Я промолчал. Продолжал смотреть в окно.
— С тобой все будет в порядке. Ты сам знаешь. Мне нужно, чтобы с тобой все было в порядке. Время сейчас не на моей стороне.
Он встал. С некоторым усилием.
— Теперь поезжай домой, — сказал он.
— Дома нет никого. Бет увезла детей к сестре в Дарьен. Она хочет, чтобы я убрался из дома к воскресенью, когда она собирается вернуться.
Джек посмотрел на ковер у своих ног:
— Что я могу сказать?
— Ничего.
— Тогда поезжай в город. Пообедай, выпей пяток мартини. Выспись в кинотеатре. Представь себе, что тебе не надо зарабатывать себе на жизнь. Прочисть себе голову.
Он открыл дверь.
— Еще одно, последнее, — сказал он. — Мел Купер. Король самых крутых адвокатов по разводам в Нью-Йорке. Мой друг. Я ему позвоню.
— Спасибо.
— Увидимся, — сказал он и ушел.
Время сейчас не на моей стороне. И не на моей. Я сделал эти пять шагов до окна. Поднял раму и едва не отлетел к столу под напором холодного осеннего ветра. Удержался, схватившись за Подоконник. Наклонился вперед и посмотрел вниз, в глухой гул Уолл-стрит. Даже на девятнадцатом этаже он был отчетливо слышен. Руки вспотели. Я уже с трудом удерживался, В любой момент мог упасть. В огромную и широкую пустоту. Но в тот момент, когда мне оставалось только нагнуться вперед, я оттолкнулся от подоконника и упал на пол офиса.
Ветер с воем врывался в открытое окно. Снизу доносилась какофония автомобильного движения. Я заглянул в пустоту и содрогнулся. Теперь я знал, что этой альтернативы для меня нет — у меня никогда не достанет мужества или бесшабашности, чтобы сделать этот последний длинный прыжок. Я увяз в себе и в своем преступлении.
Я быстро закрыл окно и вернулся за стол. Достал из ящика лист хорошей бумаги, взял ручку и написал записку Эстелл с извинениями за свою необузданную вспышку («Я не слишком легко воспринял решение Бет покончить с нашим браком. Это не извиняет моего поведения, но, пожалуйста, пойми, что мой гнев непосредственно к тебе не имел никакого отношения»). Я также добавил несколько предложений относительно того, какая она великолепная секретарша, бла, бла, бла, и поставил ее в известность, что по совету Джека беру отпуск на следующую неделю, но буду на связи, если случится что-то непредвиденное. Положил записку в конверт, написал на конверте «Эстелл» и оставил его на видном месте на столе. Затем позвонил в цветочный магазин и распорядился, чтобы сегодня днем прислали в офис букет роз на сто долларов.
Закончив самобичевание, я полез в нижний ящик и вытащил папку, в которой лежало мое собственное завещание. Естественно, я составлял его сам — чистый, ясный документ, по которому основной капитал отходил Бет и детям. После моей смерти ей будет неплохо жить. Страховка по закладной означает, что дом немедленно перейдет в ее собственность. Имелось также на $250 000 разных акций. По корпоративной и личной страховке она получит еще $750 000. «Лоуренс, Камерон и Томас» выплатят в качестве компенсации мою зарплату за год. И еще были $42 000, которые я получал ежегодно из наследства после смерти моего отца. Иными словами, у нее будет примерно $1,4 миллиона, которые, если ими правильно распорядиться с помощью созданного мной трастового фонда, будут приносить ей ежегодно приблизительно сто тысяч долларов. Достаточно для вполне комфортной жизни для нее и мальчиков в Нью-Кройдоне.
Я тщательно проверил все свои страховки. Они охватывали все, даже самые невероятные варианты моего ухода из жизни (кроме гибели на войне), так что вероятность отказа платить по страховкам была крайне невелика.
Я снова запер все документы в ящик стола, запил очередную таблетку «декседрина» «маалоксом», схватил пальто и кейс, дождался, когда Эстелл выйдет из приемной, и быстренько покинул офис.
На Бродвее я поймал такси и велел водителю-литовцу отвезти меня в Колумбийский университет, где я осел после полугодичных поисков самого себя в Париже. Я не мог вспомнить, когда в последний раз навещал этот отдаленный уголок Верхнего Вест-Сайда. Когда живешь в пригороде и работаешь на Уолл-стрит, твой круг общения обычно не включает задворки науки в Морнингсайд Хайтс. Таксист, оказывается, город знал. Он был, вероятно, одним из тех пяти таксистов, которые сподобились пользоваться картой. Но он явно страдал синдромом самоубийцы и гнал по Вест-Сайд-драйв с дикой скоростью, в последнюю секунду объезжая другие машины и что-то бормоча по-литовски. До места, где Бродвей пересекается со 116-й улицей, мы добрались всего за двадцать минут, хотя мне потребовался еще один глоток «маалокса», чтобы утихомирить желудок, когда мои ноги наконец коснулись земли.
Я прошел три квартала на юг и вошел в большой старый книжный магазин, в который когда-то часто заглядывал. Я не совсем ловко чувствовал себя в своем пальто от Берберри и костюме, боялся выделиться этим среди остальных покупателей студентов (или выглядеть агентом ФБР). Но поскольку я зашел как раз во время перерыва на ленч, в магазине было так много покупателей и зевак, что никто не обратил на меня внимания и я быстренько нырнул в дальний угол магазина, где была пара полок с надписью «Разное/Анархизм».
Я когда-то рылся в этих полках смеха ради, ведь на них были собраны самые невразумительные книги, изданные небольшими типографиями, которые обслуживали маргинальных параноиков: арийскую милицию, троцкистов-подрывников, ребят, желающих создать собственную республику на плато Озарк. Однако сегодня меня интересовали только книги по подрывному делу. Покопавшись несколько минут, я нашел то, что искал, — «Кулинарную книгу анархиста», в которой было все, что нужно знать для производства на дому замечательных взрывных устройств. Я сразу же открыл главу «Взрыватели и мины-ловушки». Полистал ее, нашел рецепт, который был мне нужен, списал его в блокнот, время от времени поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, как я конспектирую из этой мятежной «кулинарной книги». Затем вернул книгу на полку и принялся за новые поиски, пока не наткнулся на дешевое издание «Руководства по рассылке писем в Соединенных Штатах и Канаде». (Если верить похвальбе на четвертой полосе обложки, в книге, помимо всего прочего, приводился список почтовых услуг и услуг переадресации по всему миру.) В разделе «Калифорния. Район залива» я отыскал номер телефона одной такой службы в Беркли, списал его в свой блокнот, поставил руководство на место и спокойно вышел из магазина.
Следующим моим пунктом назначения стал банк, где я взял из банкомата $500 и протянул кассирше десятку, попросив разменять ее на четвертаки. Пройдя немного вниз по Бродвею к 110-й улице, я зашел в телефонную будку, набрал номер в Беркли, опустил $5.25 в качестве депозита, как потребовал оператор (я мог бы воспользоваться карточкой своей фирмы, но мне не хотелось оставлять в ней следы этих междугородних разговоров). После третьего звонка ответил мужской голос. Крайне лаконичная манера разговаривать.
— Беркли. Альтернативная почта. Слушаю?
— Привет, — сказал я. — Вы те люди, которые могут обеспечить мне почтовый адрес?
— Да. Это мы. Эти люди.
Как будто смотришь, как наливают кленовый сироп.
— Что для этого нужно?
— Двадцать долларов в месяц. Минимум на шесть месяцев. Оплата вперед. Свое имя вы называете сейчас. Как только мы получаем деньги, начинаем обслуживать. И пересылаем все. Вам.
— И вы никогда никому не сообщаете этот новый адрес, так?
— Черт, нет. Мы же Альтернативная почта. Будьте спокойны.
— Я хочу, чтобы вы начали меня обслуживать с завтрашнего дня.
— Тогда вы должны отправить нам деньги. Телеграфом. Через «Вестерн-Юнион».
Он сообщил мне номер счета в «Вестерн-Юнион» и адрес, на который будет переправляться вся почта: 10025-48, Телеграф-авеню, Беркли, Калифорния 94702.
— На нас не ссылаетесь. Все адресуется вам. Сюда. Как будто вы тут живете. Где вы должны находиться. У вас есть имя?
— Гари Саммерс, — сказал я.
— Ладно, Гари. Шлите мне деньги. Затем мы возьмем на себя. Все прочее. Привет, чувак. — И он повесил трубку.
Я не мог не задуматься, сколько же мозговых клеток он потерял, когда разменял седьмой десяток. Мужик говорил так медленно, что мне пришлось расстаться почти со всеми моими четвертаками. Но у меня остался один, которого хватило, чтобы позвонить в справочную и узнать, что в аптеке на 51-й имеет офис «Вестерн-Юнион». Я сел в такси, добрался до аптеки и перевел $240 Альтернативной почте в Беркли, присовокупив суровую записку:
Плата за двенадцать месяцев. От Гари Саммерса.
Покончив с этим делом, я пешком отправился на Центральный вокзал и поездом, отправляющимся в 1.43, вернулся в Нью-Кройдон. На вокзале я забрал свою машину, проехал десять миль до Стамфорда и навестил центральный почтамт. Подойдя к окошечку, я попросил клерка дать мне форму заявления о перемене адреса. Нашел тихий уголок, заполнил форму, указав в ней, что с завтрашнего дня Гари Саммерс желает, чтобы всю его почту, направленную на адрес 44 Конститьюшн-Кресент, Нью-Кройдон, Конн. 13409, пересылали по адресу 10025-48, Телеграф-авеню, Беркли, Калифорния 94702. Я тихонько достал из кармана бумажник Гари, перевернул вверх ногами его карточку, затем соответственно перевернул почтовую форму и скопировал его каракули вдоль линии «подпись». С удовольствием посмотрел на свои художества. Неплохо… но мне придется поскорее освоить его подпись без перевертывания и без помощи кредитной карточки.
