Весной 1243 года великий князь Ярослав прибыл в Сарай. Он привез с собой богатые подарки — бочонки с золотом, которые должны были задобрить хана, отвратить его гнев от людишек Русской земли. Город Сарай еще только строился и не производил впечатления ухоженной столицы: кибитки, шатры, палатки, обозы и пасущийся где попало скот… Одним словом, непритязательное грязное место. Ярослава заставили исполнить положенный обряд поклонения хану: ему пришлось пройти между двух огней, поклониться солнцу и кусту, онгонам — куклам, войти в ханский шатер с востока так, чтобы не зацепиться за высокий порог, и пасть ниц перед троном хана. Батый милостиво разрешил подняться, и великий князь встал на колени и так униженно выстоял все то время, пока хан говорил слова приветствия своему вассалу.
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий! Спаси и помилуй меня, грешного раба Твоего Феодора! Согрешил я, поклонившись идолам и твари, ради сохранения державы своей и людей русских! — молился великий князь в своем шатре. — И поганому поклонишься по обычаю его, лишь бы была жива земля Святорусская, о правоверная вера христианская!»
Иоанн дель Плано Карпини так описывает ханскую ставку: «Сам Батый живет на берегу Волги, имея пышный, великолепный двор и 600 000 воинов (160 000 татар и 450 000 иноплеменников, христиан и других подданных). В пятницу Страстной недели провели нас в ставку его между двумя огнями для того, как говорили татары, что огонь есть чистилище для всяких злых умыслов… Мы должны были несколько раз кланяться и вступать в шатер, не касаясь порога. Батый сидел на троне с одной из своих жен, его братья, дети и вельможи — на скамьях, другие — на земле, мужчины — на правой, а женщины — на левой стороне. Сей шатер, сделанный из тонкого полотна, принадлежал королю венгерскому; никто не смеет входить туда без особенного дозволения, кроме семейства ханского. Нам указали место на левой стороне. Он и вельможи его пили из золотых или серебряных сосудов, причем всегда гремела музыка с песнями. Батый имеет лицо красноватое, ласков в обхождении со своими, но грозен для всех; на войне жесток, хитер и славится опытностью… Батый и все татарские князья, а особенно в собрании, не пьют иначе, как при звуке песен или струнных инструментов. Когда же выезжает, то всегда над головой его носят щит от солнца или шатер на коне. Так делают все татарские знатные князья и их жены…»
По знаку хана Ярослав встал и повелел своему толмачу читать приветственное слово в переводе на монгольский язык. Оно было составлено в выспренних, витиеватых выражениях: хан сравнивался с солнцем, а его мурзы — с лунами; восхвалялись многочисленные добродетели хана и его достоинства как государственного мужа, полководца и судьи; говорилось и о том, что покоренные им народы прославляют его милости и молятся о его здравии, благополучии и долгой жизни. Затем наступил черед преподнесения подарков. Слуги великого князя выкатили бочонки с золотом, к шатру подвели венгерских иноходцев, дружинники внесли франкские мечи и доспехи для сыновей хана. Ханша Боракчин и остальные 25 жен из гарема также остались довольны подарками, которые им смиренно преподнес владимиро-суздальский князь. В числе подношений были яхонты, изумруды, топазы, жемчуга, кольца и венцы из серебра и золота, ожерелья, дорогие византийские и русские ткани и одежды.
Хан был доволен. Он оказал великому князю честь, пригласив его подойти к нему и выпить из его рук чашу заморского вина.
Краснолицый, маленький, с монгольскими чертами лица, он не производил впечатление могущественного государя. Но размеры его царства говорили сами за себя.
Ярослав остался у Батыя; сыну же его, князю Константину Ярославичу, пришлось отправиться «к Кановичам» — в самое сердце Монгольской империи — город Каракорум, ставку великих ханов.
Сколько времени великий князь Ярослав пробыл в Сарае, неизвестно. Но в том же году он вернулся. Батый, читаем в летописи, оказал Ярославу «великую честь», почтил и бывших с ним мужей-бояр и утвердил Ярослава великим князем всей Руси. «Ярославе, буди ты старей всем князем в Русском языце», — такие слова Батыя передает летописец. Среди прочих городов Ярослав получил и Киев, где воеводою сел славный ратоборец Дмитр Ейкович — на этот раз уже в качестве суздальского наместника.
Киев был разорен, уничтожен; он оставался лишь символом былого величия Киевской Руси, и только в этом последнем качестве вручен великому князю Ярославу. Отныне и на севере, и на юге Руси Батый решил опираться только на суздальских князей. Впрочем, на всякий случай, хан Батый, недоверчивый и скрытный, взял в заложники сына Ярослава, Святослава, который некоторое время жил в Сарае. Так Ярослав сохранил свое княжество и даже политический строй в нем: систему прежнего вассалитета.
Возвратившись во Владимир, Ярослав призвал к себе жену и сына. Те долго рассматривали ханский ярлык на коже и золотую дощечку — пайцзу — с выцарапанными на ней непонятными буквами.
Вскоре в Орду зачастили другие суздальские князья: углицкий, ростовский, ярославский, белозерский. Здесь они составили совместный договор о границах своих владений и принципах управления ими. Хан Батый утвердил договор.
Так русская феодально-ленная система отныне получила монгольское освящение, которое на века скрепило существующий порядок.
***
На следующий год, 4 мая 1244 года, в Новгороде скончалась мать князя Александра, великая княгиня Ростислава-Феодосия, честнейшая супружница великого князя Ярослава, принесшая ему восьмерых сыновей и двух дочерей. Перед кончиной она приняла иноческий постриг с именем Евфросиния. Ее тело было положено в усыпальнице Юрьевского монастыря в Новгороде рядом с телом ее старшего сына Федора. Горько плакал Ярослав о разлучении подружия своего: Феодосия была ему всегда другом и истинной помощницей, утешительницей во всем.
Еще год спустя вернулся «от Кановичей», то есть из Монголии, князь Константин Ярославич. Он привез отцу ханскую грамоту: хан требовал великого князя в Каракорум. Делать нечего. Ярослав собрался и вместе с братьями выехал в Орду. На многих подводах везли с собой подарки, без которых в Орде нельзя было сделать ни шагу, припасы на многие месяцы пути, так как предстояло преодолеть семь с половиной тысяч верст в одну сторону и столько же в другую.
В то время в Каракоруме всем заправляла ханша Туракина, вдова Угедея; после смерти мужа она готовила избрание великим ханом своего сына Гуюка. Предполагалось, что князь Ярослав успеет к избранию нового великого хана и получит подтверждение на великое княжение: без этого подтверждения ярлык Бату был недействительным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
