Интерес к мировосприятию своих предков у маркиза де Лугренье никогда не угасал. Эти книги, и другие, которые он уже искал и нашёл сознательно, дали тлеющей искре разгореться. Душу стал сжигать огонь раздумий и сомнений. Добро и Зло… Бог и Дьявол – то есть, Падший Ангел. Почему люди так безоговорочно считают, что Бог – олицетворение Добра, а Тот, кто восстал против Него – есть Зло? Филипп был молод, но имел большой жизненный опыт. И знал, как оборачиваются восторженные надежды людей в мрачную бездну отчаяния. Как годами люди превозносят, боготворят человека и его дела, и как после триумф оборачивается страшными несчастьями, потрясениями. И носитель их, бывший богоизбранный, становится в представлении общества дьявольским отродьем. Сколько раз так было в истории человечества! Не так ли произошло с его предками из провинции Альбижуа?
В двенадцатом столетии там, на Юге Франции, возникло мощное реформаторской движение – секта катаров. Катары… Перевод этого слова означал «чистые», но именно он дал прочтение «еретик». Да, они были еретики, потому что критиковали Церковь. Епископы, священники, монахи, проповедуя пастве любовь к ближнему, смирение, отвращение к стяжательству и стремление к жизни простой и честной, сами жили совсем иначе. Катары в своих проповедях разоблачали и обличали их. Люди, впервые слыша смелые и правдивые речи, тянулись к ним во множестве. Скоро катары превратились в мощное неудержимое движение. По-сути, вся Южная Франция была «катарами». И тогда Церковь, по-настоящему напуганная, объявила их сначала колдунами, дьявольскими слугами, а потом пошла на них войной…
Да, резон у Церкви был: катары обладали тайным умением общаться с тем миром, которым Церковь пугала свою паству. Колдунами, чародеями и магами называли катаров священники, епископы, высшее духовенство. И пугали людей дьявольскими кознями, адскими муками. Катары же уверяли, что всё не так.
Чем больше Филипп задумывался об этом, тем больше убеждался – да, всё наоборот! Тот, кого называют Падшим Ангелом, Сатаной – несёт людям свет познания, пробуждает пытливый разум к поиску истины, внушает чистые помыслы о нравственной, скромной жизни. Именно таковыми были катары, которых обвиняли в общении с Сатаной. Именно в общении, а не в поклонении. «Добро» и «Зло» – это только слова! Люди сами вкладывают смысл в слова, и могущественная Церковь уже очень давно сумела поменять смысл этих понятий…
Именно так размышлял Филипп де Лугренье, просиживая ночами над старинными книгами, всё больше и больше убеждаясь в своей правоте. Если бы Церковь не боялась разоблачения и возвращения людских помыслов к настоящему Владыке Мира, зачем бы она пошла жестокой войной, крестовым походом на катаров, уничтожив целые области Альбижуа, Нарбонну, Кагор, Ажен?.. Он, Филипп, возможно один из очень немногих потомков тех замечательных людей. Не ему ли суждено восстановить справедливость?
Филиппу исполнилось тридцать лет: он был молод, но умудрён жизненными испытаниями. Идея, почти вера, пленила его, будоражила кровь и воображение, требовала действия, действия. Но опыт воина и дипломата не позволял выпустить наружу, на всеобщее обозрение сжигавшее его пламя. Он ведь собирался заняться магией, проникнуть в тот тайный мир, который был доступен предкам-катарам. Но и католическая церковь в его Франции, и православная здесь, в России, прокляли б его, обрекли на преследования. Нет, маркиз де Лугренье начнёт свои опыты вдали и втайне от всех… Филипп с благодарностью отказался от имения вблизи Гатчины: ему нужен более мягкий климат… В итоге Императором Александром ему были пожалованы земли в благодатных местах Черноземья, буйных садов и спокойных рек. Он уже знал, что именно здесь более всего сохранились у людей отголоски их древних верований в духов леса, воды, камней… Ему всё это было близко, потому что никогда не забывал он и о других своих корнях – кельтских. В нём текла кровь друидов. Тех, для кого камни, деревья, родники, сама земля – всё имело душу, сливающуюся с душой человека.
Филипп находил много общего у катаров и друидов. Те и другие желали жить просто, в единении с природой. Тех и других жестоко преследовала Церковь. Почему? Из страха, что они несут людям истину? Эту истину страстно хотел знать сам молодой маркиз де Лугренье. Не для того, чтоб возродить древние верования. Не для того, чтоб создать тайное общество, которое наберёт силу и вступит в конфликт с церковью. Нет, Филипп не был бунтарём и революционером – он сам бежал от таких неистовых преобразователей. Он хотел узнать истину лично для себя. Что дальше? Он был уверен: знание истины откроет ему и дальнейший путь, и дальнейший смысл его жизни.
На дарованной ему земле находились лес, река, пруд, широкие луга, несколько крестьянских деревень. Филипп стал строить свой дом в стороне от поселений, на красивом, не высоком, но обширном холме. У друидов холмы не были просто рельефом земной поверхности – древние маги знали, что лабиринты, ведущие в страну блаженных, в Землю Обетованную, лежат в холмах. И Филипп уже знал: в его доме будет тайная комната, уходящая в холм. Комната, в которой он попытается встретиться с Падшим Ангелом, которого теперь называют Сатаной. Только так можно узнать истину – из первых уст.
Дом построился быстро: он был красив, удобен и скромен. Ход в тайную комнату тоже был готов. Его, по небольшим отрезкам, делали разные люди: одним говорилось, что строится винный погреб, другим – будущая семейная усыпальница. Потом, уже не из дома, а сверху, из сада, Лугренье приказал вырыть и обустроить три «погреба» – лично указал места. Когда они были закончены, он сам, наедине, пробил в одном отверстие, которое точно соединило конечно же не «погреб», а тайную комнату с ходом в неё. Два погреба Филипп оставил, верхний вход в этот засыпал. Теперь сюда можно было пройти лишь из дома, зная секретную дверь в ход. А секрет этот знал лишь он сам.
Вскоре комната была оснащена всем для магических опытов. Но маркиз всё откладывал, не начинал их. Искал самую точную, самую верную и действенную форму ритуала, заклинания, обращения к той высшей силе, с которой готовился встретиться – с тем, кто, если снизойдёт, откроет ему истину. Он вычислял самые близкие друг к другу знаки и заклинания катаров и друидов, полагая их самыми верными. Был и страх – тот, который появляется на самом последнем пороге, когда нога уже занесена, уже не остановиться – шаг непременно будет сделан…
Молодой француз был, между тем, человеком светским. Его появление в этих краях не осталось незамеченным, романтическая история политического изгнанника и близость к Императору быстро стали известны. Окрестные помещики по-соседски, запросто приезжали знакомиться, звали к себе. Филипп радушно принимал гостей, ездил с ответными визитами. Особенно подружился с семейством близких соседей Родичевых. Богатое имение принадлежало Никите Прохоровичу – весёлому, хлебосольному человеку, который, однако, твёрдой рукой управлял своим большим хозяйством. Под стать была его супруга, а три дочери – чудесные девушки, хорошо образованные, очень естественные. Младшей Ксении, которую звали по обычаю этих мест Оксаной, было десять лет, Варе – пятнадцать, Наталье – девятнадцать. С ней, со старшей, Филипп общался больше всего. Она знала по-французски, но он предпочитал русский язык и говорил уже совсем свободно.
Эта девушка не просто нравилась ему. Когда он увидел её впервые, сразу подумал: «Вот она, русская красавица». Густые русые волосы, прозрачные серые глаза под длинными тёмными ресницами. Стройная и гибкая, она была, в то же время, полногрудой, румяной. Её весёлый смех серебряным колокольчиком отзванивал в его сердце, её рассуждения иногда казались забавно-детскими, иногда поражали глубиной и зрелостью. «Чудесная девушка» – не раз признавался сам себе Филипп, но и только. О семейных узах он не думал, иная идея владела им.
Единственное, о чём Филипп Лугренье не рассказал сыну, а тот, понятно, не передал дальше – то, о чём не знал доподлинно и Альберт, – что произошло в тайной комнате. Какие магические обряды и ритуалы совершил Филипп, вызывая того, кого избрал себе в кумиры, что увидел, услышал, почувствовал?.. Альберт думает, что к его прадеду явился сам Сатана. Что дальше? Видимо, случилось нечто такое жуткое в ту августовскую ночь с субботы на воскресенье, что…
Храм Преображения Господня в деревне Ужовка был гордостью всей округи. Его построили в самом начале того, девятнадцатого века, на месте сгоревшей деревянной церкви. Широкий восьмигранный храм с башенкой, увенчан изящным куполом и крестом, на гладких, красного кирпича стенах нарядно выделяются карнизы и люкарны. Через одноэтажную трапезную с высокими красивыми окнами, храм соединён со стройной четырёхгранной колокольней, состоящей из трёх квадратных ярусов. В дни праздников всем окрестным деревням слышен перезвон девяти её колоколов. Земли эти принадлежали теперь молодому французскому аристократу. Сам он церковь не посещал, придерживался, видимо, католической веры, но был человеком приятным, радушным. Потому на воскресные службы в Преображенский храм охотно съезжались многие местные помещики с семьями. В то памятное воскресенье народу тоже было много, экипажи и коляски стояли вокруг церковной ограды.
