Руки слишком усталые для ее возраста. Странно немолодые руки. Прачкой она, что ли, работала? Но с маникюром. Пальцы бледные — изо всех сил руки сжимает, чтобы не дрожали. Волнуется. Неужели ей так важна эта пустяковая работа? Впрочем, не пустяковая. Институт Иванова — это гарантия, что будешь обеспечен всю жизнь: тут и «оборонка», и космос, а в конкретном, бытовом выражении — путевки, премии, которые много больше зарплаты даже у уборщиц, продовольственные заказы и многое, многое другое…
Еще раньше, чем она пришла к нему, Иванов знал о ней многое. Думал, что знал. Надоевшая «подруга» кого-то из власть имущих, добросовестно «отслужила» в этом качестве свое и теперь пристраивалась «на должность» в качестве утешительного прощального подарка. Провинциалка, мечтавшая покорить Москву. Наивная красотка, заарканившая московского принца и оказавшаяся сто пятнадцатой звездой его гарема…
Ему позвонили, попросили «посмотреть неплохого сотрудника», «старательную девочку». Он назначил ей встречу, уже почти не сомневаясь, что возьмет на работу. Может, не умна, может, наивна, может, излишне честолюбива — но с тем, кто за нее хлопочет, разошлась без шума и скандалов, сумела вовремя понять, что можно, а что нельзя получить в этой ситуации. Значит, как минимум, не истеричка, реалистка. С такой можно договориться…
Когда она села перед ним, он позволил себе пару минут помолчать, рассматривать ее, а когда понял, что девушка уж слишком разволновалась, спросил:
— Так вы хотите у нас работать? — Он начал игру «энергичная соискательница удостоена встречи с главой учреждения своей мечты», ни словом, ни намеком не давая ей понять, что ему известны обстоятельства ее жизни.
Но она предпочла другой тон.
— Действительно хочу, и именно у вас. Как это ни странно. — Светлые глаза обожгли его прицельным огнем.
— Почему же странно? — Иванов удивленно поднял брови. Ему действительно стало интересно, что скажет эта девица.
— Мне кажется, вы можете в этом сомневаться… Но я просила моих друзей помочь мне устроиться именно к вам…
Он отметил слово «друзья» — значит, девица вовсе не собиралась скрывать, что пришла сюда не без посторонней помощи. Тех, кто приходил к нему устраиваться на работу, Александр Николаевич любил «прокачивать» до конца, выясняя все, что только можно выяснить о человеке после получасового знакомства. Его порадовало, что девушка откровенна — это сильно облегчало его задачу.
— И почему же именно ко мне? — задал он неизбежный вопрос.
— Потому что я много читала о вас в газетах, слышала о том, как вы заботитесь о своих сотрудниках, как они вас любят…
«Домашняя заготовка», — одобрительно хмыкнул про себя академик. Ему понравилось, что девица подготовилась к встрече.
А ну-ка проверим, насколько старательно она выучила урок:
— Тут пару месяцев назад в «Вечерке» статья была о нашем доме отдыха и об институте. Как сотрудники свой отдых проводят и все такое… Не читали?
На первый взгляд слова академика выглядели как гордость за свое учреждение, на самом же деле были настоящей наживкой. Никакой такой статьи в «Вечерке» не было… Александр Николаевич из-под бровей наблюдал за девицей — соврет или нет?
— Нет, — почти с удивлением отозвалась русоволосая Лиза. — Я такой статьи не читала… Вот вчера в «Правде» заметка о вас была… и еще я помню ваше интервью в «Известиях»…
Чувствовалось, что она готова перечислять публикации, но Иванов ее перебил: эта тема стала уже неинтересной.
— Ладно, бог с ним, вы, Лиза, лучше о себе расскажите…
Пока она излагала формальные биографические сведения, которые он в общем-то знал и так, Иванов продолжал внимательно наблюдать за ней. В сущности, решение о ее приеме он уже принял. Девица либо достаточно умна, либо хорошо вымуштрована. Оба варианта его устраивали. Очевидно главное: если она так старательно подготовилась к собеседованию, значит, понимает — здесь ей придется работать, а не глазками стрелять. Это было для Александра Николаевича важнее всего. Не раз уж ему попадались этакие «фифы», полагавшие, что «теплое место» не только гарантирует зарплату, но и обеспечивает полное освобождение от трудовой повинности… И не соврала — хотя могла бы. Неплохо, совсем неплохо. Гораздо лучше, чем он ожидал.
Выслушав рассказ Лизы, он отпустил ее со словами: «Я подумаю и на неделе перезвоню». Лиза ушла в сомнениях и тревоге, а многоопытная секретарша Инга, переписав все ее телефоны и уточнив, в какое время можно звонить, тут же, не дожидаясь приказа, дала в отдел кадров команду печатать бланк приказа о приеме на работу и сделала в календаре соответствующую пометку — через три дня сообщить Елизавете Дмитриевне Сергеевой, что она принята на новую службу. Это было очевидно. Александр Николаевич не имел привычки обременять секретаршу, заставляя ее записывать подробные сведения о неинтересных ему людях. А что касается некоторой «отсрочки приговора», это был его личный и узаконенный каприз. Академик и все его сотрудники считали, что любой, вновь прибывший, должен немного поволноваться и осознать, какую честь ему оказывают, когда берут в институт Иванова на любую, пусть даже не самую значительную должность…
Александр Николаевич потянулся в кресле, затем встал, прошелся по комнате, размял ноги. То, что он знал о Лизе, не укладывалось в схему кражи. Лиза всегда была с ним честна. И дело здесь было даже не в ее природной порядочности, а в практическом складе ума. Лиза слишком хорошо понимала, что просто не сможет соврать ему так, чтобы он этого не понял, и избегала играть с ним в эту игру. Она не приукрашивала ни себя, ни свои поступки, а только всячески выражала ему свою готовность быть нужной и полезной. Как ни странно, у 69-летнего академика и 27-летней лаборантки была общая, очень сближавшая их черта характера — реализм, умение смотреть на мир открытыми глазами, не приукрашивая действительность. И тот, и другая не получили это качество от Бога, а выработали его в непрерывной борьбе с жизненными трудностями, оплатили дорогой ценой множества разбитых иллюзий… Александр Николаевич чувствовал, что Лиза не стала бы брать деньги — просто потому, что знала: он все равно догадается об этом и она потеряет больше, чем получит.
Он вспомнил, как Лиза начала ухаживать за ним. Именно она за ним, а не он за ней. Она кокетничала, пользовалась любым поводом проникнуть в его кабинет, дружила с его секретаршей и при всяком удобном случае приносила ей домашние торты и пирожки — особенно такие, которые, по слухам, любил он. Все понимающая Инга только ухмылялась, но не без удовольствия ела пирожки сама, а также докладывала о подношениях сотрудницы Сергеевой шефу. Шеф подношения дегустировал, одобрительно хмыкал и никаких возражений не высказывал. А через месяц наступил Новый год.
