К чему я? Ах да! Хранитель предложил нам в качестве внутреннего монитора использовать прививки с симбионт-гомеопатом. Симбионт-гомеопат — это искусственный организм, продукт генной инженерии наших вышестоящих, э...
Полковник запнулся и выразительно посмотрел на потолок. Все понимающе хмыкнули.
— Товарищ полковник, — поежился в своем кресле старший прапорщик Шевенко, — позвольте уточнить, этот продукт уже испытывался?
— Очень интересный вопрос, — кивнул Андрей Константинович. — Отвечаю: продукт разработан специально для нашей экспедиции в целях профилактики и лечения различных форм вирусных и онкологических заболеваний, а также для общего мониторинга системы жизнедеятельности организма.
— Товарищ полковник, — жалобно проканючил из своего угла Лютиков, — а можно попроще? Популярным языком поясните, что это и для чего.
Все засмеялись, ибо эрудированность Шуры в некоторых вопросах привела бы в восторг Святую Инквизицию. Но оказалось, он был не одинок. Шевенко долго шевелил бровями, вернее, тем, что от них осталось, а затем изрек:
— Мониторинг! Это что-то связанное с кораблями?
— Увы, — грустно улыбнулся командир, — «мониторинг» — это термин, обозначающий обычно наблюдение за окружающей средой.
— Но, командир, — не отвязывался Лютиков, — мы ведь можем быть окружающей средой только, пардон, для глистов!
— Я же сказал — симбионт-гомеопат! — вздохнул Андрей Константинович.
— Командир, — на обычно невозмутимом лице Шевенко застыло выражение брезгливости, — вы что, хотите нам спецглистов подселить?
Кого-то в задних рядах начало тошнить. Волков поднял руку.
— Момент. Симбионт-гомеопат скорее относится к типу вирусов, нежели к классу нематод. Он живет в крови и питается излишками холестерина. Очень полезный вирус, кстати. Анастасия, давай вводи мне сыворотку с этой гадостью, иначе мы никогда не договоримся!
Настя молча закатала ему рубашку, перевязала жгутом руку по бицепсу и велела поработать кулачком. После открыла саквояж и достала оттуда шприцы, баночку со спиртом и ампулы с вакциной симбионта. Профессиональным движением отвернула рожу мужа в сторону и ввела шприц в вену. Момент — и все закончилось.
— Следующий! — равнодушно сказала Анастасия.
Ей сделали прививку еще неделю назад, в порядке эксперимента. Молодую женщину с рождения мучили почечные колики из-за повышенного содержания холестерина. За три часа симбионт сожрал в организме лишний холестерин и раздробил два камня, сидящих в печени — после этого полковник медицины Львов позволил ввести вакцину и себе. Через три дня у него исчезли все признаки сердечной астмы, и он возобновил ежедневные пробежки по стадиону.
— Давайте мне, что ли, — на стул сел Костя. Отца необходимо было поддержать.
Следом села Анжела, затем Рената. Через двадцать минут остался лишь один Шевенко. Даже прощелыга Лютиков не утерпел и сдался.
— Что же вы, Владимир Иванович, — уговаривала его Настя, — там ведь и помереть можно. Я все болезни лечить не умею.
— Настенька, кому нужен старший прапорщик с трехсотлетней выслугой? — поморщился Шевенко. — А так я хоть один узнаю — каково там без подготовки. Никогда не поздно ведь сделать прививку, так?
— Оно-то так, — согласился командир, — но с личным врачом на Гее было бы безопаснее.
— Андрей Константинович, — возразил старый служака, —те, кто ищет безопасное место, в армию не идут. Пусть все будет, как было.
— Никогда так не было, чтоб никак не было! — подтвердил командир и вышел из кают-компании.
«Мурена» была на траверзе пристани Речицы. Здесь, в начале полесских болот, за сотню лет до появления наших героев возникло небольшое поселение. Когда Норвегов послал своих «орлов» в геологическую разведку, они обнаружили месторождение нефти, а возле него небольшую весь, дворов в сорок.
Нынче на месте той веси вырос небольшой городок с населением пять тысяч человек, половина которого работала на нефтеперерабатывающих предприятиях. Здесь находились установки каталитического крекинга, завод по производству моторного масла и предприятие по переработке нефтяных отходов на пластмассу.
При Речице был создан небольшой колледж по обучению работников для собственных нужд. Но два года назад по личной просьбе короля Трансильвании Дракулы Третьего в колледж была зачислена группа из десяти валахов — выпускников мундянского реального училища. Предки Хаджи и Попеску[9] возжелали добывать и обрабатывать «черное золото».
Корабль пришвартовался к пирсу в промзоне. Осведомленные о цели визита рабочие моментально подсоединили к резервуарам топливные шланги, похожие на гигантских питонов. Старший мастер по штормтрапу поднялся на борт и, поздоровавшись с Волковым, спросил:
— Андрей Константинович, вам больше ничего не нужно?
— А что у вас есть? Имеете что предложить?
Старший мастер пожал плечами.
— Есть отличный соленый лосось. Пару бочек можем презентовать.
— А почему бы и нет? — оживился полковник. — Шура!
Стоявший у борта Лютиков заинтересованно обернулся.
— Примешь у товарища два бочонка соленого лосося и скажешь «спасибо». У вас грибов прошлогоднего засола не осталось? Хотел взять с собою грибочков да запамятовал...
— Немного есть... Бочонок рыжиков могем дать на дорожку, — задумался мужчина. — Эй, мужики!
Суетящиеся внизу подняли головы.
— Когда закончите, погрузите на корабль два бочонка лосося и один... да ладно, чего мелочиться, тоже два рыжиков. Поняли!
— Обижаешь, начальник! — ответил один из них и сверкнул щербатым ртом.
Химики? — деловито осведомился Волков.
Старший мастер развел руками и объяснил, что среди народа много бывших разбойников, воров и прочего лихого люда.
— Платят здесь прилично, — говорил он, — а условия, мягко говоря, вредные. Вот и искупают они вину свою таким образом.
Волков удивился:
— И не бегут?
— За десять лет сбежало лишь два калмыка. Чего им бегать? Деньги приличные, хавка почти халявная, жилье нормальное...
— В натуре, без базара! — перешел на язык коллеги полковник. — Усек! А когда еще и бугры не достают, ваще ништяк. Пруха!
Попрощавшись с добряком-мастером, он поднялся в рубку, где Лейф невозмутимо ожидал его на предмет очередного адмиральского часа.
— Это становится нормой, — пробормотал он, осушая рюмку.
— Давняя традиция, — подтвердил Эриксон, — когда я плыл в Винланд, приходилось цедить прокисший эль. Как потом урчала утроба, можете себе представить?
Волков удивился. Он думал, что Ревенанты — существа, лишенные памяти предыдущего воплощения. Но оказалось, наоборот. Стюард, бывший эсер Богров, отлично помнил всю свою жизнь до мельчайших подробностей. Запомнил, подлец, даже цвет сюртука Столыпина в тот роковой день первого сентября 1911 года, но упорно отказывался признать свою настоящую фамилию — Мордехай. Видимо, слишком сильна была боязнь Холокоста.
Среди Ревенантов ходило изречение Ревенанта Первого порядка — Иосифа Джугашвили: «Что толку от этих воспоминаний, когда знаешь, что после смерти тебя окунули в дерьмо и навешали собак. А дело всей жизни пошло под хвост вышеуказанным животным».
Все это поведал Андрею Константиновичу Лейф Эриксон, отваливая от причала.
— Что толку, что мы ходили в Винланд, господин командующий? Через пятьсот лет туда попал Колумб и обозвал это Индией. Америку заселил всякий сброд, а моя Норвегия лишь в 1905 году вышла из-под шведской пяты!
— Твоя Норвегия, капитан, — фыркнул полковник, — в конце двадцатого века была недостижимой мечтой для белорусов. Так что допивай свое сакэ и гляди в оба. После слияния с Днепром наша власть заканчивается. А татарско-хазарский каганат не очень любит, когда по его территориям без спросу тягаются.
— Эти узкоглазые! — фыркнул Лейф. — Да мы в Винланде пятью десятками ходили против двух сотен краснорожих!
— Ну-ну! — только и сказал полковник. — Кстати, есть большие сомнения насчет первенства Колумба в освоении целинных и залежных земель нового континента. Была такая точка зрения...
Когда до Хорива оставалось не более десятка километров, он приказал сбросить скорость до пятнадцати узлов, а сам вышел на палубу.
— Чуден все-таки Днепр при тихой погоде! — с чувством произнес он.
— И не всякая птица долетала до середины Днепра! — за спиной подхватил сын.
— Если летела от Брахмапутры, — уточнил Денис Булдаков, — товарищ полковник, а почему такая разница в названиях городов? Почти все совпадает, а тут — на тебе!
Волков подумал.
— Ну, просто в нашем мире был круче Кий, а здесь — Хорив.
— А Щецин не из этой оперы? — спросил Константин.
— Вряд ли. Не Бобры же в самом деле Бобруйск обосновали. Хлопцы, вы глядите, чтобы никаких конфликтов с местным населением. Что татары, что монголы — жутко обидчивы. Да и хоривяне, если разозлить, морду поправить могут.
