Демон медленно взобрался со стула на стол, и его треск показался Стэду глухим и призрачным. Демон поднял длинную деревянную палку, на конце которой, как теперь понял Стэд, была щетка. Щетинки в двенадцать футов длиной скребли по потолку, сдирая массу белой известки, поднимая целое облако пыли, грохоча и шурша мимо них.
— Мы не можем здесь оставаться. — Ханей схватила его за руку. — Здесь дыра. Пошли!
Вместе они пробирались по потолку, прочь от этой ужасной гигантской щетки, и пролезли через дыру в знакомый темный мир.
Здесь повсюду были пыль, известка и грязь. Их фонари осветили деревянные стены, грубые полы, расщелины, засоренные оболочками флэнгов, и их свет отразился от фасеточных глаз, наблюдавших за ними.
— Тригоны, — сказала Ханей, доставая свое ружье. — Мерзкие твари. Плетут паутину. Отвратительно кусаются.
Она осмотрелась вокруг, спокойная и расчетливая теперь, снова в знакомом мире.
— Спасибо Бессмертному, что Сканнеры не могут забираться сюда. Но мы не можем здесь оставаться.
Липкая струя какой-то клейкой, мягкой субстанции ударила в лицо Стэду, и он отшатнулся назад с отвращением. Он провел рукой с одной стороны и в свете своего светильника увидел белые скользкие нити, тянущиеся как ленты, которые бросали во время Вакханалии. Они облепляли его руки, приставали, цеплялись, и их невозможно было оторвать.
— Они выстреливают в нас своей паутиной. Нам нужно выбираться отсюда, быстрее.
— Но мы не можем снова выбраться в дыру. — Стэд произнес это с абсолютной убежденностью. Он не смог бы встретиться с Демоном еще раз.
— Мы пойдем вверх, — сказала Ханей. — Проберемся через проходы и присоединимся к группе.
Она начала целенаправленно взбираться вверх по каменной насыпи, ведущей к деревянной стене.
— Я надеюсь, что Торбурн и остальные благополучно выбрались.
Они пробирались по ненадежному склону на четвереньках, не желая расходовать батареи антигравов. В деревянной стене была старая трещина, через которую они могли аккуратно пролезть. Наблюдая за стройной фигуркой Ханей, упорно пробирающейся вперед, Стэд внезапно понял, что он уже больше не держит свой мешок. Тогда он принял решение, ставшее еще одной вехой на его пути к независимости.
— Но, — сказала Ханей. — Но… полные мешки?
— Я знаю. Но наши жизни зависят сейчас от быстроты передвижения. Брось его здесь. Сейчас.
Она подчинилась ему без дальнейших возражений. Но ее лицо покрылось странным румянцем. Стэд не стал думать об этом, а занялся тем, что прорубался своим мачете сквозь последние тонкие полоски дерева и паутины, мешающие ему. Пара Тригонов зашевелилась и плюнула.
Ханей пригнулась, и шелестящая паутина пролетела мимо над ее головой. Стэд, стремительно развернувшись, быстро выстрелил. В замкнутом пространстве ружье произвело произвело почти столько же шума, как Демон.
Свет, яркий, но желтоватый свет, просачивался через отверстие, которое он проделал. Осторожно, надев черные очки, он просунул туда голову.
Прямо перед ним возвышалась ярко-голубая стена, изгибаясь на множество небольших складок примерно в пятидесяти футах над ним. За ним простиралась очень гладкая, красноватая, деревянная стена. Желтый свет, освещавший все, казался мягким через темные стекла, а голый блестящий пол не мог скрывать никакой опасности.
— Я пойду наверх, — сказал Стэд. К нему вернулась уверенность. Он пробьет себе дорогу и присоединится к своей группе, и это покажет его товарищам, что он настоящий Форейджер, с полными мешками или без этих проклятых полных мешков.
— Торопись. Тригоны шевелятся.
Стэд зацепился рукой за край дыры и подтянулся. Ярко-голубая стена свисала на пол, и он наступил на нее, выравнивая равновесие. Через охотничьи ботинки он почувствовал что-то мягкое. Он обернулся, чтобы помочь Ханей. Ее голова показалась из отверстия, лицо ее было бледное, но решительное, она уставившись смотрела на него.
Голубая стена зашевелилась.
Земля задрожала. Голубая поверхность, на которой он стоял, дернулась, уронив его лицом вперед. Он машинально схватился, цепляясь руками за материал. Голубая стена сдвинулась. Над ним она расступилась, открыв внезапное ужасное расстояние; высокое белое пространство, простирающееся до невозможно далекого потолка.
Голубой материал перемещался под ним. Каждой частицей своего тела он чувствовал его движение вверх. Лицо его покрылось потом. Он висел, смотря вниз, видя, как пол стремительно уходит, удаляется и уменьшается. Эта красноватая стена тоже уходила вниз, неожиданно стала выглядеть, как белое пространство, уходящее вдаль.
А его по-прежнему поднимало вверх; он висел, желая понять, цепляясь за голубую материю.
Понимание поразило его внезапно, как удар прикладом по шее.
Он цеплялся за одежду Демона.
Его тянуло вверх и на спину Демона.
Желтый свет нестерпимо ярко бил в глаза.
Далеко внизу — очень-очень далеко — он уловил последний безумный взгляд Ханей, смотревшей на него из своей дырки в полу.
Глава двенадцатая
Ужас, охвативший Стэда, свел его пальцы, как в параличе, и он цеплялся ими за голубую материю, что позже он вспоминал так же ясно, как свою прежнюю жизнь.
Это последнее видение Ханей, уставившейся в ужасе на него из своей дыры, разбудило в заторможенном мозгу Стэда тревожные мысли, породило в нем ужасные мысли, которые не могли бы появиться ни у одного здравомыслящего человека. От Демона, на котором он ехал, он видел только обширный голубой изгиб. Вокруг простиралась огромная комната, такая огромная, что он наверняка испытал бы чувство отсутствия крыши, если бы у него не было предыдущего опыта.
Демон продолжал фыркать, пыхтеть и вздыхать самым неприятным образом. Он подтянул голубую материю выше развернул ее, и Стэда, цеплявшегося за ткань, вытянуло наверх. Он оказался на массивном плече в тени раздутого, похожего на миску черепа. В артерии размером с водопроводную трубу пульсировала кровь. Толстые, грубые волосы свисали вниз жирными прядями. Кожа Демона, усеянная кратерами пор, желтоватая, отсвечивающая красным из-за подкожного тока крови, издавала едкий запах, от которого ему стало нехорошо. Но он держался. Он держался, так как не мог пока, просто не мог приказать своим мускулам расслабить их судорожную хватку.
Комната была спальней. Красноватая стена была кроватью, а широкое белое пространство было постельным бельем. С высоты своего положения на плече Демона он видел предметы в комнате на расстоянии, резко очерченными, в перспективе, но воспринимал их в целом. Старый привычный способ рассматривать мир зданий, соразмеряя все в размерах с собой, и, таким образом, воспринимая только его детали, был отброшен — отброшен навсегда. Теперь он видел картину в целом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
