- Испытание будет. Как без этого? Что я могу, сказать, Нерст, чует моё сердце – не к добру это. Уж слишком он талантливый, неприхотлив, кроток. Вполне возможно, у него будет грандиозная жизнь. Если я прав в своих подозрениях, мы ещё увидим этого человека в деле, и он задвинет меня с моими успехами на полку, как ненужную вещь. И что тогда? То, ради чего я создавал это, убил всю свою жизнь – пойдёт впустую?
Альберт Нерст поправил пенсне, после чего выразительно взглянул на своего босса.
- Мы оба с тобой знаем, что в жизни случается всякое, не подвластное логике. Я верю твоим суждениям, и не стану их проверять – ты человек дальновидный и давно всё распланировал вперёд. Меня тоже напугал этот рассеянный и смышленый человек с внешностью Дракулы, но поверь, Алекс, я не вижу поводов для беспокойства. Мы не знаем ещё, получится что-то у него или нет. В любом случае – пока он трудится на нас, а не на конкурентов, и это существенный плюс…
Глава десятая
Николас сидел на скамейке на Лоретанской площади и с любопытством смотрел, на слетевшихся на зерно голубей. Они были самой разнообразной окраски: белые, серые, пёстрые. Они поднимали пыль с брусчатки, когда приземлялись на неё, и серб с некоторой грустью вспомнил, что уже осень вовсю распростёрла свои объятия. Едва эта мысль его посетила, как листок сорвался с дерева, и плавно кружась, упал ему прямо на плечо. Серб спокойно стряхнул его со своего пиджака, и только потом отметил, какой красочный лист опустился на него. Ветер пронизывал спину, отчего побежали даже мурашки по коже. Николас в некоторой нетерпеливости провёл рукой по гладкой обложке небольшой книги, лежащей у него на коленях. На неё упала капля воды, и он поспешил взглянуть вверх. Небо было сплошь затянуто тучами, и казалось, вот-вот начнётся дождь. Николас вновь взглянул на голубей, и казалось, позабыл на миг обо всём на свете. Через несколько минут он вернулся к себе, после чего поспешил поинтересоваться:
- Так это вы были в тот раз на концерте Вингерфельдта?
- Было такое дело, - улыбнулась Драгутина, сидящая рядом. В руке она держала чисто белого голубя, который клевал из её рук зерно. Женщина взглянула из-под шляпы с некоторой улыбкой на Николаса. – Неужели вы видели меня в тот короткий миг?
- Я кинулся было к вам, но вынужден был задержаться. Моей задержки хватило на то, чтобы потерять вас из виду. Как вы там оказались, на этом концерте?
- Ну, это долгая и интересная история, - таинственно произнесла она. – Я её поподробнее могу рассказать, но в другой раз. Я думаю, не будет зла в том, что я сохраню интригу до конца.
- Ах, интрига! – хитро улыбнулся Николас, раскрыв свою книгу на произвольной странице, и пробежав по ней взглядом. Улыбка сразу померкла, и он полностью ушёл в себя, думая о своём.
- Это, как я понимаю, стихи сербских поэтов? – спросила Драгутина, тоже смотря с любопытством в книгу, узнавая довольно родной язык.
Николас кратко кивнул, подложив руку под голову, и с любопытством стал просматривать знакомые с детства страницы. Он погрузился в мир преданий и легенд, которые он знал с детства, которые будоражили всю его сущность. Разве останешься равнодушным к бессмертным подвигам своих земляков во благо Родины? Николас не смог, очень долгое время живя в этом мире, сотканным рассказами матери… Рука спокойно листала знакомые страницы, и вдруг резко замерла на одном единственном слове, относящемся к какому-то стиху.
- Видовдан? – тихо спросила Драгутина, прекрасно зная это слово.
- Тот самый памятный день в истории Сербии, - кивнул головой Николас, а перед глазами невольно заплыла картина того самого далёкого дня, в который и произошло то памятное событие.
Видовдан – день национальной скорби Сербии. День великих побед и великого поражения сербской армии, оставшейся навсегда в сердцах потомках героической, несокрушимой… В переводе с сербского это название означает как день св. Витта – покровителя Сербии. В этот день, 28 июня 1389 года сербская армия вышла биться насмерть с турками. По преданию, к главе сербского войска, князю Лазарю сошёл с небес образ Бога перед битвой, и спросил его, что тот выбирает «царство ли земное», т.е. победу над турками и независимость Сербии, или мученичество ради Царства Небесного (а также обещание, что сербский народ до конца времён останется православным). Лазарь ответил, что «земное царство - на миг, а небесное царство — навек». Сербы потерпели сокрушительное поражение, отдав себя на 500 долгих лет ига. Согласно легендам, накануне «Видовдана», в глухую пору ночи все реки начинают течь красные, как кровь, потому что очень много воинов в тот день оставили свои жизни на Косовом поле. В «Видовдан» кукушки перестают куковать — в память о погибших косовских героях. В этот день в Сербии не поют и не веселятся.
Николас, как истинный серб, знал всю эту историю наизусть, и приходил в трепет от одного упоминания этого национального праздника… Взгляд его погрустнел, что поспешила заметить Драгутина, следящая за своим собедником.
- Так вы поступили уже? Как учёба, работа?
- Прекрасно, - улыбнулся Николас, но взгляд скользил у него по листу из книги.
На нём был написан текст старинной сербской песни «Погибель царства Сербского». Именно на этой странице и Николас, и Драгутина пересеклись взглядами. На небольшом листе было написано следующее, не оставившее их обоих равнодушными:
« Милый Боже, как же поступить мне, И к какому прилепиться царству: Изберу ли Царствие Небесное? Изберу ли царство земное? Если ныне выберу я царство, Выберу я царствие земное, Краткое есть царствие земное, Небесное ж Царство будет вечно…»
За чтением этой книги, стихов сербских и хорватских поэтов они не замечали ничего, удачно для себя проводя время в этом большом, но уютном городе, на этой площади среди голубей, столь любимыми обоими…
Ни в Сербии, ни в Хорватии, ни в других балканских странах не существовало высших учебных заведений, и для получения высшего технического образования молодым людям, жаждущих знаний, приходилось ехать в такие крупные города, как Пешт, Вена, Прага и другие иноземные города, где их, разумеется, никто и не ждал. Много народа ехало поступать тогда, половина так и не прошла, развеяв свои мечты о хорошем будущем и возвратившихся в мрачную действительность. Множество терпело поражения, потоки охватывали эти крупные европейские города всегда перед экзаменами, да и кто не мечтал поступить в одно из самых престижных заведений во всей Европе, после окончания которого ты можешь найти нормальную работу, а не слоняться по улицам, продавая газеты и занимаясь прочей мелкой и малооплачиваемой работой.
Николас тоже попал в это романтическое время, когда шла массовая миграция из своих сёл, мелких городов в другие страны. Полные опасностей и неизведанности. А что делать? Учиться надо. Поэтому-то Прага так и манила к себе – самое лучшее образование можно получить именно здесь. И Вингерфельдт этот город выбрал не случайно для своей компании. Здесь были самые лучшие перспективы для развития далее. Толковых работников, имеющих, да и не имеющих образование, можно было найти себе здесь легко, переманивая на свою сторону талантливых специалистов в своей области… И конкурентам, а в особенности главному врагу Вингерфельдта – Генри О' Читтеру, ничего не оставалось, как грызть локти от зависти, что все талантливые люди шли работать на этого полноватого мужчину с сигарой в руках и с горящими глазами гениального изобретателя. В каждой стране была просунута длинная рука дяди Алекса – филиалы компании были везде – и народ шёл, зная об авторитете сравнительно молодого учёного, пионера постоянного тока, и удачливого бизнесмена.
Но вот наконец-то сбылась мечта Николаса, когда он наконец-то смог поступить в Карлов Университет! С первых же дней учения он отдался ему со всей страстью девятнадцатилетнего юноши, и читал книгами запоем по всем предметам, проводя дома (естественно, в отсутствие Гая) различные опыты и эксперименты, с головой окунувшись в точные науки. Разбирать механизмы, чертежи, делать вычисления – ему это нравилось, особенно, когда это давало солидный результат, в виде моделей каких-то простейших устройств и изобретений.
Ради этих знаний приходилось заниматься по восемнадцать-девятнадцать часов в сутки, естественно, ни в коей мере не забывая о своей новой работе, и на ней приводя в практику то, теорией чего занимались в университете. Вингерфельдт, однако, старался не усложнять жизнь нового работника, просто давая возможность попрактиковаться и попробовать свои силы в реальной жизни, а не только по вызубренным текстам или законам. Николасу пришлось обходиться лишь пятью-шестью часами в сутки, запивая всё это дело крепкой чашечкой кофе. Лишь потом он выяснил, что виной сердечным заболеваниям является именно эта злополучная чашечка, которую пришлось исключить из рациона, чтобы сохранить здоровье. В некрологах того времени, в Австро-Венгрии, родине любителей кофе, писалось, что 67 процентов смертей приходится именно от сердечных заболеваний…
