я пожил… — вдруг вырвалось у меня.
Горохов с удивлением на меня уставился. Конечно, я не видел его лица, от тлеющего уголька сигареты света почти нет, но я чувствовал это исходящее от него удивление.
— Да какой там, пожил, — отмахнулся следователь. — Не успокаивай меня. И так тошно… И холодно здесь. Как в могиле.
— Ну, мы еще повоюем, Никита Егорович, — попытался я его утешить.
— Повоюем, — мрачно ответил он. — Просто не хочется сдохнуть так бесславно. Не так я представлял свою смерть, совсем не так… Не от старости, конечно, хотел умереть, но и не в склепе в глухой тайге. Я ведь почему следователем стал, чтобы себя проверить. Доказать себе… Что не трус.
Я удивленно посмотрел на него, а потом сообразил, что он, наверное, меня и не видит.
— Ну, на труса вы совсем не похожи. — Вы что такое говорите?
— Да было дело, — произнес Горохов с какой-то горечью в голосе. — Пацаном совсем был. Школьником. Сплавлялись мы по реке с другом. Лодчонка утлая. Плоскодонка с ржавыми уключинами. А течение сильное. Закрутило нас в водоворот и опрокинуло. Одноклассник мой на дно пошел, плавать он особо умел, а я со страху вцепился в лодку, она не утонула. Не смог заставить себя в омут за ним нырнуть. Его так и не нашли, а я вот до сих пор живу. А может, мог спасти его. Не знаю… Вот до сих пор живу с этим.
— Вряд ли вы смогли бы его из водоворота вытащить, сами бы на дно ушли. А так хоть один из вас спасся…
— Ох, не знаю, Андрюха. Складно ты успокаиваешь, только во мне это всю жизнь сидит.
***
Прошло около двух часов. Стало ясно, что за ружьем Лебедкин уехал куда-то далеко. Говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти. Но мне хотелось, чтобы Лебедкина не было еще целую вечность. Умирать не страшно, страшно не успеть сделать то главное, для чего я здесь. Душу грела лишь мысль, что кое-что я все-таки сумел исправить. Я вспомнил Олега, Соню… Как они там без меня?
Наверху бухнула дверь. Ну все. За нами пришли. Я стиснул зубы и сжал кулаки. Постараюсь подороже продать свою жизнь.
Наверху послышались голоса.
— Твою мать! — плюнул Горохов. — Этот ублюдок не один пришел! Дело дрянь. Давай так, Андрей. Когда нас вытащат, я нападу первым. А ты постарайся выхватить оружие. Я не знаю, сколько их там. Шансов мало, но попытаться стоит. Ничего, кроме своей смерти, не теряем.
— Нет, Никита Егорович, — возразил я. — По ситуации будем действовать. Если мне сподручнее будет напасть, то я первым ударю.
— Не пойдет, Петров. Первым не лезь. Это приказ.
— Приказы ваши в погребе не действуют.
— Ты же понимаешь, что первому крышка сто процентов?
— Понимаю, но один из нас должен во что бы то ни стало выжить. Иначе все зря. Так что будем действовать по ситуации.
— Какой ты упрямый, Петров! — прошипел Горохов. — И откуда ты такой только взялся. С другой планеты, что ли, прилетел?
Наверху заскрежетало что-то массивное. Отодвигали кровать. Голоса усилились.
— Погоди-ка, Андрей! Это что? Женский голос? Или мне послышалось. С ними баба? Охренеть!
— Точно женский, — подтвердил я. — И мужские… Минимум два.
Кто же у них там, главарша вроде Мамаши Баркер, про которую пели “Бони-Эм”? Или красотка вроде подельницы Ручечника, как у Вайнеров?
Нет, здесь и то, и то вряд ли. Даже и предположить нечего.
— Мне кажется, или голоса знакомые?
Забренчала цепь, и крышка погреба, откинувшись, бахнулась о пол, обдав нас завесой пыли. Мы проморгались и разглядели в проеме испуганную толстую морду в кроличьей шапке. В этот момент щекастая физиономия показалась нам самой милой и родной на свете.
— Никита Егорович! — заорал сверху Катков. — Андрей! Слава Богу, вы живы! Здесь труп! Огнестрел!
За Алексеем над проемом нависли Чипсараков и Света.
— Ну как вы там? — улыбнулась психологиня. — Дети подземелья! Ох, какие же вы чумазые!
Хотя совсем рядом распростерся мертвый Балаганов, Света держалась по-боевому бодро, чего нельзя было сказать о побледневшем вздыхающем криминалисте.
— Светлана Валерьевна! — воскликнул Горохов. — Вы нас как нашли? Скорее нас вытаскивайте, участковый Лебедкин причастен к убийству детей. И это он пристрелил хозяина дома.
— Мы уже поняли, — ответила Света.
Чипсараков скинул нам вниз конец одеяла. Уцепившись за него Горохов уперся в стены ногами. Его потащили наверх. Стокилограммового мужика даже втроем оказалось не так-то просто вытянуть. В какой-то момент показалось, что дряхлое одеяльце не выдержит и порвется. Но все обошлось. Восемьдесят килограмм моей тушки извлекли из ямы гораздо быстрее. Там уже помогал и сам следователь, который впрягся в импровизированный канат вместо Светы.
— Где ваша машина? — спросил я Петра. Тот чуть было не кинулся заводить двигатель, но я добавил: — Срочно спрячьте ее. Скоро сюда вернется участковый. Возьмем его здесь. Пистолет у вас с собой?
— Не вернется, — покачал головой Чипсараков. — Его “бобик” мелькнул за деревней, когда мы входили в дом. Он нас заметил, резко развернулся и уехал. Не могу поверить, что эта сволочь в парнишек стреляла.
— Ну, скорее всего не лично сам, но участие активное принимал. Рация достанет до дежурки?
— Нет, коротковолновка не берет далеко. Да и горы здесь.
— Тогда нужно торопиться! — Горохов поспешил к выходу. — Едем. По дороге все расскажете!
Мы поспешили к ставшей уже почти родной “таблетке”. Петр вжал газ в пол, и УАЗик, бодро взрыхлив снег колесами, рванул вперед.
— Скажите спасибо своей сотруднице, — проговорил Петр. — Чуйка у нее. Определила как-то, что дело нечисто.
— Я не могла понять, — начала рассказывать Света, — почему Лебедкин при разговоре с Никитой Егоровичем так встревожился. Когда вы неожиданно позвали его в Усть-Бюрь. Сначала подумала, что это обычная реакция провинциала на московского следователя. Ведь участковый выглядел совсем неподобающе сотруднику милиции, и перегаром от него попахивало. Но потом вы сказали, что вас не волнует его внешний вид. Но когда выговор перестал ему грозить, ничего не изменилось — он не успокоился и проявлял невербальные признаки тревожности. А после вдруг проявил инициативу и ни с того ни с сего предложил вас довезти лично. Вы уехали, но душа у меня была не на месте. Я нашла Петра Петровича и поделилась своими мыслями. Он сказал, что такой прохвост как старший лейтенант Лебедкин никогда бы не предложил помощь просто так. И “УАЗ” он свой как-то непонятно получил. Вроде как-то облисполком посодействовал. Оказывается, это единственный участковый в Усть-Абаканском районе, у которого есть свой служебный транспорт. За что такие привилегии? Еще мои
