Он погладил свою бороду и серьезно сказал:
— Думаю, да.
Я осторожно потянула за завязку кошелька и засунула туда руку — что-то сверкнуло в свете лампы: золотой диск, своего рода амулет — на толстой золотой цепочке-браслете. Я затаила дыхание. Иногда нам платили за услуги золотом, но не в достаточном количестве, чтобы окупить и двадцатую часть того, что лежало у меня на ладони; и, хотя мы неплохо существовали на наши заработки, мы никогда не могли тратить сверх того, что уходило на пищу и одежду, а также на ремонт нашего жилища.
На золотом диске был выгравирован рельеф корабля. И вновь я затаила дыхание от изумления: выгравированный корабль был точной копией «Кейси». Где и когда, изумлялась я, Дэниелу перепало золото? И цепочка, и амулет были более глубокого цвета, чем те самородки, которыми с нами расплачивались на Арубе. Несомненно, где-то там же он заплатил ювелиру, чтобы сделать цепочку, а возможно, также и золотой диск; но я была уверена, что гравировку сделал сам Дэниел, работая всю ночь напролет, пока я спала.
Что-то было в амулете — золотом, круглом — что пробуждало во мне смутные воспоминания, но я никак не могла возродить их четкими. Внезапно мне пришло в голову, что амулет не был отлит из золота на заказ, а когда-то был монетой. Если это правда, то монета должна была быть больше соверена, и я не могла сообразить, что бы это могло быть. Другого достоинства золотой монеты на Карибских островах не ходило. Я подумала о долгих часах, проведенных Дэниелем без сна, отшлифовывая поверхность, а затем медленно выгравировывая рисунок при помощи стальной иглы.
По моим щекам побежали слезы, а горло сжалось так, что я не могла говорить. Сжимая браслет в ладони, обвила руками его шею и прижалась лицом к его плечу.
— Спасибо, Габнор. Это самый прекрасный подарок, который я получила в жизни, — сказала я через несколько минут.
Он покачал головой.
— Это то немногое, чем я могу поблагодарить тебя за дружбу, милая Кейси. Это очень мало. А теперь давай вместе выпьем за твое здоровье.
Я рассмеялась, и мы подняли свои оловянные кружки с лимонно-ананасовым напитком. Если бы я была предусмотрительнее и обладала бы хорошей интуицией, то увидела бы в этом какое-то темное предзнаменование. Но я ощущала лишь тепло и уют. Никакой знак не принесли мне волны, ничто не нашептал ветер: я не знала, что эта счастливая глава моей жизни близка к завершению и что амулет, который я держала в руках, сделанный и подаренный с такой любовью, принесет мне несчастье — как кукла, наводящая порчу и изготовленная колдуном-обеа — и предаст меня в руки людей-зомби.
7
Мы выпили за мое здоровье, и я уселась рассматривать подарок. На обратной стороне амулета были заметны слабые следы обработки, и я с изумлением спросила:
— Ты сделал это из золотой монеты, Габнор? — Дэниел кивнул, и я, наконец, вспомнила, где я видела это. — О, теперь я вспоминаю. Это похоже на монету, которую ты дал мистеру Локхарту в тот день… — Я осеклась, поняв, что нарушила наше негласное правило: не говорить о прошлом. — Прости, — виновато добавила я.
Дэниел покачал головой:
— Извиняться не за что, дорогая моя. — Он стал задумчивым, его мысли унеслись далеко. — Иногда мне хочется поведать тебе, что стоит за тем давним визитом мистера Локхарта. Сейчас это уже неважно, но… — Он вновь надолго замолчал, а потом заговорил, будто и не заметил своей паузы: — Вот уже тридцать лет я несу чувство вины, и, возможно, оно станет чуть полегче, если я поделюсь с тобой. — Он положил свою руку на мою и улыбнулся. — Поделюсь со своей приемной дочерью, с другом и попутчиком.
По спине моей пополз холодок.
— Скажи мне, если только ты сам желаешь этого, Габнор. Я не настаиваю.
— Я полагаю, что время пришло, — сказал он. — Ты помнишь, что тебе говорил обо мне тот молодой человек?
Я сделала над собой усилие, чтобы вернуться в прошлое, откинув три года.
— Он сказал, что твое настоящее имя Ма Хо и что ты разрушил его семью, принеся его отцу позор и смерть. Но ведь эти обвинения нелепы. Ты никак не мог сделать такое.
Дэниел вздохнул:
— Спасибо тебе, Кейси, милая. Но, кажется, мистер Локхарт сказал сущую правду.
Я искала слова, чтобы возразить — и не находила. Дэниел взглянул на луну и продолжал:
— Его отец был основателем Торговой компании «Локхарт». Это была очень большая компания, она имела отделения в Шанхае и Гонконге, и крупнее ее была только «Джарден Мэтсон». Отец его был истинным гением торговли. Богач, но любил риск. Однажды, в Гонконге вся сеть его магазинов была уничтожена огнем, а еще большая торговая площадь погорела в Шанхае. Это было печально, но еще хуже был то, что сам Р. Дж. Локхарт был обвинен в поджоге.
— Как так?
— Есть два ответа на этот вопрос. — В его голосе звучала усталость. — Первый в том, что у него были большие финансовые затруднения, и он сделал это, чтобы получить страховку. Именно это утверждало обвинение на суде. Второй ответ — и истинно правдивый — в том, что кто-то намеренно обвинил его в поджоге, чтобы подставить. Кто-то сфабриковал дело против него.
— Сфабриковал? Но кто?
Дэниел долго молчал. Наконец он заговорил:
— Кейси, ты знаешь, что такое тонг?
— Тонг? Нет, я не знаю значения этого слова.
— Это тайное китайское общество, вроде сицилийской мафии или каморры в Италии. Каким-то образом семья Локхартов задела могущественный тонг, возможно, что это было связано с бизнесом. Лидеры тонга решили уничтожить Торговую компанию «Локхарт». Для этого было необходимо уничтожить самого Р. Дж. Локхарта. Был разработан план и разосланы приказы. Двум младшим членам тонга было приказано устроить пожар, а затем признаться владельцам страховой компании, что Р. Дж. Локхарт заплатил им деньги за поджог складов в Гонконге и Шанхае. И я был одним из этих младших членов тонга.
Я приложила руки к щекам. Золотой амулет, о котором я почти позабыла, свисал между моих пальцев, и я чувствовала его холодок.
— Ты, Габнор? — прошептала я.
Дэниел потер глаза, словно они вдруг заболели.
— Я работал клерком в Гонконге на складах пять лет, — сказал он. — В течение этого времени представлялось несколько случаев поговорить с самим мистером Локхартом — и мне он понравился, Кейси, он вправду понравился мне. Когда меня впервые призвали на тонг и дали приказ, я сказал, что не могу сделать такой подлости по отношению к своему хозяину. Тогда они сказали, что сделают с моей матерью, если я не подчинюсь и нарушу клятву беспрекословного повиновения, которую давал четыре года назад, вступив в тонг. Меня охватил ужас: