Элиффин чувствовал, как истекает кровью. Все детство и юность он боялся смерти, но сейчас, опасаясь еще больше перепугать и без того растерянную Нирану, предпочел смиренно лежать, покорно дожидаясь своей участи. Правая рука окончательно затерпла, слабость от волшебного перемещения не проходила, а, лишь наоборот, крепчала, сомкнувшиеся над его головой кроны деревьев стала застилать полупрозрачная пелена. В желтой траве, намокшей от теплой крови, лежать было очень неудобно, впрочем, сил передвинуться у него уже не было. Глаза слипались от сильной усталости, призывавшей его позабыть обо всем и крепко заснуть.
Этому желанию он противился из-за всех сил, не желая оставлять ее одну в неизвестной глуши этих густых лесных дебрей. Его слух протрезвил голос Нираны, под ногами которой с новой силой зашелестела сухая трава:
-Прошу Вас, сделайте что-нибудь, помогите ему, я буду вам обязана, - лепетала она.
Ей вторил слегка ворчливый, но в то же время довольно ласковый голос:
-Ну, посмотрим милочка, не знаю смогу ли, много крови он потерял? Далеко ль идти?
-Недалеко, вот он, спасите его, иначе я не смогу жить, я...я его люблю, - молила Нирана сквозь слезы.
Элиффин лежал недвижно. Он уже почти смирился со своей грустной участью, но нахлынувшее откровение с новой силой взволновало его сознание. Да, он тоже ее любил и не хотел умирать. Но рана не спрашивала у него разрешения, и последние силы уже оставляли юного мага.
-Элиффин! Элиффин! - подбежала Нирана, - открой глаза, поговори со мной немного, сейчас тебе помогут.
-Милочка, он потерял очень много крови, посмотри... навряд ли, я смогу помочь, но не могу не попытаться...попробую получше осмотреть рану.
Элиффин почувствовал, как кто-то осторожно прощупывает его плеч. Оно уже онемело, боли он почти не чувствовал, лишь ледяные прикосновения подоспевшей невесть откуда старушки.
-Его поразил дротик, кость цела, но он теряет кровь, потому что задело и шею. Подай мою корзинку, я попробую сделать, что смогу, а ты тормоши его, не давай спать.
Зашуршала трава, должно быть, Нирана побежала за оставленной корзинкой. Через мгновение что-то влажное коснулось его плеча и шеи. Старушка занялась раной, она же, опасаясь доставить ему новую боль, принялась несильно тормошить его левую руку, точно пытаясь разбудить.
-Открой глаза, очнись, Элиффин, не спи, - наивно и жалобно все просила Нирана.
Его грудь тяжело вздымалась, лицо отдавало синевой, жизнь покидала юношу. Почувствовав, как тормошат, не отпуская, его левую руку, Элиффин попытался приоткрыть глаза, желая посмотреть на нее в последний раз. Ценой неимоверных усилий ему это удалось.
Глаза застилала пелена и муть, все жутко расплывалось, но ему все же удалось различить два силуэта: справа от него сидела пожилая женщина с седыми волосами, прибранными в аккуратный платок. Она возилась с его плечом: ее руки быстро мелькали с чем-то белым, но обмазанным красным, должно быть, кровью. По левую руку от него сидела испуганная и взволнованная Нирана. Время от времени она промачивала проступавший на его лбу холодный пот своим носовым платком. Заметив приоткрытые глаза, она из-за всех сил попыталась изобразить улыбку. Элиффин почти не различал черты ее лица: черные волнистые волосы, большие глаза, маленький аккуратный носик на худеньком взволнованном лице. Он попытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.
-Молодец, только не спи, все будет хорошо, я обещаю, - ласково прошептала Нирана, наклонившись прямо к его уху.
-Плохо, милочка, я не могу остановить кровь, рана слишком глубокая, - устало прошептала пожилая женщина.
Возникшая из ниоткуда хрупкая надежда разбилась: он не боялся своего ухода, но сожалел, что никогда ее не увидит. Уготованная бездна погибели призывала его дух к смирению, вновь заволакивая все вокруг мутной непроницаемой пеленой. Нирана с тревогой и болью наблюдала, как, несмотря на все ее мольбы, жизнь покидала его: полуприкрытые зеленые глаза увлажнились от проступивших против воли самого Элиффина нескольких слезинок, тусклый прощальный взгляд снова упал на нее, он напрягся, растянул из последних сил на лице подобие улыбки и едва слышно прошептал:
-Я слышал...что ты сказала...я все слышал...я тоже...
Окончить сил уже не было, и он медленно закрыл глаза.
-Прошу, спасите, спасите его, вы должны, он не может умереть, пожалуйста, - умоляла Нирана, слезы горячими гроздьями с новой силой брызнули из ее воспаленных глаз, она всхлипывала, но старалась из-за всех сил не реветь, дабы не перепугать умирающего.
Элиффин впал в забытье. На короткое мгновение все для него исчезло, но внезапно черный непроницаемый мрак озарила синяя вспышка. Во тьме вновь явились ему воды реки и в них его собственный образ. Глаза его отраженного лика сверкали, рассыпая ослепительные синие искры.
-Ты не можешь умереть, - твердо произнес внутренний голос, и явившийся из ниоткуда образ померк во мраке. Вновь тьма наполнила его всего. Но, внезапно, на смену мраку пришел ослепительный белый свет, застлавший все вокруг. Длилось это лишь несколько мгновений. Яркий свет потускнел так же быстро, как и разгорелся, и в ночи зажглись звезды. Пред ним явились призрачные духи: зеленый, серый и кроваво-красный. Они были подобны ослепительно ярким сгусткам света, излучавшим тепло и жизнь. Духи неспешно кружились в извечном хороводе, и подчинены им были пространство и время. Одна картина быстро сменялась другой, видения мчались сквозь его сознание все быстрее. Внезапно, все вновь исчезло, и Элиффин вновь погрузился во тьму.
-Милочка, мне жаль его, но я не всесильна, очень, очень жаль...дорогая, все образуется, не надо...не надо, моя хорошая, - попыталась успокоить ее женщина.
Нирана судорожно колыхнулась, не желая выслушивать жестокий приговор судьбы. Лесную тишину нарушил слабый шорох травы: это выпал камень из ее надорванного кармана. Когда на смотровой площадке Элиффин толкнул Ладрозара, тот, не ожидая подобного напора, выронил силон, Нирана же чудом успела завладеть самоцветом. Заметив находку, она осторожно подняла граненый камень, оказавшийся на удивление горячим. Вложив полыхающий силон в ледяную руку Элиффина, Нирана вновь склонилась к нему и, не сдерживая больше слез, нежно поцеловала в синеющие губы. Впавший в забытье юноша очнулся, ощущая приток сил и ее горячие слезы, бежавшие теперь двумя тоненькими ручейками и по его щекам. Ласковый и робкий поцелуй смягчил пересохшие губы, на которых снова начал проступать живой румянец.
-Кровь остановилась, подай мне из корзинки свежий бинт, - неожиданно потребовала старушка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
