Выяснилось, что намечена поездка в Японию. Разумеется, артистка загорелась мечтой начать гастроли там на новом аппарате. Лопинг срочно отправили на завод в переделку. Как и любая спешка, и эта окончилась плохо. На заводе ошиблись, поставили не те подшипники, и когда, уже во Владивостоке, где формировалась японская программа, началась работа на новом лопинге, то в одно из первых представлений во время вращения он вообще застрял. Заели подшипники, и гимнастка осталась висеть ногами кверху. Хорошо еще, что в подобной ситуации она не растерялась, крикнула, чтобы распустили блоки. Так и сделали: растяжки ослабли и лопинг вместе со штамбертом повернулся на подвесных тросах. Гимнастка слезла, не отработав финала. «Что ж ты, — распекал Немчинскую Бардиан, — вместо нового аппарата привезла металлолом?!» Пришлось ехать в Японию со старым. Но и новый лопинг потащила артистка за собой на гастроли. Уж очень трудно дался ей аппарат, боялась оставить его без присмотра во Владивостоке. Только через полгода удалось добиться разрешения на переделку. Все эти дополнительные заботы снова легли на артистку уже в Челябинске, куда она с коллективом Э. Т. Кио приехала на гастроли.
Почти полгода ушло на поездку, на отпуск, на то, чтобы вновь добиться от Главка денег для доработки допинга. Правильнее было бы доказать необходимость изготовления его заново с учетом всех выявленных ошибок, но об этом нечего было и мечтать. Получила Немчинская разрешение на ремонт, и то обрадовалась. Снова слесари начали колдовать над аппаратом. После московских и харьковских за дело взялись уральские умельцы.
В Челябинске коллектив Кио, с которым Немчинская ездила в Японию, работал три месяца, и все это время чувствовала себя гимнастка отвратительно: сильно болели суставы. И пожаловаться было некому — все в ответ вздыхали: «А кому хорошо? После Японии, да сразу в такие морозы!» Необходимо было работать, репетировать, контролировать работу слесарей, готовиться к очередному заседанию партбюро, успеть на творческую встречу со школьниками… Любимая работа забирала все время, на недомогания его уже не оставалось. Гимнастку вела мечта отработать наконец на новом аппарате. В следующем городе, Минске, начала прямо на нем.
Новый лопинг ее, сверкающая хромировкой арка из труб, в одной только точке соединенная со штамбертом, своими удлиненными пропорциями подчеркивала хрупкость женской фигуры. Поэтому уже начало трюка воспринималось победной устремленностью к полету. Точными, сильными движениями тела гимнастка энергично раскачивала металлические качели. С каждым качем все выше и выше взмывала она. И вот, наконец, летя спиной вперед, совершала первый полный переворот вокруг штамберта. Второй, третий, четвертый раз описывало ее тело широкие круги в меняющемся цвете серпантина прожекторов. И вдруг изменив направление полета, начала кружиться лицом вперед. Буквально тут же ставила она лопинг ребром к плоскости движения и, боком взлетев на нем к куполу, зависнув вниз головой, закручивалась в бесчисленных пируэтах; и, словно всего этого было еще недостаточно, продолжая вращения вокруг оси, снова шла в стремительный полет большого кругового движения.
Представишь себе все тяготы, через которые вынужден пройти артист цирка, чтобы добиться осуществления каждого нового трюка, аппарата, номера, и невольно задаешься вопросом: для чего и для кого все это нужно? Разумно ли человеку так бесконечно изнурять себя, и, главное, что может возместить ему потраченные годы и силы? Ведь не на прибавку же жалованья он рассчитывает, деньги, и немалые, в цирке можно зарабатывать, всю жизнь выступая с одним и тем же номером. Да и цирковая слава — понятие хоть и звонкое, но зыбкое. Поразятся люди, восхищенно поахают и привыкнут. Не славой, но деньгами только озабочены артисты цирка.
Живет в цирковых мастерах убежденность, что они судьбой призваны в свою профессию. Вот и Немчинская была из тех, кто свой долг видел в утверждении прекрасного искусства воздушной гимнастики.
Раиса Максимилиановна любила жизнь и все, что можно, брала от нее. Солнце, добрые друзья, хорошие книги, интересные спектакли, модная одежда привлекали ее в равной степени. Но цирку она отдавалась вся целиком. Черной работы для нее не существовало. Сама упаковывала ящики. Сама стирала цирковые костюмы. Когда нужно было, сама до винтика разбирала аппарат. Это будни цирка, искусства, где все держится на убежденности в своих силах и мастерстве. Где всем движет вера в необходимость именно своего номера, своего участия для успеха всей программы.
Помню, какой расстроенной вернулась Раиса Максимилиановна с просмотра нового номера сестер Авдеевых. То есть новым он являлся для самих девушек. Для всех других это был восстановленный 3.Б. Кох и И. К. Папазовым известный коховский «Семафор-гигант». Артистку огорчило не то, что Зоя Болеславовна согласилась передать в другие руки номер, ставший уже вкладом в историю советского цирка, ее поразил тот факт, что талантливые молодые эквилибристки (речь идет о Светлане и Марте Авдеевых), воспитанные в любви и уважении к своей профессии, вдруг, не попытавшись выявить своей индивидуальности, начали копировать чужую работу. Даже третью «сестру», Наталью Савкину, были вынуждены они приобрести. И это для того только, чтобы всю свою жизнь слушать пересуды о том, как сестры Авдеевы повторили номер прославленных сестер Кох. Индивидуальности в цирке, неповторимости трюка, номера, облика придавала Немчинская значение чрезвычайно высокое и принципиальное.
Конечно, прежде всего это относилось к ее собственной работе. Обидно, но в цирке даже при желании быть неповторимой невозможно остаться не продублированной. Во всяком случае, Немчинской это не удавалось. Не только ее костюм, ставший чуть ли не эталоном женского костюма в воздушной гимнастике, но и трюки, придуманные ею, заимствовали другие артисты. Особенно приглянулись всем ее выкруты.
Однако, сколько бы ни было копиистов, исполнение Раисой Немчинской оставалось наиболее выразительным. Только она догадалась исполнять трюк на так широко расставленных руках, лишь ей хватило мастерства и дыхания на легкое и стремительное вращение тела более двадцати раз подряд. Шутя, казалось, гимнастка делала выкруты. А ведь эта легкость, скрывающая горький репетиционный пот, и есть признак подлинного искусства.
Нужно обладать немалым упорством, чтобы отрепетировать новый трюк. Но еще большее мужество необходимо для того, чтобы не вынести его раньше времени на суд зрителей; такой выдержкой она обладала. Если бы потребовалось назвать основное качество характера Немчинской, то наиболее точно его можно определить как одержимость работой. Такой вырастил ее цирк. Увлеченность и уважение к избранной профессии поражала и в артистах, с которыми Раиса Максимилиановна дружила. Так уж вышло, что чем дальше, тем больше она сближалась с людьми молодого возраста. Конечно, происходило это не потому, что осталась единственной из своего поколения в трудном жанре воздушной гимнастики. Просто в суматошной жизни цирка чуть ли не все понятия настолько потеряли свое изначальное значение, что даже такие незыблемые, казалось, величины, как артистическая опытность и возраст, вовсе не являются однозначными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
