могли их пока догнать. Всегда на шаг позади. Ну, не на шаг, а чуть больше.
— Эй! — прошептал кто-то.
У Джеки сердце ушло в пятки. Перекатившись на другой бок, она увидела Доминика, сидящего на земле рядом с тлеющими головешками вчерашнего костра; в небо поднимались призрачные струйки дыма.
— Ты чего вскочил в такую рань? — спросила она.
Доминика обычно приходилось вытаскивать из спального мешка силой.
— Отлить захотелось. — В последнее время Доминик отвечал так на самые разные вопросы. — Увидел, что ты зашевелилась, и решил поздороваться.
— Как мило! А можешь и за меня пописать?
— Боюсь, не получится. Принести тебе ведро?
Джеки хихикнула.
— Мы выйдем часа через два, не раньше. Не хочешь еще поспать? Ты вечно недоволен, даже когда хорошо выспишься.
— Я недоволен? — обиделся Доминик.
— Шучу.
Джеки замолчала и посерьезнела.
— А что будет, когда мы их найдем?
— Не знаю, — опустил глаза Доминик.
— Как думаешь, мы когда-нибудь вернемся домой?
— Надеюсь. Должны вернуться. Я хотел бы, а ты?
Она кивнула, сдерживая непрошеные слезы.
— Конечно, вернемся.
У нее появилась идея.
— Давай приготовим завтрак для всех. Они скажут, что мы лучшие друзья на свете.
— Точно, давай! — обрадовался Доминик.
2
Она схитрила и взвалила всю работу на Доминика, отпросившись в туалет, как только они начали жарить на костре яйца и оленину. Близлежащая рощица — большая редкость в поросшей чахлым кустарником пустыне — показалась ей идеальным местом. Закончив свои дела, Джеки прислонилась к дереву. Доминик вполне способен закончить приготовление завтрака самостоятельно.
В голове роились мысли.
Они уже целый месяц брели куда-то — днем по жаре, дрожа от холода ночами; приспосабливались к жизни в дикой природе; добывали пищу с помощью ловушек и ножей; каждый день искали следы Айзека и Садины; то обретали, то теряли надежду. Мир опустел, как будто все, кроме них, исчезли с лица земли. Джеки не представляла, что бы делала без товарищей, без их дружбы, умения выживать, чувства юмора и готовности разделить беду. Что-то ей подсказывало, что нельзя судить обо всей планете, основываясь на нескольких сотнях пройденных миль — кто знает, как обстоят дела в других местах? Семь континентов. Бесчисленные острова. После эпидемии Вспышки прошли десятки лет. Кто знает.
Но она скучала по дому. Безумно скучала.
Когда она вернулась в лагерь, почти все товарищи проснулись от запаха еды. Как ни странно, Доминик ничего не сжег и не пролил жир в огонь. Классный парень, хотя звезд с неба не хватает. Стоило об этом подумать, как Доминик заметил Джеки и неловко помахал рукой, уронив половину еды в грязь. Он бросился спасать упавшее мясо, а Джеки беззаботно рассмеялась: все равно съедят.
— Нашли какие-то зацепки?
Джеки вздрогнула: к ней тихо подошла миз Коуэн. Мама Садины задавала этот вопрос по сто раз на день.
— К сожалению, пока нет.
Женщина устало вздохнула.
— Ну, ничего страшного. Уверена, мы действительно идем по их следам. Вот-вот упремся в реку, которую заметил Альварес прошлым вечером. Она очень широкая, не понимаю, как они рассчитывают переправиться. Бьюсь об заклад, нам придется долго идти вдоль реки на север. Давай поедим, а то останется только вывалянное в грязи.
Вскоре они сидели вместе с остальными в большом кругу и ели слегка обугленную оленину. Джеки размышляла, стараясь не обращать внимания на крупинки песка, скрипевшие на зубах. Всю свою жизнь она слышала о шизах, Вспышке, опустошающем солнечном апокалипсисе. А вот уже несколько недель, как они выбрались из города и его окрестностей, и за все это время ничего не видели, кроме природы, потрясающе красивой. Похоже, планета выигрывает битву. Тем не менее они рано или поздно столкнутся с другими людьми, глупо этого не признавать.
— Знаешь, как говорил мой папа? — сказала Миоко, уперевшись в колено рукой, на которой висела пустая фляга.
— Как? — спросила Джеки, через силу доедая последний кусок оленины.
— Даю пенни за твои мысли. С радостью отдала бы пенни, которого никогда в жизни не видела, чтобы узнать твои мысли. Я вижу, ты задумалась.
Джеки постоянно зацикливалась на разных вещах. Она и хотела бы стать беспечнее, но ничего не могла с собой поделать: вечно волновалась, размышляла, вспоминала, задумывалась, что могло произойти, и гадала, что будет дальше.
— Что мы здесь забыли? Мы сели на этот корабль из-за Клеттер, а теперь она мертва. Блуждаем по пустыне, как чертов Моисей из Библии. Или Иосиф? А может, Павел? Черт их разберет. Мистер Бэксби вечно орал свои проповеди на городской площади.
— Мистер Бэксби? — повторила Миоко. — Не знаю такого.
— Еще бы, вы, восточники, всегда держались особняком.
Джеки не хотела грубить, просто так вышло. Она миролюбиво улыбнулась и продолжила:
— Все… как будто с привязи сорвалось. Понимаешь?
Миоко посмотрела на нее своими выразительными глазами, показывая, что прекрасно понимает.
— Да. Только жизнь не всегда идет по плану, ведь правда? Может, когда-нибудь мы вернемся и найдем людей Клеттер. А сейчас важно только одно.
Она кивнула на Триш. Джеки стало стыдно.
— Знаю. Не следовало мне так. Главное сейчас — найти Айзека и Садину…
— Эй, хватит, — перебила ее Миоко. — Что за самобичевание? Мой папа говорил много всякой чепухи. Жизнь — это путешествие. Мало ли что он говорил. Просто плыви по течению, Джеки. Мы все в одной лодке.
Их взгляды встретились, и обе рассмеялись.
— Вот уж за это я должна сказать спасибо, — улыбнулась Джеки. — Больше никаких лодок, по крайней мере месяц или два. А потом, быть может, вернемся домой.
В воздухе вновь повисло напряжение. Обстановку разрядили Доминик, Триш, Карсон и Лейси. Доминик отпустил дурацкую шутку о том, что Джеки оставила за собой вонючий след, Триш велела ему заткнуться и тут же похвалила за кулинарные способности; Карсон пожаловался, что проспал всю ночь на остром камне. Лейси невозмутимо полюбопытствовала, что ему помешало сдвинуться на несколько дюймов в сторону. Потом она назвала его дуроломом — Джеки никогда раньше не слышала такого ругательства.
Все шло хорошо. Нормально. Могло быть и хуже.
Подошла миз Коуэн: руки уперты в бока, как у школьной училки.
— Рада, что у вас хорошее настроение с утра, ребятки.
Все это время она старалась не падать духом, но Джеки знала правду, которая легко читалась в растерянном и напряженном взгляде женщины. Она не успокоится, пока не вернет свою дочь. И Айзека, конечно.
— Готовы выдвигаться в путь? Фрайпан предсказывает жаркий денек, а у реки должно быть прохладнее.
— Всегда готов, — отрапортовал Доминик.
Он поднялся, кряхтя, как старый дед. Все повставали и начали сворачивать лагерь.
Запихивая вещи в старый потрепанный рюкзак,
