Заяц шел, не оглядываясь. Явно спешил в новый зал, где не случится такого облома. Стас дышал ему в затылок и выбирал удобное место. Как только слева оказалась подворотня, Скрябин с криком:
– Заяц, как дела? – затолкал в нее растерявшегося игрока и, прижав в стенке, сунул в нос ксиву: – Тихо, уголовный розыск!
Заяц побледнел и расширил глаза. Если бы Стас не держал его за лацкан кожаной куртки, он бы, наверное, мог и упасть.
– Фамилия?
– З-зайцев.
– Что ж ты, Зайцев, с волками связался?
– С к-какими волками?
– Которые автоматы бомбят. Говорят, наводишь.
– Да вы что?!
– Тебя с одноглазым видели. – Скрябин посильнее прижал Зайцева к стенке. – Ну!
– Да не знаю я его. Играет себе мужик и играет.
– Где играет?
– На углу возле школы.
– И все?
– У него там кореш работает.
– Имя кореша?
– Да не знаю я! С усами такой, самый главный там. М-может, они на пару салоны обувают?
– А ты сам на что играешь?
– На что выигрываю. Мне иногда фартит.
– Ага, понятно. Водку украли, продали, а деньги пропили…
– Что? – Зайцев встрепенулся. – Не крал я никакой водки, зачем она мне?
– Тихо! Ладно, на первый раз поверим тебе. А теперь слушай внимательно: чтобы в течение этого месяца я тебя на Гороховой не видел. Понял? Приспичит играть – иди в другой район. Увижу – посажу.
– Да за что?
– Был бы человек – статья найдется. Понял меня? – Скрябин слегка встряхнул Зайцева.
– Понял…
– Тогда беги.
Зайцев выскочил из подворотни и, не оглядываясь, припустил по Гороховой в сторону Загородного.
* * *
Юрку, помощника Шахида, вывезли на «уличную». Он должен был показать, как они наблюдали за квартирой начальника порта, как контролировали подготовку Спеца, в каком месте подобрали его после убийства.
Показания Юрки записывались на видеокамеру. Он подтверждал все, что сообщил на первом, сразу после убийства Шахида, допросе, и даже вспомнил новые детали, но говорил сумбурно, и Голицыну приходилось то и дело задавать уточняющие вопросы.
– Вы доставили альпинистское снаряжение. Куда отправились потом?
– Потом мы поехали к нему домой пообедать.
– Значит, у вас с ним был близкий контакт?
– Да какой контакт? – Юрка пожал плечами. – Шахид простой… был. Пальцы не гнул. И жена у него такая же.
– О чем разговаривали за обедом с Шахидом? Обсуждали операцию?
– Шахид ни с кем ничего не обсуждал. Он с женой со своей советовался. Она у него мозговым центром была.
– Паша, иди сюда, – Лютый отозвал в сторону заинтересованно слушающего Арнаутова. – Ты ведь жену Шахида знаешь?
– Ну знаю.
– Знаешь, чего я подумал? Съезди к ней, пообщайся.
– Так ее же уже допрашивали.
– Она тогда в шоке была. И потом, кто допрашивал? Топорков с Молчуном да прокурорский следак, которого она первый раз в жизни видела. А тебя она знает. Может, и разговорится дома, в неформальной обстановке. Во, скажи, что Спец виноват в гибели ее мужа. Как бы так, между делом скажи. Ну, типа, у нас появились новые данные, все такое… Короче, сообразишь на ходу, что ты, маленький, что тебя учить надо? Попытка не пытка, а вдруг она Спеца сольет.
– Сомневаюсь я, Гриша.
– Все равно ничего не теряем. Давай, лети прямо сейчас.
– А здесь как же?
– Что у нас, народу мало? Справимся как-нибудь.
На «уличную» вся группа приехала в автобусе «ПАЗ», выделенном местным райуправлением. Паша прикинул, сколько времени будет тащиться своим ходом с Петроградки на Юго-Запад, где жил Шахид. Быстрее, наверное, будет дождаться окончания «уличной», вернуться на автобусе в отдел и взять машину.
Лютый его подтолкнул:
– Паша, не тормози. Надо было еще в первый день с Натальей тебе говорить, а не этим… Я как-то упустил, что она в курсе всех дел мужа. Надо исправляться.
17
– Почему ты все время смотришь этот фильм?
Когда Шилов приехал к Тигренку, она уже не спала. Одетая в полупрозрачный короткий халатик леопардовой расцветки, лежала на застеленной кровати, а видеомагнитофон крутил «Секреты Лос-Анджелеса».
– Потому что в конце проститутка уезжает с полицейским, – ответила Вика, не отрываясь от экрана.
Сказано было очень двусмысленно. Или наоборот.
Роману стало как-то неловко. Он потер подбородок, тоже внимательно посмотрел на экран.
– А мне Кевин Спейси больше всех нравится. Настоящий коп. За секунду до смерти раскрыл собственное убийство.
– Ты круче, чем Спейси.
– Я уже старый, усталый бумажный червь.
– К тому же очень скромный. – Вика взяла пульт, отключила звук. Села поближе к Роману, пристроившемуся на краю кровати. – Ты хочешь попросить меня что-то сделать, но сомневаешься. Боишься, я не справлюсь? Или жалеешь?
– Ты когда к родителям собираешься?
– На следующей неделе хотела. А что?
– Раньше можешь уехать? Завтра или послезавтра? С Коровиным я решу. С билетами помогу.
– Могу завтра.
– Надо будет уехать.
Тигренок не ошибалась, Шилов действительно сомневался, давать ей новое поручение или нет. При том, что вероятность получения информации невысока – не такой Бажанов дурак, чтобы открытым текстом обсуждать планы и перечислять свои криминальные связи, – риск засыпаться велик. Если не в момент установки подслушивающего устройства, то позже. Кто знает, может, бажановскую квартиру регулярно проверяют на предмет наличия «жучков». Но если Вика может уже прямо завтра оказаться вне пределов досягаемости генерала, попробовать стоит.
Шилов достал фумигатор:
– Надо воткнуть это в розетку в той квартире. Сможешь?
Вика осмотрела фумигатор с таким вниманием, как будто от особенностей его конструкции зависело, получится ли исполнить задание.
– Смогу. Там действительно комары были. Скажу ему, что они меня всю искусали. А может, вообще получится незаметно. Сергей, – назвав генерала по имени, Вика невесело усмехнулась, – невнимательный, может, когда увидит, подумать, что так и было.
– Он бывший разведчик.
– Этот разведчик вчера не мог ключ от бара найти. Сломал замок, а ключ потом отыскался на полочке в ванной.
– Он тебе сегодня еще не звонил?
– Позвонит. Шилов… Ты не спишь со мной потому, что я проститутка?
– Нет. Потому что ты мой друг.
– Ну, тем лучше. – Вика погладила его по голове. – Это ведь так хорошо – иметь друзей, Шилов.
Роман промолчал.
– А мне не нравится твоя фамилия. Она какая-то холодная и острая. Тебе бы подошло что-нибудь дворянское. Например, Шереметьев. Роман Шереметьев. А лучше – Арнольд Шереметьев.
– Хорошо, что не Борис Моисеев. – Шилов убрал с плеч ее руки и встал. – Ладно, мне пора, Тигренок. Можно, я останусь тем, кто я есть?
– Можно. Мы все остаемся теми, кто мы есть.
Шилов поцеловал ее в лоб и пошел к выходу. На пороге остановился:
– Отзвонись сразу, как уйдешь от него. И прямо завтра поедешь домой.
– Заботишься… Значит, любишь?
Шилов сделал вид, что не расслышал. На улице, открывая машину, посмотрел на окна квартиры Тигренка.
Она грустно смотрела на него из окна комнаты.
Роману захотелось все отменить. Вернуться, забрать к чертовой матери фумигатор и выслать ее из города прямо сегодня. Пусть живет у родителей и не возвращается, пока он не разрешит.
Может, он так бы и сделал. Но позвонил Сапожников:
– Жену Шахида убили.
– Что?
– Ее Пашка Арнаутов нашел. В квартире.
– Я сейчас буду.
Выключив телефон, Шилов посмотрел наверх. Тигренка у окна не было. Она только что отошла – тюлевая занавеска, которую она поднимала, когда смотрела во двор, на глазах Шилова плавно опустилась на место.
Недолго поколебавшись, он сел в машину.
* * *
Саблин доложил генералу Крюкову о об итогах внеочередной встречи с Кальяном.
Крюков долго размышлял, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.
Саблин ждал. Всю дорогу из гостиницы в Управление он думал, как поступить. С одной стороны, ради того чтобы нахлобучить тонну таджикского героина, следовало оберегать Кальяна от проблем с МВД и обеспечить ему режим наибольшего благоприятствования в сборе информации. По крайней мере до того момента, пока операция не закончится. Потом можно будет и посмотреть, что к чему, но до тех пор Кальян должен быть жив, здоров и на воле. С другой стороны, сколько еще темных историй, вроде этого похищения Кочешвили, может всплыть в ближайшее время? И что, всякий раз бросаться и закрывать Кальяна грудью? Конечно, отношения с любым серьезным информатором строятся на взаимных уступках и обоюдовыгодном интересе. Иначе ценную информацию не получишь. Но все имеет границы. Если завтра Кальян признается, что убил и изнасиловал сто пятьдесят человек – его опять придется отмазывать?
