ограбление провернули?
— В деле всё есть.
— Дело-шмело, — отмахнулся сопровождающий, — У таких как ты всегда есть отложенное на чёрный день. И в деле об этом, как сам понимаешь, ничего не сказано. Давай я разъясню тебе ситуацию? Начальник тюрьмы и начальник охраны — правители нашего маленького королевства. Они корпы, и стараются как могут, выполняя свои обязанности. Им важно, чтобы определённое количество заключённых отбывали своё наказание — и только. Что происходит внутри блоков, волнует их постольку-поскольку. Они там редко появляются. Главное — чтобы сохранялся порядок. Союз отваливает корпорациям за ваше содержание нехилые деньги. Вот только все они, к сожалению, оседают наверху.
Мы же — наёмные работники. И платят нам не то чтобы много. Но поверь — настоящая власть тут сосредоточена здесь, — конвоир сжал кулак и продемонстрировал его мне, — Доступ к голо-фильмам, хорошему виртуалу, сигареты, дополнительные прогулки, устройство на работу, ежедневный душ — всё это легко можно организовать. За дополнительную плату, конечно. Будешь с нами дружить — никаких проблем. Просто договорись о ежемесячном переводе на анонимный счёт, и твоё заключение будет лёгким и приятным.
— У меня нет денег! Все счета моей семьи…
— Да, да, мы уже слышали, — вздохнул конвоир, — Антох, кажется, парнишка нас не понял.
— А может — просто не хочет понимать? — спросил тот, не переставая крутить нож, — Предлагаю показать, как будет выглядеть его жизнь, если он не найдёт нужное количество рублей. Или не вспомнит, где их хранит.
Конвоир ухмыльнулся желтоватыми от сигаретного дыма зубами и похлопал по спине человека в белом халате. Тот дёрнулся, и через мгновение снял шлем. Под ним оказалась грива растрёпанных и потных волос, скрывавших крысиное лицо оператора.
— Ну что ещё?
— У нас тут клиент, — «Антоха» указал на меня, — Нужно продемонстрировать ему все прелести виртуала.
— Нет, подождите… — начал было я, поняв, к чему всё идёт — но получил лёгкую зуботычину и пришлось заткнуться.
— Тише, парень, не гоноши. Поговорим, когда вернёшься. Поверь, у тебя много времени, спешить некуда.
Человек в белом халате откатился на своём стуле к стоявшему неподалёку терминалу и его пальцы запорхали над клавиатурой.
— Срок учтём?
— Не, пусть будет тестовый забег. Заодно проверим переносимость виртуала пациентом.
— На сколько выставлять таймер?
— Дай подумать… — конвоир картинно почесал подбородок, — Давай на три часа. Сходим пообедать, потом на сверку, и вернёмся. А ты, — он повернулся ко мне, — хорошенько обмозгуй наше предложение. Уверен, недели в одиночке тебе вполне хватит.
— Стойте, — спина вмиг взмокла, — Подождите!
— Потом, всё потом, приятель, — улыбаясь, «Антоха» нацепил на меня шлем, в котором минутой ранее сидел сотрудник тюрьмы, — Удачной тебе недели.
Они заржали, а я дёрнулся, пытаясь сбросить с головы гарнитуру — но куда там! Яркая вспышка, и уже через мгновение, разлепив глаза, я осознал, что комнатушка с креслом исчезла.
Я сидел на твердых нарах, глядя в бетонную стену всего в метре от себя. Ни дверей, ни окон в виртуальной камере не было. Под потолком горела одинокая лампочка.
Глава 11
— Ну что, как ощущения?
Содрав с меня шлем, «Антоха» глумливо щерился. В первые секунды я даже не понял, что меня вернули в реальность, и едва не заорал от радости. Сдержался, но лицо всё же расплылось в улыбке.
— Да ты глянь! Кажется, он рад нас видеть! Рад ведь, я прав?
«Тестовый забег» в виртуальности, продлившийся для меня целую неделю, закончился совершенно неожиданно. Поверьте — отмерять время в закрытом пространстве, где нет часов и не видно солнца — совершенно невозможно.
Попав в наглухо запечатанную камеру без окон и дверей, в первый момент я попытался успокоиться. Мне было прекрасно известно, что это виртуальность, и что через недолгое время меня отсюда выпустят. Только вот… Оказалось, что рационализм не помогает.
Целую неделю без еды и воды. Без туалета (куда мне даже и ходить не хотелось, что само по себе было странно) и душа. Без разговоров, людей, доступа к информации и свежему воздуху. Даже звуков не было — вокруг стояла мёртвая тишина. В той виртуальной камере, куда меня отправили, отсутствовало всё, кроме жёстких нар и лампочки. Она, кстати, горела не переставая, и по прошествии некоторого времени это начало меня ужасно раздражать.
Ни медитации, ни сон, который приходил очень неохотно, не успокаивали меня. Спать я отправлялся лишь тогда, когда становилось совсем невыносимо, но… В один момент в голову пришла идея о том, что в настройках виртуала кто-то выставил ограничители, не позволяющие проваливаться в беспамятство надолго. Так что если руководствоваться ощущениями — спать получалось всего по паре-тройке часов, после чего разум пробуждался, и я снова оказывался в камере.
Приходилось постоянно повторять себе, что это лишь дополнительный раздражитель, и не стоит зацикливаться на нём, но… Через некоторое время самоконтроль исчез.
В голове начали звучать голоса. Сначала тихо, затем — более отчётливо. Поначалу я было решил, что это дополнительно издевательство, придуманное тюремным оператором, но потом понял — это мои собственные мысли. Обрывки воспоминаний, фантазии, грёзы, куски диалогов из когда-то просмотренных голо-фильмов. Никто не вкладывал всё это в мою голову — я просто потихоньку начал съезжать с катушек.
И это напугало меня гораздо сильнее, чем всё, что я видел и слышал до этого за всю свою жизнь.
Понятие времени исказилось и исчезло. К концу своего недельного заключения я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме мысли о возвращении. Она закрепилась в моей голове настолько сильно, что, кажется, лишь благодаря этому я не свихнулся — ведь несколько раз у меня возникало желание разбить себе голову о бетонные стены. Смерть в виртуале, как правило, означала выброс сознания в реальность, но я не был уверен, что это сработает здесь. Наверняка тюремные техники предусмотрели такую возможность и исключили подобный «выход» из программного кода.
Да даже если бы и получилось — мои пленители наверняка сразу же отправили бы меня обратно.
Неделя.
Я провёл в полной изоляции неделю, и едва не рехнулся. Поэтому, оказавшись в настоящем мире,
