На самом деле, думал Александр Николаевич, Лиза запросто могла бы открыть сберкнижку и ежемесячно откладывать сотню-другую — все равно он, кроме еды, ничего от нее не требовал. Новые занавески, коврики, посуда — все это было ее личной инициативой и результатом тщательной экономии денежных средств. Зачем воровать женщине, которая, вместо того чтобы тратить деньги на себя, все до копейки пускает на хозяйство, Иванов понять не мог.
Академик и подумать не мог, что его слишком логичный и правильный ум может дать сбой там, где дело касается эмоций. Поэтому, отметя кандидатуру Лизы, он обратил все свое внимание на Егора. Мог ли сын украсть деньги? Думая об этом, Александр Николаевич почему-то в первую очередь вспоминал давнюю историю с Жанной Гершанович…
Жанна Гершанович, 1955 год.
Жанне Гершанович был двадцать один год. Она была хорошенькой, как картинка. Настолько хорошенькой, что ей не требовалась никакая косметика. Идеальная белая кожа, румянец, очень темные ресницы и брови, ярко-голубые глаза. Когда Александр Николаевич впервые увидел ее, ему даже не пришло в голову спрашивать, как Егор к ней относится — от такой не нетрудно потерять голову. Жанночка была прекрасно воспитана и умна. Ее родители, математики, дали ей классическое «интеллигентное» образование — фортепиано, французский язык. Кроме того, она была спортсменкой. Если бы только родители Жанны хотели, чтобы спорт стал ее призванием, у Жанны были бы все шансы отличиться на поприще художественной гимнастики.
Несколько месяцев Александр Николаевич и Лидия Алексеевна, его любимая вторая жена, с улыбкой наблюдали, как дело движется к свадьбе. Егор, предпочитавший жить с бабушкой, а не с отцом и мачехой, до этого не баловал их своими визитами, а тут они с Жанной стали появляться чуть ли не каждый день. Наверное, Егору больше нравилось встречаться со своей красавицей невестой под крылом пусть еще не академика, но уже достаточно известного отца, чем коротать вечера в компании с доброй, но «простонародной» бабушкой. Иванов втайне посмеивался над снобизмом сына, но чувствовал некоторое моральное удовлетворение: наконец-то Егор понял, как много значит иметь такого отца, как он.
Назначили время свадьбы, и семья Ивановых пригласила будущих тестя и тещу своего сына в гости. За приятной беседой, очень довольные друг другом, дети и родители провели вечер, обсуждая подробности будущего торжества.
А через три недели Жанна впервые осталась в доме Ивановых на ночь. Все произошло как-то само собой. Они куда-то опоздали, решили на ночь глядя не тащиться через весь город, а обосноваться в «своей», предназначенной для их будущей совместной жизни комнате в квартире Александра Николаевича.
Дальше была обычная суета. Платье для Жанны, костюм для Егора, мебель для комнаты, «косметический» ремонт, выбор обоев, составление списка гостей и меню свадебного стола.
Накануне свадьбы подружки Жанны помогали ей развешивать занавески и раскладывать салфеточки в комнате, а одна из них, белобрысая Леночка — маленькая, юркая, как мышь, отправившись на кухню относить вазу, столкнулась с Егором. Об их разговоре сын рассказал отцу в тот же вечер.
Когда Леночка, протиснулась вслед за ним на кухню (которая и в академической квартире была не слишком большой), Егор, пребывавший в прекрасном расположении духа, взял из корзины яблоко и начал его грызть.
Он помог растерявшейся Лене найти место для вазы и шутливо спросил:
— Ну как там супружеское гнездо? Вьете?
— Вьем, — охотно подтвердила Лена, — вьем… Какая у вас чудесная мебель, посуда и ковры! Просто красота! Впрочем, чему я удивляюсь… Конечно же, родители Жанны перед отъездом ей все самое лучшее оставят…
— Перед каким отъездом? — тут же напрягся Егор.
— Ой! — Леночка зажала себе руками рот, — проговорилась…
Но Егор уже понял: не проговорилась, сказала именно то, что хотела сказать… И другое понял: на кухне Лена появилась не случайно, знала, что он там будет…
— Ладно уж, говори, раз начала. — Егор не выказал любопытства, понимал: раз уж она начала говорить, выложит все до конца…
— Понимаешь, Егор, — начала Лена, как бы подыскивая подходящие слова…
Он был уверен — на самом деле ей это не нужно. Наверняка заранее продумала свой текст.
Егор поспешил ее подстегнуть:
— Лена, короче, сейчас сюда могут прийти…
И Лена, как будто решившись, выпалила одним духом:
— Родители Жанны осенью уезжают в Америку. Навсегда.
Егор сначала решил, что это шутка. Рассмеялся:
— Да кто их пустит в Америку? Из России? Евреев? В 1955 году?
Потом оказалось, что пустят. Очень даже пустят. Какие-то родственники с мировым именем, деньги, заинтересованность чиновников высшего и низшего уровня в обеих странах — в общем, что-то такое, что работает при всех режимах и во всех государствах…
Александр Николаевич вспоминал, как за два дня до свадьбы он стоял в центре прихожей и орал на своего сына:
— Ты нас обоих решил погубить, и себя и меня? Это ж надо такое придумать — найти жену, у которой родители — предатели родины, да еще еврейку!!! Все, кончилась и твоя, и моя карьера… Будешь на заводе работать! Да какое там! У тебя же руки из задницы растут! Полы мыть будешь, академический сынок!
Егор чуть не плакал:
— Папа, пойми, она же меня любит! Даже с родителями ехать отказалась, чтобы только быть со мной…
— Любит! — шипел Александр Николаевич, — любила бы, давно бы сама тебе все рассказала, а не ждала до свадьбы. Чтоб ты, блин, дурак, вначале женился — а уже потом узнал, что перспективы у тебя, как у жеваной промокашки!
— Папа, она боялась — робко пытался защитить Жанну Егор…
— Боялась… — не унимался Иванов. — Любящей женщине за твою жизнь и судьбу бояться надо. Она первая должна была уйти, чтоб тебе жизнь не портить… Гуманистка хренова…
Александр Николаевич орал, а сам косился на Егора. Почему-то ему казалось, что сын вот-вот стукнет кулаком по столу и произнесет что-нибудь патетическое, типа:
— Отец, я взрослый человек, и все в своей жизни буду решать сам!
Конечно, он выгонит их из дому, и они будут годик-два слоняться по общежитиям, перебиваясь с хлеба на воду. Но жизнь идет своим чередом, и когда-нибудь они помирятся. И все будет не так уж страшно. Жанна станет Ивановой, найдет себе какую-нибудь «безобидную» работу, где связь с родственниками за границей не будет так бросаться в глаза… В конце концов, они что-нибудь придумают…
Александр Николаевич ждал от Егора подобных слов, но Егор молчал. И тогда ему самому пришлось произнести напрашивающуюся по закону жанра фразу:
