Я стучу в дверь и дожидаюсь разрешения войти.
Вот уж действительно хозяин! У свекра совсем небольшой кабинет, но он восседает в своем кресле так, как будто сидит, по меньшей мере, в тронном зале. На троне.
Да уж, все-таки эту мощную царизму Дима унаследовал от отца.
– Здравствуйте – улыбаюсь я.
– Привет – мужчина на секунду отрывается от бумаг, кивая мне на стоящее около его стола кресло, и снова погружается в дела.
Я присаживаюсь, стараясь не издавать ни малейшего шума. И жду.
Проходит, наверное, минута, которая кажется мне вечностью, когда свекор наконец-то поднимает взгляд на меня.
– Я тебя слушаю – спокойно говорит он.
– Я насчет своего нахождения здесь – снова улыбаясь, начинаю я – Все-таки я думаю, что я здесь не нужна. Диму освободили и...
– Еще ничего не понятно – обрывает меня мужчина – Мой сын наворотил дел. Расследование еще не закончилось. Кто знает, может быть, его все же осудят.
Свекор говорит спокойно, а у меня волосы поднимаются дыбом. Как он может так? О своем собственном сыне? Неужели, он совсем не переживает о том, что Диму могут посадить. Это же ... жестоко.
– Ну что ты на меня смотришь, как на врага? – раздражается мужчина – Сейчас самое главное не потерять компанию! А уж Диму как-нибудь вытащить из тюрьмы я смогу. Поверь, если мы похерим бизнес, никто нам помочь не сможет.
Он замолкает ненадолго, осматривая мое тело с головы до ног.
– К тому же – останавливает он взгляд на моем животе – мой внук спасибо не скажет, если останется ни с чем.
– О чем вы? – я непроизвольно дергаюсь в кресле – Я не понимаю...
– Хватит – рявкает свекор и поднимается с кресла – Сказку об аборте можешь рассказывать моему сыну. А Я – он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи. Тяжелые стальные руки-тиски. – Привык проверять всю информацию. И поверь мне, может быть ты и смогла разжалобить врача и медсестру. Только вот деньги сильнее жалости.
Он водит руками по плечам, как будто делает массаж. А у меня ощущение, что он все сильнее вжимает меня в кресло.
– К тому же – свекор кладет одну ладонь мне на голову – я знаю, что нет никаких дальних родственников. Да тебе даже полиция не поверила. Только я заткнул им рты. Хочется тебе, чтобы все так думали – пусть так и будет. Не хочу, чтобы мать моего будущего наследника волновали. Это же МОЙ внук? – сжимая мне голову, спрашивает он.
– Ваш – испытывая небывалый страх, выпаливаю я – Но...
– Вот и хорошо – мужчина убирает руку и отходит от меня.
А мне хочется вскочить из кресла и бежать отсюда. От Димы. И еще дальше от свекра.
– В общем, Я решил так – свекор садится в кресло – Ты будешь здесь, в компании, под нашим присмотром. Пока я не узнаю, где ты пропадала. – прозвучало как угроза. – А потом решим, как быть дальше. Может быть, отправим вас с Димой в романтическое путешествие. Ты же хочешь в путешествие с Димой? Да? В Данию?
Он говорит, а у меня... У меня снова бегут мурашки по коже.
Откуда? Как?
Нееет! Мой дневник!
Свекор правильно понимает мой ошарашенный вид.
– Я привык быть в курсе ВСЕХ событий! Поверь мне! И возможно, ты мне потом спасибо скажешь.
Я отчаянно пытаюсь понять, как свекор мог найти мой дневник в таком надежном месте. Ведь о тайнике в моей мастерской не знал никто. Да туда никто и не заходил.
Блииин. У меня же там столько всего написано личного… хм, интимного.
Наверно, я становлюсь очень красной, потому что мужчина усмехается:
– Да не переживай, про ваш секс я не читал. – Вгоняет он меня в краску еще больше – У меня вообще было мало времени. Так перелистал слегка, почитал концовку. Хотелось узнать, куда ты делась.
– И… – кое-как заставляю свой язык шевелиться – Где мой дневник сейчас?
– Оо – свекор держит небольшую паузу – Он там, где и должен быть. У того, кому там посвящена каждая строчка.
– У… – чувствую, как у меня слипается горло. Наверно, так начинается паническая атака. – Димы? – хриплю я.
– Да – мужчина складывает руки на груди. – И, как я понимаю, это пошло на пользу вашим отношениям. Вчера я заметил, каким голодным взглядом следит за тобой сын. А сегодня в ход пошли цветочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ничего ты не понимаешь – хотелось кричать мне. Свекор отдал мой дневник тому, кто хочет моей смерти. Вернее не так. Может быть, это не самое главное для Димы. Моя смерть – это сопутствующие потери в его желании получить нашего ребенка. А все эти взгляды, цветочки – все это для отвода глаз. Чтобы я быстрее забыла о предательстве мужа.
– И, кстати, Дима больше не встречается с Мариной. Это я тебе точно говорю. Так что, разрешаю тебе немного подуться на мужа, так сказать, проучить… Неделю даю. – приказным тоном говорит мужчина – А потом возвращайся домой. Ребенок должен расти в полной семье. Не хватало еще того, чтобы в моего внука тыкали пальцем.
Внук. Внук. То есть, я что, в принципе, не могу вынашивать девочку?
Что же это за семейка?
Неет. Бежать. И как можно дальше.
– И чтобы без глупостей – как будто читая мои мысли, произносит свекор. – Можешь идти.
Он снова берет документ в руки, как бы отгораживаясь им от меня.
Я понимаю, что разговор окончен. Но какое-то чувство протеста заставляет меня, гордо вздернув подбородок, прорычать – На этот раз, по вашему не будет. Я собираюсь развестись с вашим сыном.
– Тогда – мужчина даже не отстраняется от документа – останешься и без мужа, и без ребенка.
Я почти что вбегаю в свой кабинет и, бросаясь в кресло, хватаюсь за голову.
Что делать? Как избавиться от всех? Как? КАК?
Я должна что-то придумать.
Чувствую, как от безысходности к подбородку опускаются горячие капли.
Не хочу плакать. Не хочу! И вообще, мне нельзя волноваться.
Я, чтобы отвлечься, осматриваю кабинет
Вот все-таки хорошая секретарша у Димы! Все приказы выполняет молниеносно!
Ни одного цветка!
И от этого мне становится еще хуже.
Ну что мне эти цветы сделали? Они же такие... красивые. А вдруг их вообще, на помойку?
Слезы начинают течь еще сильнее. И теперь я даже не понимаю за что мне обиднее. За себя? Или за цветы?
Люблю.
С утра я посетил нескольких главных партнеров, поговорил об украденных схемах. Наши компании столько лет сотрудничали, но даже в этом случае их трудно было убедить в благополучном исходе дела.
Я понимал, что это деньги. Большие деньги. И большие риски. И тут не имеет значение, как к тебе относится партнер и сколько раз вы вместе гуляли с ним или вели задушевные беседы.
Нет, тут имело значение только одно – сколько приобретет или потеряет фирма.
И, конечно, всем хотелось крови. Каждый желал знать имя человека, совершившего это преступление. И еще больше партнеры хотели, чтобы я заверил их в том, что преступник получит по заслугам.
А я не мог им ничего обещать. НИ-ЧЕ-ГО! Потому что это был такой тупик – сдам Марину, неизвестно, как она все это обернет. К тому же, тогда мы точно потеряем все чертежи. А этого допускать никак нельзя. От такого ущерба фирма не оправится.
И поэтому мне приходилось отговариваться общими фразами – информация не распространяется в интересах следствия и что это было просто мелкое хулиганство, личные счеты. Никакого промышленного шпионажа.
Кто-то верил, кто-то ухмылялся. Но слушали. Бл…ь, слушали. И это самое главное.
В общем, с тремя партнерами удалось договориться. И это был большой прогресс.
Конечно, им выгоднее оставить все как есть. Ведь даже если учесть, что мы возместим весь ущерб, будет упущено много времени. А это тоже потери. И пусть не совсем материальные, но очень болезненные. Потому что в бизнесе самое важное это доверие. А если ты это доверие теряешь, можешь распрощаться с бизнесом.
И у моих партнеров были такие же партнеры – это будущие арендаторы, которые ждали, что строительство завершится в срок. Так что, как ни крути, всем было выгодно продолжать строительство.
