— Отэм, услышь меня, — снова позвал меня волх, перейдя к поцелуям в шею, и невольно подставилась сильнее, смиряясь с тем, что вместо простых, участившихся вздохов сорвалась на тихое постанывание. Грудь отяжелела, соски закололо, бедра и живот сладко потягивало, мышцы поясницы начали сокращаться сами собой, заставив выгнуться, прижаться к его стояку ягодицами, а к широкой груди — спиной. — Мне сложно взглянуть на нашу ситуацию твоими человеческими, да еще и женскими глазами, пойми. С моей точки зрения, все сейчас между нами идет правильно.
— Угу, — отозвалась я и подняла руку, зарываясь пальцами в его волосы, теснее прижимая его ласкающий рот к себе. — Кончай болтать, не за этим же пришел.
— А мне казалось, что как раз из-за недостатка нужных слов от меня ты и взбесилась. — Он обхватил мою грудь, и вибрация в его груди выдала сдерживаемый стон наслаждения. — Только мне не понятно, каких слов ты ждешь от меня.
«Я люблю тебя, Отэм», к примеру. Ерунда, конечно. Откуда этому взяться на пустом месте, и кто бы в это поверил.
— Вот уж не подумала бы, что у главного соблазнителя вражеских жен со словами проблема, — фыркнула, скрывая за насмешкой рваный выдох, стоило ему скользнуть ладонью под футболку. Огрубевшие кончики его пальцев чуть оцарапали ребра, а меня как обожгло, в ушах загрохотало от безотлагательной необходимости.
— Все те слова для них… они ведь не для того, — хрипло пробормотал Гро, уже не целуя, слегка прикусывая изгиб шеи, под мое тихое безвольное «а-а-ах!». — Не для тебя… Ты соблазнения от меня хочешь, Отэм?
— Исполнения всех твоих обещаний хочу, вместо спонтанных перепихов в дурацких местах. — Я вывернулась из его объятий и, сев на жалобно скрипнувшей койке, сдернула трикотаж, обнажаясь по пояс, и ткнула в его твердый живот локтем. — Ну же, вставай, раздевайся. Давай, весь товар лицом и при свете. Хочу посмотреть моему дареному коню не только в зубы и чтобы сразу целиком. И как насчет громкого заявления, что вылижешь меня и заставишь кончить до того, как войдешь? Или то тоже было из репертуара военных хитростей, а на деле ты ничего такого не практикуешь?
Гро поднялся, склонил набок голову, пристально вглядываясь в меня, будто высматривал подвох. Я приподняла вызывающе бровь и кивнула на его руки, застывшие на ремне. Темные глаза коварно прищурились, а рот Гро искривился в порочной ухмылке, больше смахивающей на кровожадный оскал.
— Поправочка, Отэм: не практиковал. До тебя. У волхов все лучшее и сладкое всегда бережется для пары, — усмехаясь так, что в моем животе, кажется, зародилась предоргазменная дрожь, он медленно стал расстегивать одну за другой пуговицы на ширинке.
Ну, может, не все так и плохо в этой парной их фигне. Один бесспорный плюс однозначно открывается сейчас моему озабоченному взору. Будем добирать удовольствием там, где чувствами недодают.
— Нет, сначала… — осипнув и что-то резко позабыв слова, я только и могла что взмахнуть рукой, веля ему повторить мой трюк с раздеванием выше пояса.
— Как скажешь, — хмыкнул мой будущий муж, подчиняясь, — но не надейся, что часто случится покомандовать.
— Посмотрим, — буркнула я, уже совершенно увлеченная разглядыванием представшего передо мной мужского великолепия.
Полуголым, в лохмотьях с прорехами во всех местах я его уже повидала, но вот такого, открытого специально для меня, в начавших сползать с узких бедер джинсах, под которыми, конечно же, «случайно» нет трусов… Я сглотнула вмиг пересохшим горлом. От ран, нанесенных когтями и зубами, сейчас остались лишь ярко-розовые полосы. В сочетании с тоненькими белесыми хаотичными росчерками старых шрамов они превращали тело Гро в подробную карту пережитой боли, но это не отталкивало и не вызывало приступа жалости. Нет. В этом мускулистом, поджаром, как грейхаунд, хищнике не было ничего, способного пробудить в женщине жалость. Нет, от него перло мощью, жаром, сексом, обещанием кайфа.
Я и не пыталась скрывать свое зачастившее вкрай дыхание. Жадность, с которой облизывала его глазами. Желание, которое уже вытеснило из крови горечь и холод разочарования, что все у нас так, а не иначе. Из головы изгнало все мрачные мысли. Все. Оставив лишь картины сплетения наших тел. Черт с ней сейчас с неприглядной реальностью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Гро спихнул-таки с бедер ткань, дал мне еще секунд тридцать на полюбоваться и заодно осознать степень его возбуждения.
— Ну привет, — махнула я его потрясающему члену, — рада наконец познакомиться лично.
Я назвала его член потрясающим? Да, так и есть, против правды не попрешь. Он был таким же, как его носитель — долговязым, мощным, щедро увитым выпуклыми венами, темноголовым. А еще чрезвычайно любезным, учитывая, как он задергался-закивал в ответ на мое приветствие, смачно шлепая по животу Гро и оставляя там щедро плеснувшей наружу смазки. Эти сверкающие, легко рвущиеся при следующем рывке прозрачные ниточки его протекшего вожделения чуть не завораживали меня, вынудив всосать нижнюю губу, будто в поисках вкуса, которого еще не изведала.
— Отэм, ты у меня чертовски странная, — рыкнул волх и сорвался с места, за мгновение преодолевая расстояние между нами. — Сам не свой от тебя.
Опрокинул меня на спину на узкую койку, захватив губы в агрессивном поцелуе еще в движении, пока полностью «втекал» на меня, обездвиживая своей тяжестью. Целовались мы яростно, бесконечно долго, все сбиваясь с ритмичных ласк губ и языков на какой-то алчный хаос. Гро стискивал мои буйные пряди, запустив ладонь под затылок. Сжимал до боли, до жжения и целовал, целовал, жрал живьем, пытал. Пока я, обезумев совсем, не начинала вгонять ногти в его плечи и спину, тоже карая в ответ, то упираясь ногами в жесткий матрас и взбрыкивая под ним, то обвивая его ногами и стискивая что есть сил. Рыча, требуя, натираясь своей промежностью, что превратилась в зону жесточайшей нужды и потопа, о его член.
Гадский волх тогда ловил мои запястья, сжимал, подняв над головой, вытягивал под собой, продолжая истязание одними поцелуями. Отпуская мой рот только для кратких захлебывающихся вдохов, но не отстранялся при этом и на сантиметр. Выдыхал, когда я хватала воздух, бормоча невнятно «да, вот так хочу», и терся об меня сам, терся всем гибким телом.
— Гро! Гро-о-о! — замотала я головой, в очередной раз освобожденная для этого вдоха-обмена воздухом, и замолотила пятками по его пояснице. — Гро, не могу! Перебор!
Чистая правда, я уже не соображала ничего, адекватность прощай, терпение — слово чуждого языка. Я — дикая смесь жидкости, готовой принять любую форму лишь бы уже вобрать его в себя, и ревущего оглушающего пламени.
— Ни черта! — огрызнулся Гро, могло показаться, что зло, но ошалевший дикий взгляд выдавал в нем состояние сродни моему. — Ты понятия не имеешь… сколько я этого ждал… Тебя ждал…
— Ну так и хорош ждать! — взбрыкнула я под ним почти отчаянно, практически скинув.
И наконец он внял моей мольбе-требованию. Оказался стоящим на коленях на матрасе, и вздохнуть не успела, как он рванул ширинку на моих джинсах, вздернул за пояс вверх и буквально вытряхнул меня из штанов и белья. Едва сорвав «упаковку», широко раздвинул мои колени, наклоняясь к моему лобку. Задышал часто, приоткрыв рот и оскалившись. А глаза при этом закрыл и часто сглатывал. Будто пил мой запах, а не просто вдыхал. Его жесткие пальцы, удерживающие мои колени разведенными, сжимались все сильнее, до тех пор, пока я уже не смогла этого выносить.
— Гро! Ты мне кости сломаешь и угробишь этими своими остановками! Ненавижу их! Не смей останавливаться! — Нисколько не нежно я врезала кулаком по его плечу, окончательно выходя из себя от ожидания мучительно желанного освобождения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из его спины как кто ребро жесткости резко выдернул, и он упал лицом между моих ног. Всосался, втерся, врезался ртом с той же беспощадной интенсивностью, с какой только что истязал мои другие губы. Прикусывал до моих взвизгов, проталкивался языком, наполняя окружающее пространство пошлейшими влажными звуками вперемешку с собственным торжествующе-голодным урчанием. Зверь, пожирающий меня, мои крики, стоны, содрогания, мое наслаждение.
