— Те… — зашипел и замахал руками Абракадабр, указывая на Люсю и Федю.
Посмотрев на них, Большой Ушан усмехнулся.
— Вот что, — сказал, он Абракадабру, — надо узнать тайну кисти, надо её оживить. А знает тайну кисти только один человек — маляр, главный враг короля. Надо узнать тайну. — Он пристально посмотрел на старичка. — И я знаю, кто это сделает.
— Я? — испуганно спросил Абракадабр.
Большой Ушан усмехнулся.
— Ни вы, ни я.
— А кто же?
— Мальчик.
— Какой мальчик?
Большой Ушан показал глазами на Федю.
Абракадабр изумлённо глядел на посланника короля.
— Мальчишка всё разболтает! — пробормотал он робко.
— Мы оставим в залог девчонку, — сказал Большой Ушан. — Пошлём мальчишку. И предупредим: если он не принесёт разгадку тайны или выдаст нас, мы сотрём Люсю!
Абракадабр хотел возразить, но Большой Ушан его остановил:
— Вы плохо знаете этих дикарей. Эти отсталые люди ради того, что они называют товариществом, способны на всё. Этот щенок никогда никому ничего не скажет, пока его подружка здесь.
— Я умываю руки, — предупредил Абракадабр.
— Смотрите, — мрачно сказал Большой Ушан, — как бы вам не пришлось прибегнуть к отравленной игле! — Он вынул часы. — Делайте, что приказано. А я пока должен выполнить другое повеление. Король приказал раньше, чем мы сотрём эту улицу, собрать в домах все колоды карт. Он не простит, если вместе с улицей будет стёрта хоть одна дама пик. — Большой Ушан удалился в глубокой задумчивости.
Причина этой задумчивости была совсем не тайна кисти. Большой Ушан был убеждён: тайна кисти будет разгадана! А задумался он вот над чем: собирать ли, обходя квартиры, одни только карты дамы пик, а может быть, брать ещё флаконы духов «Пиковая дама» и ноты «Пиковой дамы» — оперы? Или это наивно?
18
Абракадабр перевернул Федю и разрезал верёвки.
— На, — сказал он и протянул мальчику кисть. Федя недоверчиво поглядел на него, затем выхватил кисть и лихорадочно зашептал:
— Кисть, а кисть, хочу пистолет и саблю!
Абракадабр мрачно усмехнулся:
— Ты всё слышал?
Федя гордо молчал.
— …Если ты через тридцать минут не оживишь кисть и не принесёшь её сюда, я сотру Люську!
Выпустив Федю, Абракадабр закрыл чулан. И Федя со всех ног кинулся из мастерской.
Обеденный перерыв ещё не кончился. На железных лесах не было ремонтных рабочих; люльки маляров висели неподвижно над самой землёй, и на катке высокое круглое сиденье под полосатым зонтиком пустовало.
Федя искал маляра повсюду: в парикмахерской, заглядывая в лицо каждому намыленному клиенту; в сосисочной, где ели, стоя за мраморными столиками; и, от отчаяния, даже в мастерской, над которой висела вывеска «Выведение пятен», хотя каждому ясно, что маляру выводить пятна со своей спецовки совсем ни к чему.
И каждый раз, когда Федя выбегал на улицу, его подстёгивали, подхлёстывали, подгоняли прыгающие стрелки больших электрических часов, висевших на углу. Федя знал: волшебник выполнит свою угрозу. Вот почему Федя так спешил.
Прохожие оглядывались на странного мальчика, бежавшего по улице и бормотавшего бессвязные слова: «Кисть… Люся… Абракадабр…»
«А вдруг, — подумал Федя, останавливаясь, — маляр уже пообедал, залез ко мне через окно и ждёт меня?»
Задыхаясь, он помчался домой. В комнате маляра не было. Зато на полу, на столе, на диване грудой лежало всё то богатство, которое волшебной кистью они с Мишкой.
— Катя! — закричал вне себя от волнения Федя и ворвался в столовую.
— Тише, — сказала Катя. — Разве ты не видишь, что я учу географию?
— Катя! — сказал Федя, задыхаясь. — Поклянись мне жизнью папы, мамы, нет, поклянись жизнью твоей Серафимы Алексеевны, что ты не выдашь страшную тайну, которую я тебе сейчас скажу…
— Во-первых, — сказала Катя, — я не буду клясться никакими клятвами, потому что это нехорошо. Во-вторых, я не буду слушать никаких тайн, пока не выучу Африку. А в-третьих, если хочешь знать, уходи отсюда и не мешай!
Если бы даже было «в-четвертых», Федя не услышал бы: он уже бежал вниз по лестнице. Выскочив на улицу, мальчик увидал, как в ворота въезжает новенькая «Чайка» Ромашкина.
«Вот кто поможет!» — решил Федя и ринулся во двор.
— Как дела, старик? — весело спросил Ромашкин, вылезая из машины.
— Плохо, — сказал Федя.
— Что так? — спросил Ромашкин.
— Дядя Варфоломей! — закричал Федя, увидев дворника. — Маляр не у вас?
— Не у нас, — сказал Варфоломей басом. Он собирал по двору железным совком птичий помёт и носил на клумбу.
— Тогда я погиб, — сказал Федя.
— Кто погиб, внучек? — любознательно спросила бабушка Лида, сидя на скамейке под липой. Уже десять минут, положив на колени едва начатое вязанье, старушка закрывала глаза и старалась заснуть, чтобы убедиться ещё раз, как это удобно вязать во сне.
— Дядя Сеня, дядя Варфоломей, бабушка! Дайте мне страшную клятву, что вы не выдадите тайну, которую я вам сейчас скажу?
— Клянёмся! — сказали все трое.
— Чем? — придирчиво спросил Федя.
— Пусть провалится моя метла… — сказал Варфоломей.
— Пусть лопнет мой барометр… — сказал Ромашкин.
— Пусть укатятся мои клубки… — сказала бабушка.
— …Если мы выдадим твою тайну! — сказали они хором.
И Федя поведал им обо всём. И вчетвером они придумали, как сделать, чтобы Люся не была стёрта волшебной резинкой, пока Федя будет искать маляра и узнавать тайну кисти.
Федя побежал искать маляра.
— Ах, Люсенька!.. — сказала бабушка, всхлипывая.
А дворник Варфоломей взял метлу и направился к злому волшебнику.
19
Проходя мимо Фединого подъезда, дворник остановился: на двери не было отпечатка маленькой пятерни, которая так портила праздничный ремонт.
«Это хорошая примета», — радостно решил Варфоломей. Заметьте, он даже не удивился и не подумал: «А куда пятерня девалась» — хотя всякому ясно, что пятерня не могла на засохшей краске просто взять и исчезнуть. Но за последние полчаса Варфоломей привык к чудесам и уже ничему не удивлялся. И это очень хорошо, если вспомнить, куда он сейчас шёл.
Дворник помедлил у старого, покосившегося домика и поднялся по шаткой лестнице на чердак.
— Федя, ты? — спросил через дверь Абракадабр, когда Варфоломей к нему постучал.
— Я, — сказал басом дворник.
Голос показался старичку странным. Но он подумал — наверно, мальчик, ища маляра и лазая по этажам, простыл и охрип.
Открыв дверь и увидев белый фартук дворника, Абракадабр завизжал:
— Вы что, слепой? Мастерская закрыта на ремонт! Тут же написано!
Он хотел захлопнуть дверь, но она не захлопывалась: Варфоломей безмятежно поставил ногу на порог, а в щель просунул метлу.
— Виноват, — сказал он и, оттесняя старичка грудью, пошёл вперёд.
Абракадабр семенил за ним и шипел:
— Говорите скорей, что надо! И уходите!
Дворник оглядел ржавое железо, ища, где Люся. Но её нигде не было видно. Волшебник, конечно, стёр бы дворника — особенно теперь, когда на его груди не было опасной бляхи, — но его удерживала мысль: а вдруг бляха под фартуком?!
«Где же была бляха?» — спросите вы.
Когда Варфоломей сказал управдому «увольте меня», он снял бляху и пришпилил её английской булавкой к заявлению об уходе с поста дворника. Поэтому-то бляхи и не было на его груди. После того как Варфоломей покрасил столбик, это за последние полчаса была вторая ошибка дворника, которая могла ему стоить жизни.
— Ну-с? — тоном Большого Ушана сказал Абракадабр.
Дворник не моргнул глазом.
— Мне нужна дыра, — сказал он.
— В чём?
— В метле.
Абракадабр внимательно посмотрел на Варфоломея. Нет, убедился он, дворник не шутит.
— Зачем? — злобно спросил волшебник. Варфоломей охотно начал рассказывать:
— Когда метёшь улицу, граждане чихают от пыли и ругают тебя, — верно?
— Ну? — спросил волшебник, сбитый с толку таким началом.
— Так вот, я и придумал, чтобы метла собирала пыль. А куда ей лететь, пыли-то?
— Куда? — повторил волшебник.
— В дыру! А к дыре я мешочек приделаю — пыль собирать.
Абракадабр побагровел от негодования.
— Я знаю, что такое пылесос! — сказал он. — Убирайтесь отсюда!
Абракадабр распахнул перед дворником дверь. И в неё с улыбкой вошёл Ромашкин. Оглядываясь — куда же девалась Люся, — он сказал:
— Прекрасная погода.
— Что надо?! — зарычал Абракадабр.
— Вот, — сказал Ромашкин, протягивая барометр, — не угодно ли?
— Что не угодно ли?
— Проделать дыру.
Абракадабр много видел на своём веку, но это превосходило всё.
