– Но все-таки, – сказал Дон-Кихот, – я бы с большим удовольствием съел ломоть хлеба, даже довольно толстый, и пару голов селедки, чем все растения, которые описал Диоскорид, комментированный знаменитым доктором Лагуною. Как бы там ни было, мой добрый Санчо, садись на своего осла и следуй за мною. Бог, заботящийся обо всех, не оставить без своей помощи и нас, служащих ему, ибо Он печется и о мошке воздушной, и о черве земляном, и о водяных насекомых. Он, милосердый, велит своему солнцу светить добрым и злым и кропит дождем правых и неправых.
– По правде сказать, вам пристало более быть проповедником, чем странствующим рыцарем, – ответил Санчо.
– Странствующие рыцари, Санчо, – снова заговорил Дон-Кихот, – знали и должны звать все, и в прошлые века не один раз видали странствующих рыцарей, останавливающихся, чтобы посреди большой дороги произнести проповедь или речь, как будто они были удостоены ученой степени от парижского университета. Вполне справедливо говорят, что меч никогда не притуплял пера, а перо – меча.
– В добрый час! – ответил Санчо, – пусть будет так, как желает ваша милость. Поедемте отсюда и постараемся на ночь найти себе ночлег. Да пошлет только Бог такое место, где бы не было ни качанья, ни качальщиков, ни призраков, ни очарованных мавров, потому что, если они опять мне встретятся, то я пошлю к черту все эти приключения.
– Проси у Бога этой милости, – сказал Дон-Кихот, – и веди меня, куда хочешь; на этот раз я хочу тебе предоставить выбор вашей остановки, но, сначала, дай-ка мне твою руку и пощупай пальцем, скольких зубов недостает у меня на правой стороне верхней челюсти: в этом месте я чувствую боль.
Санчо всунул руку ему в рот и тщательно ощупал челюсти пальцем.
– Сколько зубов, – спросил он, – было у вас на этой стороне?
– Четыре, – ответил Дон-Кихот, – и все – целые, здоровые, не считая глазного.
– Вспомните хорошенько, – снова сказал Санчо. – Говорю тебе, четыре, если даже не пять, – повторил Дон-Кихот, – ни разу в жизни мне не выдергивали ни одного зуба и ни одного я не терял ни от гнилости, ни от флюса.
– Ну, так вот здесь внизу, – ответил Санчо, – только два зуба с половиною, а здесь, вверху, у вас нет ни одного, даже половинки зуба и той нет. Гладко, как на ладони.
– О я несчастный! – произнес Дон-Кихот, услыхав печальные новости, сообщенные ему оруженосцем, – лучше бы у меня отняли руку, только не ту, которая владеет мечем; знай, Санчо, что рот без зубов подобен мельнице без жернова, и зубом следует так же дорожить, как алмазом. Но, впрочем, мы, обретшие свое призвание в суровом ордене странствующего рыцарства, должны ожидать всяческих невзгод. Ну, садись на своего осла и веди. Я войду за тобой, куда ты захочешь.
Санчо исполнил, что приказывал его господин, и направился, не покидая довольно многолюдной в этом месте большой дороги, в ту сторону, где он думал вернее найти ночлег. Они поехали медленно, потому что боль, испытываемая Дон-Кихотом в челюстях, не оставляла его и не позволяла ехать быстро. Чтобы рассеять и развлечь своего господина, Санчо затеял разговор и, между многим прочим, сказал ему то, что узнают из следующей главы.
ГЛАВА XIX
Об остроумной беседе, происходившей между Санчо и его господином, о приключении, случившемся у нашего рыцаря с мертвым телом, и о других славных событиях
– Мне кажется, господин, что все эти несчастия, случившиеся с нами в последние дни, посланы вам в наказание за грех, который совершили ваша милость против рыцарского устава, не исполнив данной вами клятвы – не есть со скатерти, не любезничать с королевой, не делать ничего прочего, пока вы не достанете шлема Маландрина, или как там называется этот мавр, я хорошенько не помню его имени.
– Ты совершенно прав, Санчо, – ответил Дон-Кихот; – но, по правде тебе сказать, это совершенно вышло у меня из памяти, я ты тоже можешь быть уверен, что приключение с качаньем случилось с тобою за то, что и ты не без греха в этом деле, так как во время не напомнил мне о клятве. Но я немедленно же исправлю свою вину, потому что в рыцарских правилах существуют наставления на грехи всякого рода.
– Да разве я сам в чем-нибудь клялся? – проговорил Санчо.
– Это ничего не значит, что ты не клялся, – возразил Дон-Кихот, – достаточно того, что ты не совсем свободен от упрека в соучастничестве. Но так или не так, нам надо постараться исправить свою ошибку.
– Ну, если так, – сказал Санчо, – то постарайтесь ваша милость не забывать этой новой клятвы, как забыли ту; а то ведь привидениям может опять придти охота позабавиться мною и даже вашей милостью, если они увидят, что мы снова принимаемся за старые грехи.
За подобными разговорами их застала ночь посреди дороги, и они были не в состоянии что-либо разглядеть и узнать, где они находятся. Хуже всего было то, что они просто умирали от голода, так как вместе с сумкой исчезли и все их запасы. К довершению несчастия, с ними случилось приключение, которое на этот раз действительно заслуживало этого имени. Настала уже ночь, и очень темная, но они все-таки продолжали ехать, так как Санчо надеялся, что по большой дороге, на которой она находились, им не придется сделать более одной или двух миль, как на пути попадется постоялый двор. Между тем, как они ехали в эту темную ночь – оруженосец, умирая от голода, да и рыцарь, не лишенный порядочного аппетита, – вдруг на той же самой дороги они заметили громадное множество огней, похожих на движущиеся звезды и приближающихся к ним. При этом зрелище у Санчо душа ушла в пятки, да и самого Дон-Кихота подрал немного мороз по коже. Один придержал своего осла за недоуздок, другой – коня за узду, и оба остановились, с большим вниманием разглядывая, что бы это такое могло быть. Они увидали, что огни прямо идут на них и, по мере приближения, как бы возрастают в числе.
Санчо дрожал всем телом, а у Дон-Кихота волосы стали дыбом. Тем не менее, приободрившись немного, он сказал:
– Вот, без сомнения, – великое и опасное приключение, в котором я буду принужден обнаружить всю мою силу и все мое искусство.
– Ах, я несчастный! – воскликнул Санчо, – если это опять приключение с привидениями, – а оно очень похоже на то, – откуда же мне взять тогда ребер для него? – Я не позволю никаким привидениям даже дотронуться до твоей одежды, – сказал Дон-Кихот.
– Если они в последний раз забавлялись тобою, то это только потому, что я не мог перелезть через стену заднего двора, но теперь мы в чистом поле, где и могу работать мечем, как мне хочется.
– А если они вас самих очаруют и обессилят, – возразил Санчо, – то какая польза будет вам от чистого поля?
– Во всяком случае, – сказал Дон-Кихот, – я умоляю тебя, Санчо, не терять мужества, в моем же ты убедишься на опыте.
– Да пошлет его мне Бог, тогда оно у меня будет, – ответил Санчо.
И оба они, свернув с дороги в сторону, стали внимательно рассматривать, чем бы могли быть эти движущиеся огни.
Они вскоре разглядели множество людей, одетых сверх своих платьев в белые сорочки. От этого ужасного видения Санчо так упал духом, что у него начали щелкать зубы, как будто его трепала сильнейшая лихорадка. Он еще более струсил, и зубы его застучали еще звонче, когда они разобрали еще ясней, что это такое было, они увидали, что, по крайней мере, двадцать человек, одетые в сорочки, ехали верхом и держали зажженные факелы, а сзади них несли носилки, сопровождаемые шестью всадниками, закутанными в траур до самых ног их мулов, по спокойному шагу которых можно было угадать, что это мулы, а не лошади. Двигаясь, эти белые привидения тихим и жалобным голосом бормотали какие-то слова.
Такое странное явление, в такой час и в таком пустынном месте, было в состоянии наполнить ужасом сердце Санчо и даже сердце его господина, если бы этот был кто-нибудь другой, а не Дон-Кихот. Действительно, в то время, как Санчо терял последние жалкие остатки своего мужества, противоположное происходило с Дон-Кихотом, которому безумная фантазия немедленно внушила, что ему представляется одно из приключений, встречающихся в рыцарских книгах. Он вообразил себе, что на носилках несут убитого или тяжело раненого рыцаря, обязанность мщения за которого лежит на нем одном. Без дальнейших размышлений, он покрепче уселся на седле, взял на перевес свою пику и с самым решительным видом стал посреди дороги, где необходимо должны были проходить наряженные люди. Когда они приблизились, он, возвысив голос, сказал им:
– Стойте, рыцари! кто бы вы ни были, стойте и поведайте мне, кто вы, куда и откуда вы идете и что вы несете на этих носилках. По-видимому, или вы сделали или вам сделали, какое-нибудь зло, а потому мне необходимо знать все, чтобы или вас заставить понести наказание за содеянное вами зло или отомстить за вас тому, кто причинил вам таковое.
– Мы спешим, а постоялый двор еще далеко, – ответил один из людей в сорочках, – и потому мы не можем дать вам отчета, которого вы требуете.
