то, что сказала раньше; я вела себя глупо.
— Да, глупо. — Бекка не ожидала, что он с этим согласится. — Просто для протокола: я не собираюсь возвышаться за твой счет. Я вообще не пытаюсь выставить кого-то хуже, чтобы возвыситься самому.
— Знаю, просто я отнеслась к этому излишне нервно, — сказала Бекка. — Мы можем оставить это в прошлом?
— Я уже оставил.
Они посмотрели на жилые этажи над мини-маркетом и увидели камеру наблюдения, закрепленную на стене, покрытой рельефной штукатуркой.
— Мне взять это на себя? — спросила Бекка.
— Конечно. Я не хочу, чтобы ты решила, будто я пытаюсь перехватить у тебя это дело. — Бекка сердито взглянула на него, и Джо протестующе воскликнул: — Это шутка!
Они вошли в магазин.
Внешняя камера оказалась обманкой, а ни одна из пяти камер внутри мини-маркета не была направлена на улицу за окном. Тем не менее Джо просмотрел записи, выискивая знакомые лица среди посетителей магазина и запечатлевая в памяти новые лица. Та же ситуация повторялась с другими заведениями в этом ряду: в каждом из них Бекка и Джо сидели в хранилищах и офисах, глядя в мониторы, ставя записи на паузу, перематывая обратно и проматывая в ускоренном воспроизведении по нескольку часов кряду. Было уже шесть часов вечера, а они так ничего и не обнаружили. Джо чувствовал, что Бекка разочарована.
— И почему не работают программы распознавания лиц? — спросила она. — Они могли бы избавить нас от всей этой рутины.
— По многим причинам, — ответил Джо, не отрывая глаз от экрана. — Камеры обычно расположены достаточно высоко на зданиях, чтобы площадь охвата была побольше, а может быть, чтобы уменьшить эффект «Большого Брата». И я имею в виду книгу Оруэлла, а не телешоу.
— Я не настолько необразованная.
— Это значит, что если кого-то снимут под неудобным углом или со слишком большого расстояния, это может исказить изображение его лица. И компьютеру придется трудно, когда мы впоследствии попросим его сравнить это изображение со снимком, уже имеющимся в системе. Чтобы программы работали безупречно, человек должен смотреть прямо в объектив — как на паспортном контроле в аэропорту. Иначе при измерении общей лицевой структуры возникнут сложности. А еще программа не учитывает, есть на лице макияж или нет, подчеркивает ли он скулы и прячет ли недостатки, не учитывает то, как меняется изображение при расположении источника света спереди или сзади. Кроме того, человек может частично прятать лицо или корчить рожи — и это тоже не входит в компетенцию программы.
— Но в конце концов все это будет включено в нее, верно?
— Когда-нибудь — может быть, но уж точно не в ближайшее десятилетие. И для перепроверки всегда потребуются человеческие глаза. Ни один суд на свете никогда не вынесет кому-либо обвинение только на основании того, что искусственный интеллект усмотрел сходство с чьим-то лицом.
Потерпев неудачу в винном магазине, в цветочном киоске и в магазине благотворительных распродаж Королевского общества защиты животных, они зашли в задрипанное кафе, на вывеске которого отсутствовала половина знаков. Вместо «Зайди к нам!» она читалась как «иди на». Бекка задумалась, не была ли вывеска оставлена в таком виде нарочно.
— Не, ребята, никто не станет грабить нас, поэтому мы никакими камерами не заморачивались, — фыркнул щекастый повар за стойкой. Пятна от еды, покрывающие его фартук, пережили уже не одну стирку.
— Вы не видели снаружи никого подозрительного? — спросила Бекка. — Кого-нибудь, кто слонялся бы вокруг стоянки «Скорой помощи», парковался поблизости и подолгу сидел в своей машине?
— Это из-за того, что случилось через дорогу с парнем из «Скорой помощи»? — спросил повар. Джо кивнул, и тот продолжил: — Я слыхал, ему вырвали глаза. Это правда?
Бекка отметила, как оживилось его лицо при упоминании этой кровавой подробности.
— Боюсь, мы не можем это подтвердить, — ответила она, но добавила чуть заметный кивок, словно делясь с ним страшной тайной. Сержант не видела вреда в том, чтобы слегка нарушить правила, если это поможет разговорить потенциального свидетеля. Повар, похоже, был признателен. На лице его отобразилась глубокая задумчивость.
— Что-то никого не могу припомнить, — сказал он наконец.
— А что насчет того типа, который вдруг стал сюда захаживать? — спросила официантка, внезапно появившаяся за спиной у детективов и с громким лязгом начавшая класть в пустую кастрюлю столовые приборы.
— А разве он вел себя подозрительно? — усомнился повар.
— Ну, такие, как он, к нам обычно не ходят. К нам захаживают строители и штукатуры, чтобы позавтракать или пообедать, но он был одет совсем не так, как они. Он выглядел… ну, не знаю, нормально, что ли. Приходил с самого ранья, садился вон за тот столик у окна и часами пил чай. Никогда не заказывал еду, к нему никогда никто не подсаживался, он не читал газеты и не играл на телефоне, как все остальные. Просто таращился в окно, словно спал наяву.
— Вы можете его описать? — спросил Джо, доставая из кармана блокнот.
— Примерно средних лет, темный блондин, волнистые волосы, одевается обычно, иногда носит очки. Я просто наливала ему чаю в чашку и оставляла сидеть так.
— Какие-нибудь особые приметы — татуировки, украшения, шрамы?
— Нет… Ах да, у него шрам на мочке уха, словно она была разорвана и не срослась как следует. Кстати, всегда оставлял хорошие чаевые.
— Он был здесь вчера?
— Да, пришел рано, а потом поспешно ушел.
Джо отвел Бекку в сторону.
— Это соответствует времени похищения Уильяма Бёрджесса.
— А по описанию ничего похожего на тех, кого вы видели в базе данных? — спросила она.
— Нет, слишком расплывчато. Но шрам на мочке меня заинтересовал.
По возвращении в офис Бекка просто сидела, глядя, как Джо использует данное официанткой описание для сравнения метаданных по базе подозреваемых. Каждый раз он менял ключевые слова и приметы, но ничего не добивался. К тому времени как настенные часы показали восемь часов вечера, детективы готовы были признать, что на сегодня это все.
— Не хочешь зайти ко мне на ужин? — неожиданно спросил Джо.
Бекка почувствовала, что краснеет, и наклонила голову, притворяясь, будто рассматривает что-то на полу, — чтобы он не
