Я тоже раскладываю свои вещи. Увидев солнечные очки, Рута даже присвистывает от удивления:
– Откуда они у тебя?
Я пожимаю плечами.
– В рюкзаке были. Пока что не пригодились. От солнца совсем не защищают, только хуже видно.
– Они не от солнца, они для темноты! – восклицает Рута. – Иногда, когда мы работаем ночью, нам выдают несколько пар для тех, кто сидит высоко на деревьях, куда свет от фонарей не достает. Как-то раз один мальчик, Мартин, не вернул свою пару, спрятал в штанах. Его убили на месте.
– Убили человека за эту штуковину?
– Да, хотя все знали, что он безобидный. У Мартина было не в порядке с головой, он вел себя, как трехлетний. Просто поиграть хотел.
После рассказов Руты Дистрикт-12 кажется прямо-таки раем небесным. У нас люди порой валятся с ног от голода, но я и представить себе не могу, чтобы миротворцы убили слабоумного ребенка. У Сальной Сэй есть внучка с приветом. Постоянно бродит по рынку. Все ее любят, дают ей еду и всякие безделушки.
– Так что это за очки такие? – спрашиваю я.
– В них можно видеть в полной темноте. Попробуй сегодня вечером, когда солнце скроется.
Я даю Руте немного спичек, а она мне вдоволь листьев на случай, если укусы снова воспалятся. Потом мы тушим костер и идем вверх по течению ручья, пока не темнеет.
– Ты где спишь? – спрашиваю я. – На деревьях? – Рута кивает. – В одной куртке?
Она показывает запасные носки.
– Надеваю их на руки.
Как же она вытерпела? Ночи были холодные.
– Если хочешь, давай спать вместе в моем мешке. Мы легко поместимся вдвоем.
Ее лицо светлеет. Видно, о таком она даже не мечтала.
Находим дерево с высокой развилиной и устраиваемся на ночь. Играет гимн. Сегодня никто не умер.
– Рута, я ведь только сегодня очнулась. Сколько ночей я пропустила?
Гимн заглушает наши слова, а я все равно говорю шепотом и даже прикрываю губы рукой. Я собираюсь рассказать о Пите и не хочу, чтобы зрители слышали. Рута меня понимает и отвечает так же.
– Две ночи. Девушки из Первого и Четвертого дистриктов погибли. Теперь нас десять.
– Случилось что-то странное. Но я не уверена. Может, мне все привиделось из-за яда, – продолжаю я. – Знаешь парня из моего дистрикта? Пита? Мне кажется, он меня спас. Но он ведь вместе с профи.
– Уже нет. Я следила за их лагерем у озера. Они успели туда вернуться, а потом вырубились. Пита с ними не было. Если он тебя спас, то ему пришлось от них сбежать.
Я молчу. Неужели Пит действительно меня спас и я снова у него в долгу? Возвратить этот долг я уже не сумею.
– Если даже так, то это всего лишь часть его плана. Убедить зрителей, что он в меня влюблен.
– Да-а? – задумчиво произносит Рута. – А я все принимала за правду.
– Какое там. Они придумали это вместе с нашим ментором.
Гимн заканчивается, и небо гаснет.
– Давай испытаем очки.
Я вытаскиваю их и надеваю. Рута не шутила. Видно все, вплоть до отдельных листочков на деревьях. Футах в пятидесяти от нас меж кустов крадется скунс. Я бы могла убить его, не слезая с дерева, если бы захотела. Я бы могла убить кого угодно.
– Интересно, есть у кого-нибудь еще такие?
– У профи. Две пары, – отвечает Рута. – У них все есть. И они сильные.
– Мы тоже сильные, – говорю я. – Только по-другому.
– Ты – да. Ты умеешь стрелять. А я что?
– Ты можешь сама себя прокормить. Они могут?
– Им и так хорошо. Захватили все запасы и в ус не дуют.
– А если бы не было запасов? Пропали? Долго бы они продержались? – не унимаюсь я. – У нас ведь Голодные игры, так?
– Игры голодные, зато профи сытые, – возражает Рута.
– Да. В этом-то и проблема, – сдаюсь я. И тут впервые в голове у меня рождается план. Не жалкая мыслишка о том, как унести ноги или избежать встречи с противником, а настоящий план нападения. – И я, кажется, знаю, что надо делать.
13
Рута окончательно мне доверилась. Как только заканчивается гимн, она прижимается ко мне и засыпает. Я тоже не жду от нее подвоха и не осторожничаю. Если бы она хотела моей смерти, ей только и нужно было, что потихоньку убраться от того дерева и не показывать мне гнездо ос-убийц. Где-то в глубине сознания меня тревожит очевидное: мы не можем победить обе. Но поскольку пока ни у одной из нас нет по-настоящему шансов выжить, я не позволяю этой тревоге взять верх.
К тому же меня сейчас занимает совсем другое: профессионалы и их припасы. Нам с Рутой надо как-то исхитриться и уничтожить у них все съестное. Уверена, прокормить самих себя станет непосильной задачей для профи. У них как: приберут к рукам всю еду – и тогда они герои. Однако были случаи, когда даже сохранить захваченное профи толком не умели – однажды, к примеру, провизию сожрали отвратительные ящерицы, в другой раз смыло наводнением, устроенное распорядителями Игр, – и вот в те-то годы побеждали, как правило, трибуты из других дистриктов. Преимущество профи оборачивается недостатком: с детства привыкнув к регулярной кормежке, они не умеют справляться с голодом. Не то что мы с Рутой.
Сейчас я слишком устала, чтобы разрабатывать план в деталях. Боль в ранах отступила, мысли окутаны легким дурманом от яда, рядом тепло Руты, приклонившей голову к моему плечу, – все это создает ощущение безопасности. В первый раз я осознала, какой одинокой была до сих пор на арене, как приятно чувствовать чью-то близость. Я погружаюсь в дремоту, твердо решив напоследок, что завтра расстановка сил на арене переменится. С завтрашнего дня испуганно озираться по сторонам будут профи.
Грохот пушечного выстрела вырывает меня из объятий сна. Небо исчерчено полосками предутреннего света, щебечут птицы. Рута сидит на ветке напротив меня и что-то держит в ладонях. Жду, не будет ли еще выстрелов, но все тихо.
– Как думаешь, кто это был? – спрашиваю я, невольно тревожась за Пита.
– Не знаю. Кто угодно, кроме нас. Вечером, может быть, узнаем.
– Напомни мне еще раз оставшихся.
– Парень из Первого. Оба трибута из Второго. Парень из Третьего. Цеп. Я. И ты с Питом, – перечисляет Рута. – Это восемь. Да, еще мальчик из Десятого – тот, с больной ногой. С ним девять.
Есть еще кто-то, но ни я, ни Рута не можем его вспомнить.
– Интересно, как это случилось, – шепчет Рута.
– Кто знает. Но у нас появился лишний шанс. Публика на время успокоится, и мы должны действовать, пока распорядители снова не решили, что Игры идут чересчур вяло, – отвечаю я. – А что у тебя в руках?
– Завтрак. – Рута раскрывает ладони: в них два больших яйца.
– Ух ты! Это чьи же такие?
– Точно не скажу. В той стороне болото. Наверное, какой-то водяной птицы.
Яйца неплохо бы сварить, но мы не рискуем зажигать огонь. Скорее всего, смерть трибута, о которой прогремела пушка, дело рук профессионалов, а значит, они уже оклемались. Мы выпиваем яйца сырыми. Потом съедаем кроличью ножку и немного ягод. Завтрак все равно удался.
– Ну, ты готова? – спрашиваю я, беря рюкзак.
– Готова к чему? – осведомляется в свою очередь Рута, но по тому, как она сразу оживилась, видно, что любая моя затея будет принята без лишних сомнений.
– Сегодня мы отнимем у профи их еду, – поясняю я просто.
– Правда? Как?
В глазах Руты вспыхивают задорные огоньки. Тут она совершеннейшая противоположность Прим, для которой приключения всегда только в тягость.
– Понятия не имею. Пойдем, будем думать, пока охотимся.
Толком заняться охотой не получается: я слишком увлечена расспросами, стараюсь выяснить о профи все что можно. Рута следила за ними совсем недолго, но она наблюдательная. Лагерь они разбили у озера, а хранилище запасов устроили ярдах в тридцати в сторону. Днем его охраняет мальчик из Третьего дистрикта.
– Мальчик из Третьего дистрикта? – удивляюсь я. – И он с ними?
– Да, он целыми днями торчит в лагере. От ос-убийц ему тоже досталось, когда профи притащили их за собой к озеру. Они держат его за сторожа, поэтому, наверное, и не убили до сих пор. Сам он не очень крепкий.
– Он вооружен?
– Не особенно, насколько я заметила. Копье есть. Двух-трех из трибутов он смог бы одолеть, но Цеп легко бы его убил.
– И еда лежит просто так? Под открытым небом? – спрашиваю я. Рута кивает. – Что-то тут не так. Не нравится мне это.
– Мне тоже. Только не пойму что, – признается Рута. – И, Китнисс, даже если ты подберешься к еде, как ты ее уничтожишь?
– Сожгу. Сброшу в озеро. Оболью жидкостью для горелок. – Я шутливо тычу Руту пальцем в живот, как если бы на ее месте была Прим. – Съем! – Рута хихикает. – Не бойся, что-нибудь придумаю. Испортить – дело нехитрое.
Некоторое время мы собираем коренья, рвем ягоды и травы, тихо обсуждаем планы, как нам победить мерзких профи. Рассказываем друг другу о себе. Рута – старший ребенок в семье, у нее шестеро братьев и сестер, которых она никому не дает в обиду. С самыми маленькими она делится своими пайками. Ищет еду на лугах. Это тоже запрещено, а миротворцы там гораздо суровее, чем у нас. И при всем том – на вопрос, что она любит больше всего, Рута, не задумываясь, отвечает: музыку.
