соберемся?
Садина закатила глаза.
Все это время Тимон и Летти стояли в стороне, с любопытством наблюдая за подростками.
— Тогда пошли, — сказал Айзек.
Прошла минута или около того, пока четверо расселись вокруг костра, так, чтобы каждый мог видеть остальных. Огонь плевался искрами и трещал, медленно угасая, высвобождая волны тепла от углей и раскаленного добела пепла.
— Это я виноват, — начал Айзек.
Садина, как и следовало ожидать, запротестовала; он успокоил ее взглядом.
— Ты хочешь, чтобы я рассказал правду или наврал с три короба? Я чувствую, что виноват. Крошечная разумная часть моего мозга знает, что это неправда, но меня все равно мучают мысли, что если бы не я… Значит, проговаривать сомнения вслух полезно? Так слушайте теперь.
— А что случилось? — с искренней заинтересованностью спросила Летти.
— У нас на острове несколько раз в год шли адские дожди. В тот день лило как из ведра. Словно какой-то гигантский водяной магнит притянул к себе целый океан и обрушил его на нас. И я сделал самую большую глупость в своей жизни. Я подумал, как весело будет отправиться на пляж, где бушует шторм, и посмотреть на гигантские волны. Идиот безмозглый, что тут скажешь.
Он встретился взглядом с Тимоном, который тут же опустил глаза на тлеющие угли. «Что-то с ними не так, — подумал Айзек. — Мы интересуем их гораздо больше, чем они хотят показать».
— А дальше? — подтолкнула его Садина.
Он долго молчал.
— Дальше? Ничего. На меня налетела самая здоровенная волна, которую я когда-либо видел в своей жизни. Она схватила меня за ноги и унесла в море. До сих пор не понимаю, как узнали мама с папой, только они прибежали на пляж.
— Они твои родители, — произнесла Летти подавленно, словно ее преследовали собственные воспоминания. — Родители чувствуют, когда их ребенок в опасности.
— Ага, и с ними — моя сестра, — пробормотал он. — Как насчет нее?
Это было жестоко, и Садина немного напряглась. Айзек тут же пожалел о своих словах. Он вздохнул, прекрасно понимая, что, как обычно, пытается отвлечься от боли. Разве это плохо?
— Послушайте, я знаю, что должен поведать вам долгую и волнующую историю, но тут нечего рассказывать. Думаете, я там делал заметки, борясь с волнами вдвое выше Тимона? Ничего особенного я не помню. Задыхался, захлебывался, тонул. Просто тонул. Помню голос отца, выкрикивающего мое имя. И не слышал ни маму, ни сестру.
Он не выдержал. Грудь сжалась от неожиданного всхлипа, а затем из нее вырвался крик, столь же непреодолимый, как тот безумный ливень. Садина в мгновение ока подскочила к нему и притянула к себе.
Ему хватило нескольких минут. Он осторожно высвободился и встал.
— Об остальном легко догадаться.
Айзек подошел к палатке и начал ее разбирать.
— Идемте уже отсюда.
Он работал яростно, с бешеной скоростью. Закончив с палаткой, взялся за другую и практически в одиночку свернул весь лагерь. Ему не мешали. Садина выглядела грустной, а Тимон — еще грустнее, словно не Айзек, а он потерял в один день всех родных. А может, так оно и было.
Двадцать минут спустя от лагеря не осталось и следа, можно было отправляться в путь. Айзек обливался потом, лямки рюкзака впивались в плечи, но чувствовал он себя гораздо лучше.
— Пойдемте, — сказал он и, не дожидаясь ответа, зашагал вперед — на север вдоль реки, напоминавшей о себе постоянным шумом.
Глава одиннадцатая
Мост-призрак
I
Александра
Сегодня вечером она откроется.
Пусть знают. Это станет последним кусочком пазла, который обеспечит их преданность. Поклонение. Все эти тайные встречи, хитроумные планы, интриги, взаимные обещания и посулы привязали к ней этих людей, словно корабль к причалу. Сегодня вечером найтовы превратятся в железные цепи, которые невозможно разорвать.
Встретились на обычном месте: в заброшенном подвале под разрушенным складом, который остался бесхозным еще до появления на свет кого-либо из присутствующих. Странно, как все это здание еще не обвалилось.
Ее рогатый друг, который долго отказывался сообщить свое имя и лишь на прошлой неделе назвался Маннусом — наверняка воображал себя воплощением мужественности, — сидел по правую руку от Александры за импровизированным столом, найденным в руинах. В комнате присутствовало еще шесть человек: три женщины и трое мужчин, одетые в желтые одеяния Лабиринта. Все, кроме еретика Маннуса, были преданными поборниками веры, набожными до мозга костей. Во всяком случае, считали себя таковыми. Именно то, что ей нужно. А после того, что вот-вот услышат и увидят, они будут пресмыкаться у ее ног. В буквальном смысле слова.
— Давайте начнем, — сказала она.
Маннус скрестил руки на груди, искоса поглядывая на остальных. Рога комично торчали из его головы, и Александра знала, что он еще до конца вечера напомнит об обещании удалить эти дурацкие штуки с помощью профессионала, который не сломает ему черепную коробку.
— Мы все подготовили к воскресенью, — объявил Маннус. — Ровно в полдень, когда большинство наших единоверцев соберутся у входа в Лабиринт на мессу.
Подала голос одна из женщин — без рогов.
— Я всего лишь хотела бы повторить то, что говорила с самого начала. Не надо начинать в святое время. Это неправильно.
Женщину поддержал сосед — тоже безрогий, но с именами знаменитых Глэйдеров, вытатуированными по всему лицу.
— Я полностью согласен.
Маннус хлопнул ладонью по столу и вновь сложил руки.
— Мы планируем убить часть Божества, — вскричал он, — а потом украсть самую священную реликвию в истории человечества, а вас беспокоит, что это будет сделано во время мессы Лабиринта? Я в вас ошибся?
— Успокойся, Маннус, — пожурила его Александра. — Не то я тебе помогу.
— Вы обещали представить доказательства, что он отошел от веры, — вмешалась другая женщина.
Несколько недель тому назад Александра решила не утруждать себя запоминанием имен.
— Мы видим в этой миссии проявление своей преданности, а не кощунство.
— Ладно, хорошо, — проворчал Маннус. — Ваши возражения внесены в протокол… Никакого чертова протокола нет, но я запомню. В общем, в воскресенье. В полдень. Встретимся там, где собираются паломники, а когда они увлекутся своим делом, незаметно ускользнем. Дом Божий приблизительно в полумиле оттуда. Когда будем на месте, каждый знает, кому что делать.
Следующим заговорил мужчина с татуировками.
— Если мы прекрасно все знаем, зачем тогда собрались? Где обещанное доказательство?
Маннус не ответил, только посмотрел на Александру. Пора. Когда она встала и выскользнула из халата, упавшего на пол, присутствующие затаили дыхание. Под балахоном она носила тончайшее одеяние, окрашенное в нежнейшие и ярчайшие цвета, с вплетением золотых и серебряных нитей. Александра стянула с головы запачканный сажей парик,
