– Ты Пёс?
– Да, мои дорогие подружки! – Он обхватил их обоих, прижал крепко к себе. – Я и дедушка, и Пёс…
Держа девочек за руки, он вывел их из круга пентаграммы, опустился перед ними на корточки и, глядя в их лица счастливыми, искрящимися глазами, закончил:
– А ещё, – самое главное, – я ваш дядя Алик!
– Как хорошо, что ты не умер! – радостно воскликнула Аринка.
– Дядя Алик… – повторила Даша, словно привыкая к новому имени дедушки. Кивнула, соглашаясь, что оно больше подходит этому человеку. – Я всегда думала, что мы ещё встретимся с дядей Аликом… С тобой. Я даже не грустила, когда тебя вспоминали.
Альберт, не отпуская их рук, подумал: девочки ещё не знают и не понимают, что смерть – это разлука навсегда. Да и что такое «навсегда» – тоже им неведомо. А ещё он вспомнил с улыбкой, что в своём «прощальном» письме Сергею именно так и написал, как только что сказала Дашенька: «… мы когда-нибудь ещё встретимся».
– Пойдёмте скорее, пойдёмте все домой, к папе и маме! – потянула его за руку Даша.
– Мы с вами теперь не расстанемся, девочки мои дорогие, – сказал он. – Но сейчас домой вы пойдёте одни, первые. Папу и маму надо подготовить, они ведь очень удивятся.
– Сначала удивятся, а потом обрадуются, – уверенно кивнула Аринка.
– Вот вы и скажите им: «Дядя Алик жив, не погиб, мы только что его видели и сейчас он придёт».
Уми Эрлик стоял у распахнутых дверей, держа в руках фонарь: он уже был готов сопровождать своих друзей обратно. Девочки и Альберт пошли к нему, но, услышав сзади шум, голоса и смех, оглянулись. Тайная комната теперь была ярко освещена не только горящими свечами, но и множеством фонарей. Никто не заметил, откуда и как комнату заполнили гмуры. Они громко и радостно переговаривались, похлопывали по стенам, притопывали сапогами по плитам пола, всё вокруг разглядывали.
– Они нашли эту комнату, теперь они будут ею владеть, – пояснил уми Эрлик. – Думаю, устроят здесь зал для своих праздников.
– Вот и отлично, – обрадовался Альберт. – Очень подходящее применение.
– А мы будем к ним приходить, – тут же заявила Ариша.
Альв быстро глянул на Дашу, и та сразу же сказала сестрёнке:
– Только если нас позовут. Неприлично ходить в гости без приглашения.
Они уже шли по длинному подземному коридору. Аринка дёрнула Дашу за руку и тихо проговорила:
– Ну и что, что не пригласят! Я знаю волшебные слова, которыми можно открыть вход, я запомнила. – И, сильнее наклонившись к Даше, она прошептала: – Глими, Блимли, Лошли. Вот!
Даша удержалась, не засмеялась. Потому что знала: уми Эрлик просто пошутил. Она помнила, что так назывались белые и розовые цветы на лугу в стране Альвюйм. Когда, вместе с альвом они возвращались из своего путешествия туда и вновь шли по лугу, она спросила: «Как зовут эти цветочки?» И он, дотрагиваясь до одного, второго, третьего, сказал: «Глими, Блимли, Лошли»…
Солнце сияло так же ярко, старая калитка в стене и заросли плюща пропустили всех обратно во двор.
– Идите, – Альберт кивнул девочкам. – Я постою немного здесь, а потом пойду за вами.
– Побежали! – закричала Аринка, первая рванула вперёд, но почти сразу вернулась.
– А ты больше никогда не станешь Псом? – спросила она Альберта.
– Никогда! – воскликнул он радостно.
Но девочка вздохнула:
– Как жаль. Он был такой хороший…
Альберт смотрел ей вслед и думал растроганно: «А ведь и правда, эта малышка была единственной, кто любил меня-оборотня… Я подарю ей щенка! Серебристого, большого, длинноногого! Да, правильно – выберу самого похожего на Пса. Пусть вместе бегают по этому двору…»
Эпилог
На открытой веранде кафе можно было курить, но всё же майор Ляшенко и журналистка Рябинина вышли из-за столика к витой ажурной ограде. Стояли, курили, разговаривали. Здесь они всей опергруппой отмечали успешное окончание сложной операции, потому и разговор был об этом.
– Столько интересного материала, просто на целый роман! Нет, на сериал! Жаль, до суда нельзя Батуйко напрямую называть преступником.
– Не обольщайся, Леночка, – чуть усмехнулся майор. – Будет ли этот суд вообще? Я имею в виду суд над Батуйко. Боюсь, нам его не достать.
– Нашёл несмышлёныша! – Елена иронично подняла бровь. – Ясно, что олигарх теперь сюда и носа не сунет. Будет по заграницам «скитаться» как гонимый и оклевётанный за политические убеждения. Грязь на нас лить. А ему за это да за его большие деньги демократическая Европа или Америка иммунитет неприкосновенный обеспечат.
– Не только поэтому… Игорь мёртв, свидетельствовать против отца не может…
– А письмо к его девушке? Оно ведь реально!
– Назовут подлогом, фальсификацией. – Антон покачал головой. – А сама Татьяна… Я не уверен, что она заговорит. Или деньги посулят, или запугают. Игнат – малец, да и что он знает? То, что брат сказал? Так там всё зыбко, да и не понял мальчик толком. Бандиты с Батуйко непосредственно не общались, значит всё, что они скажут – «клевета». А «Юрист»…Да, он может быть свидетелем, и записи телефонных разговоров есть. Хотя адвокаты, уверен, сумеют всё повернуть по-другому. А «Юриста» или купят, или вообще не дадут дожить до суда… Нет, Батуйко нам не достать.
Елена оглянулась, взяла с ближайшего столика пепельницу, потушила в ней сигарету. Спросила:
– И тебя, Антон это не беспокоит? Вот это наше бессилие перед беззаконием?
– Бессилие перед богатыми мира сего? – Теперь Ляшенко смотрел на неё без улыбки, но спокойно. И сам спросил: – А ты разве не привыкла к этому, Лена? Я привык. И не рву на себе волосы оттого, что не могу это изменить. Утешаюсь тем, что сделал конкретно. Вот мальчика спасли, не дали убить – это ведь так важно. И матери его вернули. И бандита матёрого, Бреславцева, поймали, а значит ещё многих людей спасли. И банду «Шамана» обезвредили. Вот это всё мне в радость.
Но Рябинина видела – или ей казалось? – в глубине глаз майора Ляшенко притушенную злую боль.
– Ладно, – сказала она, – ты прав, дело вы, да и я с вами, сделали большое. И всё-таки – ударила ладонью по столбику веранды, – есть у меня способ его достать! И я это сделаю! Запущу в Интернет все факты, комментарии к ним, версии, предположения. Не ожидая следствия и суда. Там всё можно. Причём, дам информацию в социальные сети, разные блоги, сайты, на форумы разных изданий – в общем, везде, куда возможно. А там уже снежный ком сам превратится в лавину, станет обрастать догадками, наши папарацци начнут копаться в биографии Батуйко…
– Знаешь, это может сработать! – В глазах у Антона появился азарт. – Ну, Рябинина, если твой план удастся, Батуйко будет осуждён и без суда. Всемирная паутина поймает его, как муху!
– Что бы он ни говорил, как бы не опровергал, над ним уже будет витать такой зловещий ореол! Его во всём мире станут ненавидеть матери, отцы, дедушки, бабушки…
– Ещё бы! Убить своих сыновей!..
Они одновременно замолчали, восторженно глядя друг на друга. И вместе засмеялись, сбрасывая возбуждение.
– Да… – протянул Антон. – Картинка у нас получилась фантастическая.
– Ничего подобного. – Лена достала и прикурила новую сигарету. – Вот увидишь, всё так и случится. И пусть живёт со своими миллионами.
Они вернулись к столу, там молодые опера как раз шумно вспоминали эпизод захвата бандита по кличке «Славик». Лена услышала – кто-то говорил:
– …с перепугу стал молоть полную чушь, о какой-то собаке, что мальчишку хотела загрызть! В неё, говорит, стрелял, спасал!
Она опустила взгляд, чтоб не выдать себя. Похоже, никто кроме неё и этого «Славика» не видел девочку и собаку. Девочку Аринку… Пора, пора ей вновь навестить большой дом на холме! Там две маленькие его обитательницы, две сестрички, приготовили ей лепные подарки – «чудика» и лошадку…
Конец.
