выдавить из себя:
– Много…
Валентин принялся складывать деньги обратно в кожаные кошели.
– Это только начало, парни. На эти деньги мы сможем завести настоящее большое дело. Чтобы не только нам до конца жизни хватило, но и нашим детям, внукам и правнукам.
Произнося эту демагогическую тираду, он думал только об одном – не дай бог, парни забузят и потребуют разделить деньги. Но последовавшей с их стороны реакции даже он не ожидал.
– Много, – согласился с Силкой Ероха. – Слышь, Михайла, такие деньги без охраны нельзя оставлять. Что там твой тайник… Если выследят нас да залезут в избу, им этот тайник найти – как раз плюнуть.
– Кобеля надо сторожевого, – поддержал Ероху Силка. – А лучше двоих. Я знаю, где таких купить можно. Один на один волка загрызают.
Валентин задумался. Сумма действительно собралась приличная, а их троица, особенно Силка, уже приобрела известность в определенных кругах. Бандиты запросто на хвост могут упасть. Наезд – ерунда. С помощью Надея они с любым наездом справятся. А вот если выследят и в их отсутствие в дом залезут… Это да.
– Такие кобели тебя самого в дом не пустят, – резонно заметил Силе Ероха. – Его щенком в дом брать надо. И растить.
– Не надо кобелей, – неожиданно влез в их спор Валентин. – Это, наоборот, подозрительно. То не было ничего, а тут вдруг целых два волкодава во дворе появились. Умный сразу смекнет: «Значит, появилось что охранять». Мы по-другому сделаем. Завтра, во-первых, дополнительные запоры купим и сами их поставим, а во-вторых, с завтрашнего дня один из нас остается дома. Для игры сейчас трое все равно не нужны. Играем-то постоянно у Дика. А там кроме Силки и одного хватит. Либо Ероха, либо я остаемся дома – стеречь.
– Правильно, – поддержал Ероха. – Я согласен.
– Слушай, Минь, – после секундной паузы подал голос Сила, – денег вроде немало, а ты говоришь: не хватает… Это сколько ж нам надо набрать?
– А чтобы стать первыми богатеями в городе и Мудра к ногтю прижать, – ответил Валентин.
Утро следующего дня началось в соответствии с утвержденной накануне вечером диспозиции. Ероха остался дома, а Валентин с Силой отправились работать. Но едва они вышли за дверь, как тут же появились индивидуальные, если можно так выразиться, толкования принятого вчера плана.
– К Дику идти пока рано, – принялся рассуждать вслух Валентин. – Давай заскочим в скобяной ряд, купим там запоры и задвижки и отнесем их Ерохе. Пусть устанавливает, пока нас не будет.
– Минь, отпусти меня, – взмолился вдруг Силка. – Я, понимаешь, кровь из носу, обещался Ксанке сегодня прийти. А пока я к ней сбегаю, ты сам запоры купишь и в Нагорную сходишь. Встретимся же у Дика. А?
В Нагорную слободу обычно ходили вдвоем. На тот случай, если Ванька вдруг оказывается дома. Тогда одному полагалось бежать к Надею за подмогой, а второй оставался следить за домом. Но у Силки была такая жалобная гримаса на физиономии, что Валентин, поколебавшись чуть-чуть, решил отступить от им же придуманного правила.
– Черт с тобой. Беги к Ксанке, – согласился он. – Один схожу.
Сначала Валентин отправился за задвижками для дверей и ставен, потом, закупившись, вернулся домой. Некоторое время поболтал с Ерохой, обсуждая то, как следует установить приобретенные запоры, после чего направился в Нагорную слободу.
Была ли вдова, приютившая Ваньку Рыжего, лишь его квартирной хозяйкой, или же их связывали более близкие взаимоотношения, ребята так и не разобрались. Поначалу она встретила в штыки шнырявших возле ее дома молодых людей и ничего не хотела сообщать им об интересовавшем их Рыжем. Но всего лишь копеечка, подаренная ей одним из парней, в корне изменила всю ситуацию. Вдова тут же стала словоохотливой и откровенной. Время от времени парни поддерживали этот ее позитивный настрой, подбрасывая ей то полушку, то копейку, и она вполне искренне заверяла их, что ни в коем случае не станет покрывать этого рыжего обормота и тут же донесет им, лишь только он переступит порог ее дома.
В Нагорной слободе селились не самые бедные горожане. В основном ремесленники и купцы средней руки. Дома в слободе ставили крепкие, и дом вдовы ничуть не выбивался из общего ряда. Добротным, в четыре окна, фасадом дом выходил на улицу. Вход в него был во дворе, а чтобы попасть во двор, следовало пройти через калитку, врезанную в высокий, глухой забор.
Валентин остановился возле нее и уже было протянул руку к висящему справа шнуру с кольцом, чтобы позвонить, как что-то заставило остановиться. Некое смутное чувство, неведомо откуда появившееся.
Он прошел к дому, влез на завалинку и попытался заглянуть в окна, но те были так основательно изукрашены изморозью, что, как ни старался Валентин разглядеть хоть что-нибудь, ничего не получилось. Спустившись с завалинки и переминаясь с ноги на ногу, он окинул улицу взглядом. По-хорошему, надо было бы спросить у соседей или хотя бы у играющих на улице ребятишек. Валентин только собрался пересечь улицу наискосок, чтобы подойти к стайке громко галдящих мальчишек, как те, словно стоя воробьев, разом снялись с места и умчались в близлежащий проулок. «Да что это со мной сегодня? – разозлился он сам на себя. – Уж сколько мы сюда ходим, и все было нормально. А тут чего-то передрейфил…»
Валентин вновь прошел к калитке, взялся за колечко, привязанное к шнуру, и несколько раз решительно дернул его вниз. Звонка колокольчика он не услышал, но почти сразу же во дворе хлопнула дверь, и раздался хрустящий звук шагов по утрамбованному снежному насту. Стукнула отодвигаемая задвижка, и заскрипели промерзшие петли. Калитка приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась рыжая физиономия.
– Михайла?! Ты?! Живой?!
От неожиданности Валентин сделал полшага назад.
– Ванька?!!
Столько дней он мысленно рисовал себе эту встречу!.. И ни один из продуманных им вариантов не предусматривал такого сценария – один на один, нос к носу, без свидетелей.
Рыжий неожиданно метнул свою длинную ручищу и ухватил Валентина за ворот.
– Ты заходь, Михайла, заходь… – ласково приговаривал он, втаскивая Валентина во двор. – А то что ж мы с тобой через калитку разговариваем, как чужие, ей-богу.
X
Стукнул засов запираемой калитки. Ванька теперь стоял, скрестив руки на груди и привалившись спиной к калитке, как бы подчеркивая этим, что путь на улицу Валентину отрезан. Был он без полушубка, в одной лишь рубахе с распахнутым воротом и закатанными по локоть рукавами. На правой его лапище, теряясь наполовину в зарослях густых рыжих волос, красовался столь необходимый Валентину браслет. И это был факт, которому Валентин не мог не порадоваться, несмотря на сложность ситуации, в которой он оказался. Испуг, вызванный неожиданным появлением наглой Ванькиной морды, уже прошел, и к Валентину вновь вернулась способность здраво и логично мыслить. Собственно говоря, ничего страшного или фатального в его нынешнем положении не было, если не считать, конечно, того, что один раз Рыжий уже пытался его убить.
– А ты, Рыжий, оказывается, убивец, – твердо заявил Валентин, глядя Ваньке прямо в глаза. – И в городской страже о том уже знают.
– Это что же ты такое-то, Михайла, говоришь? – вдруг засуетился Ванька. И куда только подевалась глумливая улыбочка с его толстых слюнявых губ… – Какой же я убивец?
– Самый настоящий! – продолжал свою атаку Валентин. – Разве не ты меня убить пытался?
– Да бог с тобой, Михайла! Я ж тебе только один раз и засветил по башке. Легонечко… Мне ж мой браслет нужен был, а ты ни браслета не возвращал, ни денег за него не платил. Вот я и решился свое добро вернуть.
– Легонечко, значит, говоришь… Браслет… А зачем же ты с меня всю одежду снял и замерзать оставил?
– Так то по недомыслию, Михайла, ей-богу. Ты ж браслетом пользовался, а денег не заплатил. Вот я и взял твою одежду. Должон же мне быть какой-то прибыток за то, что браслет у тебя был. А про то, что ты замерзнуть можешь, я и не подумал.
– Ой ли? – Криво ухмыльнувшись, Валентин недоверчиво покачал головой. – Что же ты тогда так удивился, меня живым увидев? Сейчас вот… Когда калитку только открыл? А?
