дотянуться щупальца полицейского государства. Там, в лесу живут и прячутся люди, заучившие наизусть и постоянно повторяющие каждый свою книгу, люди-книги — с тем, чтобы впоследствии, когда тоталитаризм будет побеждён, воспроизвести их на бумаге, тем самым сохранив для будущих поколений.
Он улыбнулся: «Надо и мне какую-нибудь книгу взять, чтобы потом выучить её наизусть прежде, чем сжечь». Он поднял раму стеклянной дверцы старого шкафа, не без труда поднял и задвинул её вглубь. Потом стал водить указательным пальцем по корешкам книг, не решаясь, на какой остановиться.
«Да хотя бы вот эту белую… Борис Пастернак, «Доктор Живаго», — решил наконец он, вытащив первую приглянувшуюся ему, подумал и вытащил и соседние с ней три книги: «Возьму лучше несколько, а там посмотрим: что-то сожгу, а что-то, глядишь, останется как память о хорошем человеке».
Ничего другого он брать не стал. И копаться в вещах Никитича он тоже не посмел. Только книги. Вышел, закрыл дверь на ключ и положил его под коврик, потом спустился к себе.
Глава XXII
Собираться в дорогу Ропотовы начали сразу же, как Алексей вернулся от ещё живого Спиридонова и поговорил с Леной. Сборы продолжались всё время, пока позволял дневной свет.
В первую очередь, взяли еду, точнее то, что от неё осталось. А это три консервных банки: одна с килькой и две большие с говяжьей тушёнкой, килограммовый пакет с рожками, такой же, только начатый, с рисом, целый пакет гречки, почти полную пачку чая. Одну бутылку коньяка Ропотов с Леной выпили за эти дни — понемногу, но каждый день, для поднятия сил и поддержания духа. Поэтому осталась только одна бутылка. Её упаковывали особенно тщательно — не дай Бог, разобьётся.
Оставались ещё два с небольшим батона в нарезку. Хлеб замёрз и почерствел, но, главное, — он не заплесневел. Взяли ещё солонку, немного — тоже весь, что остался, — сахар, шесть коробков спичек и полтора десятка чайных свечек — последние, какие были.
В полутора- и двухлитровые пластиковые бутылки, случайно обнаруженные им на кухне и на балконе, Ропотов заранее разлил воду, получив её из растопленного снега после хорошего пятиминутного кипения.
Взяли всю, что была не на них, одежду, тёплую обувь, приготовили одеяла, пледы, сложили все лекарства, часть книг, в том числе те, которые Ропотов забрал у Спиридонова. Не забыли взять и документы: все паспорта, свидетельства о рождении детей, а также деньги и Ленины украшения: пару колечек золотых с камушками, три цепочки, тоже из золота, серебряные кулон и серьги. Обручальные кольца были на них. Наличных денег оказалось совсем немного, всего-то около двух тысяч рублей, ещё рублей триста пятьдесят выгребли из детской копилки. Все остальные их деньги — не больше сорока тысяч из последней зарплаты Ропотова были на его банковской карте. Карту, хоть и была она теперь совершенно бесполезной, тоже взяли, на всякий случай. Никаких других сбережений у них не было.
Ропотов собрал также и весь свой ручной инструмент: молоток, плоскогубцы, несколько отвёрток, ножовку. Туристический топорик и складная саперная лопатка уже лежали в багажнике машины. А вот сетевая электродрель и почти разряженный шуруповёрт ему теперь были ни к чему. Ещё Ропотов сложил все ножи, включая кухонные, несколько вилок и ложек, пару кастрюль, эмалированную кружку, сковороду, две чайные кружки, четыре миски, а также горсть гвоздей и саморезов, моток веревки, скотч и большие ножницы. Не забыл он взять и ту консервную банку, из которой сделал конфорку.
Разложив всё по пакетам, Ропотов с Леной отнесли их в коридор, приготовив к завтрашней погрузке в машину. За окном почти стемнело, поэтому в коридоре уже ничего не было видно, хотя маленькая часовая стрелка не доползла еще и до пятёрки.
Вдруг Алексей взял Лену за руку:
— Послушай… А вдруг кто-нибудь увидит, как я буду носить пакеты в машину, и решит, что там продукты, дождётся, когда я пойду за следующей партией, разобьет стекло в машине, откроет дверь и украдёт всё.
— Да… ведь верно. Всё же теперь изменилось. И этого нельзя исключать.
— Придётся тогда самое ценное: продукты и воду — нести в последнюю очередь.
— Алёша, у нас всё ценное. И одежда, и обувь, и твои инструменты — это то, без чего сейчас не выжить.
— Ну, да. Ты права.
— Давай я тогда пойду с тобой. Будем носить по очереди так, чтобы машина постоянно была в поле зрения.
— А ты точно сможешь? Теперь эти пакеты покажутся тебе гораздо тяжелее, чем они были бы тогда, раньше. И не забывай, лифт ведь не работает.
— Ничего, я справлюсь.
Так и порешили.
Наутро Ропотов встал, сходил первым делом на ведро, только не в комнате, как делали это дети, а отнес его на кухню. Умываться они уже давно перестали по утрам. Вот и сейчас он просто вытер хорошенько руки и лицо о грязную тряпку, в которую теперь превратилось их кухонное полотенце. Вернувшись в комнату, Ропотов подошел к окну и соскрёб немного инея со стекла — ровно столько, сколько нужно было, чтобы оглядеть двор под их окнами. Осыпавшимся в ладонь снегом он протёр лицо, словно умываясь.
За окном стояла чудесная морозная погода, было солнечно, хотя самого солнца, едва поднявшегося, из-за соседних домов видно не было. На термометре было где-то семь градусов ниже ноля. Сильный мороз уже спал дня три как, ветра и снега не было, потому эти семь градусов после еще недавних двадцати ощущались бы и вовсе легко, не будь в квартире около нуля.
По едва выделяющейся проезжей части их вымершего двора горделиво вышагивала здоровенная ворона. В её чёрном клюве был какой-то совсем немаленький свёрток. Периодически ворона останавливалась, бросала сверток наземь, разглядывала его то левым, то правым своим глазом, затем несколько раз ударяла по нему клювом, после чего снова поднимала и продолжала свое неторопливое движение. Неожиданно к вороне подлетела другая ворона, только поменьше, подпрыгнула на лапах поближе, видимо, намереваясь поинтересоваться, что у той за свёрток. Первая же ворона, быстро смекнув, что по чём, вдруг выронила этот свёрток себе под лапы, тут же накрыла его одной из них и, приняв защитную позу и опустив пониже голову, оттуда, снизу громко каркнула что-то второй прямо в морду. Та, вторая ворона, быстро оценив свои и противника силы, не медля ни секунды, улетела прочь. Победительница же, вся довольная собой, осталась на месте и ещё более заинтересованно, чем прежде, принялась распаковывать свой Грааль.
От громкого «карка» Ропотов вздрогнул, затем ухмыльнулся, слегка покачав головой. Ему подумалось:
