— Извините меня, я не совсем вежливо веду себя сегодня. Вам следует отослать меня в свою комнату.
— Я тебя понимаю, дочка. Ты нервничаешь, а это говорит о том, что тебе нисколько не нравятся опоздания Мэтта.
— Мне двадцать шесть, а я веду себя, как шестилетняя девочка. Я приношу свои извинения, мистер Рамсей.
— Женщинам, которые любят, нет надобности оправдывать свои поступки или эмоции.
— Это тоже из кодекса ковбоев?
— Нет, это кодекс Алиды Рамсей. Она сказала мне это в тот день, когда плакала, а я принес ей щенка. Я думал, что она возненавидит этого малютку, но она была им очарована. Мужчины должны просто любить женщину, но никогда не пытаться ее понять. Это сведет любого из нас в могилу.
— Мужчины тоже не являются образцом разумных существ.
— Но если их соединить вместе. Вы говорите совершеннейшую ерунду, дорогая.
Вдруг в комнату вошел Мэтт, неся в одной руке огромный кусок говядины, а в другой — пакет с молоком. Он шумно уселся на свое обычное место и улыбнулся, как будто в его поведении не было ничего необычного.
— Добрый вечер, сын, — обычным голосом произнес Кендал.
— Привет, папа. Трейси, заканчивай есть, нам нужно идти. Ты в джинсах? Прекрасно. Глотай свой обед, Трейси, ты совершенно не шевелишь вилкой.
— Ума не приложу, мистер Рамсей, как сообщить вам эту новость, но воспаление с руки Мэтта перешло ему в мозги. Ваш маленький бедненький мальчик потерял последние капельки разума.
— Без шуток? Но мне он кажется вполне нормальным.
— Это очень печальный случай, очень печальный.
— Да ешь ты, тебе говорят, — разобиделся Мэтт. Он с грохотом поставил пакет с молоком на стол, и из него вылилось несколько капель на скатерть. — Оп! Элси, придется убрать и этот беспорядок.
— Я не хочу переходить на личности, Мэтт, но не мог бы ты сообщить, куда мы должны поехать?
— На улицу для начала.
— На улицу?
— На улицу. Солнце заходит, Мэтт? — спросил Кендал.
— Как раз садится сейчас.
— Тогда вам лучше поторопиться.
— Куда? — взмолилась Трейси.
— На улицу, — сказали Кендал и Мэтт в один голос.
— Меня похищают, да?
— Папа, правда, она самая умненькая девочка? Доставляет мне, правда, много хлопот, но все равно умненькая.
— Я знаю только, что у нее хорошая пара легких. Когда она кричит, то делает это профессионально.
— Я никогда не кричу! — Трейси топнула ногой.
— Нет, кричишь, — шепнул ей на ухо Мэтт, выталкивая ее из комнаты. — Я был в кабинете и в роще, помнишь?
— Ну, вот что, Рамсей. Убери-ка с меня свою грязную руку!
— Не уберу.
— Элси! — закричала Трейси, когда они проходили мимо кухни. — Спаси меня!
— От чего? — спокойно спросила ее Элси. — Тебя просто приглашают на свидание.
Когда они вышли на лужайку сзади дома, Трейси вдруг разразилась смехом. От удивления Мэтт опустил руку.
— Мэтт Рамсей, — сказала она, переводя дыхание, — ты такой непредсказуемый! Ты испугал меня до смерти. Послушай, а я доела свой обед или нет?
— Похоже, что да. Пошли, парни ждут.
— Я ничего не спрашиваю, потому что ты ничего не ответишь. Правда ведь?
— Правда.
— Мэтт, прежде чем мы окажемся среди людей, я хочу тебе сказать, что я тебя люблю.
— И я люблю тебя, — сказал Мэтт, быстро целуя ее. — А теперь приготовься снова разбить свой зад ездой на лошадях.
У конюшни стояли два маленьких фургона. Дасти сидел верхом на своей лошади, а Винди и другой рабочий, оказавшийся Фарго, стояли рядом.
— Добрый вечер, босс. Здравствуй, дорогая, — сказал Винди.
— Талса и другие уже отправились впереди? — спросил Мэтт.
— Да, мы все готовы, — отрапортовал Винди.
— Давайте трогаться в путь, — сказал Мэтт. Одним движением руки он поднял Трейси и аккуратно посадил на сиденье фургона.
Винди и Фарго сели в другой фургон, а Талса повел караван через травянистое пастбище. Над головой зажигались звезды. Одной рукой Мэтт держал поводья, другой обнимал Трейси за талию. Так как он не испытывал никакого стеснения перед своими работниками в проявлении своих чувств к Трейси, она тоже решила не стесняться и прижалась к нему. С ним было так хорошо, от него исходил запах мужчины, и ее сердце разрывалось от любви. Он мог везти ее куда угодно, ей было все равно, лишь бы он был рядом, лишь бы быть в его объятиях, и этого было достаточно. Достаточно? Это было больше, чем можно было желать.
— Кстати, кто такая Марта Велш? — спросила Трейси.
— Почему ты только что спросила? Я говорил о ней несколько часов назад.
— В это время я была занята изюмом с шоколадом.
— Ну, Марта напоминает фейерверк. Ей за пятьдесят, она управляет своим поместьем, как морской пехотинец, проводит самые многочисленные, самые интересные вечера с танцами. Мы поедем на один из таких вечеров.
— Да? Настоящие танцы в амбаре? Как в кино?
— Как в Техасе, мадам. Положи голову на место. Мне нравится ее ощущать там, где она была.
— Хорошо, сэр. Что мне надеть на танцы? Мои сапоги подойдут? Мне не нужна шляпа, правда? Ой, как интересно!
— Думаю, что в этом году я прекрасно проведу время. Посмотри вперед, Трейси.
— Это костер.
— Я хочу, чтобы ты увидела другую сторону жизни на ранчо. Когда дневная работа закончена, когда на небо выходят погулять звезды, земля начинает возвращать свои долги. На ней ты обретешь спокойствие, которого не найти больше нигде. И очень важно разделить с кем-то этот момент твоей жизни.
— Ой, Мэтт, как здорово.
Мэтт подвел счастливо улыбающуюся Трейси к костру. Около двадцати мужчин разного возраста стояли вокруг костра, и все они одновременно приподняли края шляп в немом приветствии. Мэтт кивнул в ответ и усадил Трейси на землю, а потом сам сел рядом. Винди не замедлил преподнести ей палочку с нанизанным на одном конце зефиром. К ее удивлению и восхищению, Дасти, Фарго и Талса достали из фургона гитары и стали петь удивительно гармоничным трио.
Другие работники ранчо сидели маленькими группами, одни тихо переговаривались, другие просто отдыхали и наслаждались музыкой. Двое мужчин лежали, вытянувшись, и Трейси была уверена, что их укачала музыка. Эти люди работали бок о бок бесконечные часы днем и сейчас вновь собрались вместе, чтобы провести свободное время. Это было похоже на большую семью, которая принимала Трейси в свои члены. Трейси была незнакомкой, но они не задавали ей вопросов.
Она стряхнула со щеки слезу, но улыбку не прятала. Мэтт крепко прижимал ее к себе, и ночь окутала их покрывалом блаженства. Он все продумал до мельчайших деталей, даже пропустил обед, чтобы доставить ей радость. Теплота и нежность, которые сияли в его глазах всякий раз, когда он смотрел на нее, растопили в ее сердце последний ледок. Отблески огня играли на его загорелом лице, и она хотела погладить его щеку и объявить во всеуслышание о своей любви к нему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
