Браель пошёл за жрецом. Он сомневался, что жрецы в санктуме настолько глупы, чтобы открывать двери, пока толпа колотит в них кулаками, толкает плечами и орёт об уничтожении святыни внутри. Никто из толпы никогда не видел Вакс — лишь посвящённые жрецы допускались в санктум, — но из выкриков и угроз было ясно, что люди обвиняют Вакс в прибытии зеленокожих.
Браель понимал их. Вакс, как утверждалось, был реликвией времён ухода звёздных богов, оставленной, чтобы дети, которых боги оставляют, могли разговаривать со своими родителями, неважно как далеко те были. Внутри санктума хранилось последнее из устройств, каким-то образом способных посылать сообщения во тьму за небом, всё ещё призывая звёздных богов, говоря им, что дети всё ещё ждут их возвращения.
Даже если половина догматов была правдой, и что бы, хранящееся за дверями санктума — которые начали прогибаться под неослабевающим напором толпы, — не посылало каким-то образом сигнал в пустоту всё это время, то оно могло сыграть роль маяка и привести зеленокожих, которые являлись, должно быть, существами родом из пустоты, более ужасными, чем самые худшие фантазии людей.
— Остановитесь! — жрец добрался до толпы. — Это богохульство! Сейчас, как никогда раньше, Вакс — наша единственная…
Широкоплечий мужчина отделился от края толпы и ударил жреца хуком в голову. По плавности движений Браель предположил, что тот был до войны профессиональным боксёром.
Жрец пошатнулся, но не упал. Увидев это, широкоплечий бывший боксёр занёс кулак для второго и, без сомнений, более сильного удара.
— Ты! — крикнул Браель, пробегая последние несколько шагов. — Из какого отряда? Почему не на посту? Если зеленокожие полезут сегодня ночью, где, ты скажешь, ты был? В храме, избивал жреца?
Бывший боксёр остановился, затем опустил руку. Несколько человек в толпе обернулись.
— Если зеленокожие полезут сегодня ночью, это будет их вина! — крикнул один, обвиняюще ткнув пальцем в жреца. Большая часть толпы, похоже, услышала это и согласно зашумела.
— Тебе-то что? — крикнул кто-то из толпы. — Могу поспорить, год назад у тебя на руке были все пальцы.
— Моя жена была верующей, — ответил Браель. Он уже понимал, что никак не сможет остановить их.
— Значит, она была дурой, а ты — ещё большим дураком, раз женился на ней! — заявил боксёр и сгрёб жреца за грудки. Не раздумывая, Браель шагнул вперёд и ударил мужчину сбоку по голове, там, где кость под кожей была тоньше. Год сражений с зеленокожими научил его видеть слабые места противника и понимать важность ударить первым.
Здоровяк отпустил жреца и неловко покачнулся в сторону. Браель увидел, что ноги боксера подогнулись, и пошёл на него, подняв кулаки. Треск ломающейся двери в боковые покои жрецов заставил все головы отвернуться от Браеля и бывшего боксёра, который опустился на одно колено и прижал руку к подбитому виску. Группа из пяти-шести человек откололась от основной толпы и яростно ринулась внутрь. Из закрытых ставнями окон раздались звуки опрокидываемой и ломаемой мебели.
— Давайте, мы должны пробиться внутрь! — крикнул кто-то из гущи толпы перед санктумом. Не обращая больше внимания на Браеля, они развернулись как один и принялись снова напирать на высокие двери. Что-то, должно быть, сломалось во время их последнего штурма. С треском выламывающихся древних петель и выдохом приторного, полного благовоний воздуха, двери распахнулись внутрь.
Толпа хлынула по трём низким ступеням в проход. Молодой жрец, у которого всё ещё шла носом кровь, побежал следом. Браель опустил взгляд на боксёра, затем протянул руку. Здоровяк посмотрел на неё мгновение, потом ухватился и поднял себя на ноги.
— Можно, в принципе, тоже глянуть, что они там прятали всё это время, — предложил Браель. Из полутёмного пространства за раскрытыми дверями раздались крики, шум потасовки и треск ломающейся мебели.
— Знаешь, мне уже, чёрт возьми, всё равно, — ответил бывший боксёр. — Удачи, когда они полезут, — прибавил он, затем развернулся и начал выбираться с территории храма.
— Тебе того же, — ответил Браель, затем повернулся и последовал за толпой в санктум.
Не считая тяжёлого запаха благовоний и слабенького света, который давали масляные светильники в высоких настенных держаках, санктум выглядел очень похожим на двор снаружи, только без крыши: побольше молельных чаш на постаментах, три алтаря, чуть покрупнее, расставленных в линию по центру помещения, и больше разгневанных жрецов, бесстрашно встретивших кулаками толпу, готовых защищать свои сокровища.
Вдоль боковых стен стояли ряды стеллажей, на каждом — декорированные и покрытые резьбой ящики. Дебоширы сметали их с полок — те падали на пол, крышки отскакивали или разбивались, рассыпая предметы, хранимые в течение многих поколений: куски металла со странными рисунками, пустой металлический палец от статуи гиганта, обрывки ткани. Хлам, почитаемый за реликвии. Некоторые из незваных гостей размахивали реликвиями перед носом у жрецов, прежде чем растоптать в пыль или запустить в воздух.
Браель шёл по помещению, не обращая внимания на звуки бьющихся чаш, разбиваемых постаментов и крики и вопли как толпы, так и жрецов. Это сюда жрец носил его сына, пока они с Викой ждали снаружи. Брон когда-то был здесь.
Но где этот так называемый «Священный Вакс»? Может, жрец просто постоял тут немного, а потом вернулся наружу, передав Брона обратно матери и приняв в дар пригоршню монет? Был ли Вакс фикцией, обманом для выманивания денег, что длился веками?
Санктум был четырёхугольным зданием со ступенчатой крышей. Пространство внутри, однако, было другим, как заметил Браель. Снаружи четыре стороны были равной длины. Изнутри, он видел, стены справа и слева были уже — почти вдвое, чем должны были.
Взгляд на крышу подтвердил его подозрения: задняя стена соединялась со ступенчатым скатом потолка выше, чем передняя и боковые. Задняя стена, с которой свисал древний, потрёпанный флаг, рисунок на котором изображал что-то вроде двухголовой птицы с развёрнутыми крыльями, скрывала ещё одно помещение.
Браель подошёл к ней и осторожно сдвинул полотнище в сторону. Несмотря на явную старину, материал под пальцами был мягким на ощупь, словно был выткан на гораздо более лучшем станке, чем все те, что производили ткань на этом мире. За полотнищем была дверь, верхняя её часть — декоративная решетка.
Тесаком Браель сбил старый замок и, отпустив качнувшийся за спину флаг, осторожно шагнул в заднюю комнату.
— Именем звёздных богов, прочь! — жрец, который налетел на него, был, должно быть, старше Бреллы, когда та в конце концов отошла в мир иной. Он колотил Браеля слабыми, покрытыми старческими пятнами руками. Тот отмёл жреца в сторону так осторожно, как смог. Старые колени не выдержали, и старик сполз на пол, причитая почти детским голосом.
— Наша единственная надежда! — выл старый жрец. — Наша единственная надежда!
Другой жрец — на этот раз примерно ровесник Браеля — бросился на помощь старику. Браель не обратил на него внимания. Он уставился на Вакс.
Паутина проводов и металлических подпорок занимала помещение, в котором больше ничего не было, почти целиком. Она растянулась от стены до стены и от пола до потолка, который был едва виден в слабом жёлтом свете трёх-четырёх масляных светильников, установленных в нишах стен. Низкое гудение и вибрация, которые Браель почувствовал в груди, рождали ощущение, будто в паутине сидело что-то живое, вытягивая жизненную силу из кабелей и проводов, которые словно пульсировали почти неразличимым биением.
Мягкий звук хорошо смазанных колёс, вращающихся в темноте наверху, привлёк внимание Браеля. Слабый жёлтый свет выхватывал движущиеся края сложной конструкции из шестерёнок и зубцов. Отрезки толстых латунных стержней поворачивались, сияя тусклым золотом в свете ламп, опускаясь из сумрака к сложным редукторным сочленениям с более тонкими стержнями из того же металла. Эти тонкие стержни затем соединялись сцепками с паутиной из тонких, как волосы, проводов, которые, в свою очередь, питали машину, чей пульс раздавался в комнате, словно стук древнего механического сердца.
Браель прижал большой палец к виску — биение словно просачивалось под череп. Позади него жрец помоложе поднял на ноги всё ещё причитающего старейшину.
— Вакс — наша единственная надежда, — выл старый жрец. — Как это было в начале, как это было в поколения одиночества, так это остаётся сейчас.
Браель глянул в сторону жрецов. Удовлетворённый тем, что они, похоже, не собирались пытаться выгнать его во второй раз, шагнул в глубину комнаты. Вибрация в груди слегка усилилась, как и давление в голове. Взгляд на потрясающую конструкцию из металла и проводов, которые крест-накрест пересекали комнату, вызывал чувство головокружения. Браель попытался побороть его, сконцентрировавшись на проводе толщиной в волос, натянутом прямо над головой. Он потянулся к нему.
