с иностранными конкурентами, Baidu сделала ставку на патриотизм, знание местной специфики и понимание рынка. Все это делалось даже несмотря на обстоятельство, что в Coogle.cn пришли работать лучшие разработчики и инженеры, которые явно знали специфику поисковых запросов на китайском не хуже местных конкурентов.
«Чтобы успешно вести дела, нужно понимать местную культуру, – сказал гендиректор Baidu Робин Ли в 2014 году, когда его попросили объяснить, почему у Coogle.cn ничего не получилось. – Без понимания китайской специфики сложно выжить на этом рынке»[256]. Он привел в пример игровой портал, который выбрал себе название на китайском, означавшее что-то вроде «больше риса». Как сказал Ли, создатели портала хотели вызвать в пользователях ностальгию по крестьянскому прошлому. Однако эффект был обратный. Молодые китайские горожане, которые в то время составляли большинство пользователей интернета, оскорбились. «Они не голодали, поэтому никакой эмоциональной связи с этим названием у них не было. Более того, оно их даже обидело. Может быть, они думали про себя: я же никакой не крестьянин».
По мнению Робина Ли и многих других китайцев, Google попался в ту же ловушку, когда выбрал в качестве официального китайского названия вариант транслитерации «Гугэ». Это буквосочетание записывалось двумя иероглифами, означавшими «песня долины» или «песня урожая». Это название предложили китайские сотрудники компании. Оно было выбрано специально, чтобы избежать потенциальных отрицательных коннотаций (предыдущая официальная транслитерация «Гугоа» казалась пользователям чересчур сюсюкающей). Тем не менее, когда дело закончилось неудачей, новое название стали считать еще одним подтверждением чужеродности компании. «Не было никакого отрицательного смысла. Нужно было как можно быстрее придумать китайское название», – говорит У Даньдань, один из основателей Google.cn[257]. «Мы передали название компании двумя китайскими иероглифами с хорошим значением “песня долины”, – писал Ли Кайфу в автобиографии, не упоминая, впрочем, о каких-либо проблемах с китайским названием бренда[258]. Возможно, это название было милым и старомодным для Ли и У, выходцев из зажиточных семей, которые рисовых полей и в глаза-то не видели в течение нескольких поколений. Но для простых китайцев, всеми силами пытающихся прорваться в средний класс, оно звучало высокомерно. Это впечатление только усилилось после выхода рекламы нового названия, выполненной в стиле традиционной китайской каллиграфии:
«Наступил посевной сезон, и в честь этого Google берет себе имя “Песня долины”. Зерно станет для нас песней, песней посева и ожидания всходов. А еще это песня радостного сбора урожая. Добро пожаловать в “Гугэ”»[259].
«Им казалось, упоминание урожая вызовет у людей радость. Но в то время китайским пользователям этот урожай был до лампочки», – так объяснял годы спустя гендиректор Baidu. Пользователи даже сделали сайт NoGuGe.com, на котором призывали компанию придумать новое название, говорили, что название «Гугэ» отрицательно воспринимается и повредит репутации Google в Китае. Петицию подписали несколько тысяч пользователей, которые предлагали и свои варианты транслитерации. Вряд ли Google оставили бы в покое, если бы он выбрал самые популярные варианты из этого списка – «Гоу Гоу» или «Дог Дог»[260].
Google была обречена несмотря на любые дальнейшие действия. И совсем не потому, что в команде не было местных специалистов, знавших специфику и китайские реалии. Все потому, что у компании не было связей и поддержки в правительстве, которые Baidu набирала много лет. Для чиновников Baidu был надежной, добропорядочной и, самое главное, патриотичной альтернативой подозрительной и выступающей против цензуры Google, которой руководят из штаб-квартиры в Штатах. В 2002 году (год блокировки Google Великим файрволом) доля Baidu на рынке составляла менее 10 %, в 2006-м (год запуска Google.cn) она превысила 50 %[261]. Несколько лет спустя американский поисковик сумел-таки выбить себе долю рынка около 30 %, в основном за счет мелких китайских поисковиков. На рынке оказалось два крупных игрока. Когда ситуация уже стала представлять угрозу для Baidu, Google, по словам некоторых сотрудников, наткнулась на невидимый потолок: «Как будто правительство так давало Google понять: вы можете работать на нашем рынке, только не претендуйте на лидерство»[262].
Несмотря на первые неудачи, поначалу дела Google в Китае шли неплохо. В апреле 2006 года в пекинский офис компании приехал председатель совета директоров Эрик Шмидт. Он продолжал поддерживать китайский курс даже тогда, когда все больше его коллег начинали в нем сомневаться. В фешенебельном отеле китайская команда устроила праздник по случаю представления нового названия компании. Шмидт вместе с Ли собрали большой пазл с двумя иероглифами «Гу» и «Гэ», и все присутствующие зааплодировали[263]. В дальнейшем на совещаниях Шмидт говорил: «У нас есть долгосрочные планы на Китай. История Китая насчитывает пять тысяч лет. Столько же лет терпения есть в запасе у Google для Китая». Он и не подозревал, какие испытания предстоит пережить этому терпению[264].
Часть III
Меч
Глава 11
Уйгуры онлайн
Ильхам Тохти и рождение уйгурского интернета
23 сентября 2014 года народный суд промежуточной инстанции города Урумчи, столицы Синьцзяна, рассматривал дело Ильхама Тохти. За восемь месяцев и несколько тысяч километров до этого Ильхама[265], преподавателя в университете и основателя культурно-политического сайта «Уйгур Онлайн», арестовали дома, в Пекине. Ильхаму предъявили обвинение в фальсификации материалов и искажении правды в целях разжигания межэтнической вражды, в оправдании насилия и сотрудничестве с преступной организацией, намеревающейся развалить страну[266].
На Ильхаме была та же красно-оранжевая клетчатая рубашка, что и в день ареста, но все остальное в нем изменилось до неузнаваемости. Ему едва исполнилось сорок четыре, а он уже почти полностью поседел. На темени появилась большая проплешина. Он устало сутулился, кожа на когда-то полном лице обвисла, под глазами были огромные мешки.
Когда заседание объявили открытым, он улыбнулся судьям и начал внимательно следить за ходом слушания. В заключительном слове он не признал себя виновным ни по одному пункту обвинения, заявив, что всегда был против сепаратизма и терроризма и ни в одной его статье не содержится оправданий сепаратизма[267].
«Я люблю свою страну», – сказал он и на китайском, и на родном уйгурском. Этот язык был родным не только для него, но и для большинства населения провинции Синьцзян.
Численность уйгуров в Китае за пределами Синьцзяна составляет менее 1 % от общей численности населения страны[268]. Уйгурский язык относится к тюркской, а не к китайской семье. В большинстве своем уйгуры – мусульмане, они смуглее, чем ханьские китайцы, отличаются европеоидными чертами
