— Держись! — выкрикнула Дэрин под шумный аккомпанемент бушующей вокруг стихии. Мембрана внизу отстреливала брызгами, по ней тугими волнами хлестал промозглый ветер, несомненно, принесенный циклопическим вращением шторма откуда-то с севера. Внезапно в продувной ветер словно кто-то подсыпал ледяных гвоздей: по стеклам очков мелко застучали градинки.
— Всем не двигаться! — орал мистер Ригби. — Капитан должен сейчас замедлить ход!
Дэрин, скрежеща зубами, вцепилась обеими руками в тросы, и лишь спустя полминуты рев жестянщицких моторов смолк.
— Ну вот. Не должны же были офицеры, в самом деле, сойти с ума, — удовлетворенно пробормотал боцман.
Он медленно поднялся, держась за простреленный пару месяцев назад бок. Дэрин вновь разозлилась. Хорошо Тесле по своей прихоти посылать наверх людей, невзирая на то, что корабль прет на всей скорости: сам-то он сидит, потягивает у себя в теплой каюте бренди!
При выключенных двигателях воздушный корабль быстро встроился в поток ветра, и вокруг четверки верхолазов сразу воцарилось нежданное спокойствие. По скользкой от дождя мембране они трусцой заспешили к рулевой колонке. При этом Дэрин вполглаза присматривала за мистером Ригби, готовая подхватить его, если он невзначай поскользнется. Однако старик держался на ногах как всегда крепко, и вскоре они забились в будочку рулевой колонки, прибежище на самой корме корабля.
— Крепить проволоку, — распорядился мистер Ригби.
Алек перевел Хоффману, и тот взялся за работу.
Боцман плюхнулся на ящик моторных запчастей, а Дэрин, стянув перчатки и наскоро растерев руки, свистнула команду насчет света.
Намеков на роскошь в колоночной будке, естественно, не было. Здесь хранились запчасти по уходу за задними двигателями, а также имелся отдельный штурвал на случай, если на мостике каким-то образом выйдет из строя рулевое управление. Хорошо, что переходом будка сообщалась с желудочным отсеком корабля, поэтому из открытого в полу люка сюда сочилось хоть какое-то тепло.
Когда проволока была закреплена, Хоффман что-то сказал Алеку, после чего спустился в люк, продолжая разматывать за собой проволоку с катушки.
— Куда это он? — спросила Дэрин Алека.
— Мистер Тесла хочет, чтобы антенна по кораблю доходила до самой его лаборатории.
— Скажи уж, обсохнуть желает, — пробурчала Дэрин.
Интересно, что именно задумал этот ученый-жестянщик. В Токио он наглядно продемонстрировал, что может посылать по всему свету радиоволны. Что же еще он может устроить здесь, на высоте?
Боцман все еще страдальчески морщился, и прежде чем двинуться, они втроем несколько минут ждали. От каждого порыва ветра будочка сотрясалась, а окна в крапинах дождя подрагивали в своих рамах. Чувствовалось, что пол под ногами ходит ходуном. Воздушный исполин напрягал тело, отворачивая голову перед мощью шторма. У хвоста явно ощущалось шевеление гигантского тела — все равно что находиться на конце длинного бича.
Поскрипывали вокруг выбленочные тросы; теперь к ним сквозь шум дождя и ветра прибавился незнакомый металлический стон. Ведущая отсюда в шторм проволока возле Дэрин натянулась струной, прерывисто дрогнула и обвисла.
— Вот черт, — вздохнул боцман. — Видно, проволока была слишком коротка.
— Как! — удивился Алек. — Ведь измерения мистера Теслы отличались точностью!
— В том-то и дело, — покачала головой Дэрин. — Они были слишком точны. Он-то считал, что «Левиафан» — это цеппелин, мертвая махина, застылая от носа до хвоста. А он животина, которая сгибается, а уж в такой шторм, будь он неладен, и подавно.
Алек, встав, выглянул наружу:
— Надеюсь, хоть кто-то его об этом предупредил.
— Ваш мистер Тесла не из тех, кто озаботится расспросами, — устало заметил мистер Ригби. — Однако с ремонтом придется повременить. Скоро, видимо, опять запустят двигатели.
Вид у Алека был такой, будто он вот-вот затеет спор, и Дэрин положила ему на плечо руку.
— Пока они стоят, мистер Ригби. — Она подошла к окошку, выглянув наружу из-под ладони. — Да и обрыв, может, где-нибудь неподалеку.
— Ну ладно, — смирился боцман. — Вылезай и проверь.
Дэрин приоткрыла дверцу и протиснулась в буйную непогодь верхней палубы. Спустя секунду она заметила, как, по меньшей мере, в полусотне метров, у основания горба, под дождем вытанцовывает что-то серебристое.
— Разрыв куска проволоки, сэр, — доложила она через плечо, — кусок метров двадцать. И сейчас болтается по воздуху.
Мистер Ригби поднялся на ноги, подошел к двери и, выглянув, чертыхнулся:
— Когда моторы заработают, он еще не так распляшется. Может даже мембрану порвать! — Он скорым шагом пошел к люку в желудочный отсек. — Боюсь, придется тебе, парень, вернуться и закрепить оба оборванных конца. Я сам вызову вестовую ящерицу и скажу мостику, чтобы ненадолго попридержали моторы.
— Слушаю, сэр, — сказала Дэрин, натягивая перчатки.
Уже почти спустившись в люк, боцман остановился:
— Подождите несколько минут. Нужно убедиться, что они получили сообщение. Затем приступайте на всех парах. Что бы там ни было, я не желаю, чтобы вы находились там при полной скорости.
— Я пойду с тобой, — засобирался Алек.
Дэрин хотела сказать «нет». Если на то пошло, боцман на этот счет никаких указаний не давал, и она могла справиться с задачей сама. Но если сообщение мистера Ригби поступит слишком поздно и корабль снова рванет на всей скорости, в одиночку оттуда можно запросто сыграть в море. Кроме того, кто знает, что может затеять Алек, останься он здесь один?
— Я не боюсь, — добавил он.
— А надо бы, — сказала Дэрин. — Хотя ты прав: лучше будет держаться вместе. Дай-ка мне вон ту веревку.
ГЛАВА 20
— Готов? — спросила Дэрин.
— Да, вроде бы.
Алек посмотрел на веревку, привязанную к оснастке его летного комбинезона. Интересно, что бы насчет этой его в прямом смысле привязанности к простолюдинке сказал граф Фольгер. Наверное, что-нибудь обидное. Но все равно это намного лучше, чем отпускать своего друга одного. Точнее, одну. Дэрин открыла дверцу, и промозглый ветер, рванувшись, сердито взъерошил засаленный комбинезон Алека. Пока они шли друг за другом, пять метров веревки между ними отяжелели от воды.
— Если моторы заведутся, сразу падай плашмя и держись за тросы, — сказала Дэрин.
Алек спорить не стал. Та минута шквалистого дождя и ветра на полном ходу «Левиафана» была достаточно убедительна. Вслед за Дэрин он пошел в сторону носа, держась середины хребта и выставив для равновесия руки. Далеко внизу ярился океан; ветер рвал белые плюмажи волн, как будто это были всего лишь невесомые завитки пара.
— «Тихий» — значит спокойный, — заметил он. — Пока, надо сказать, этот океан своему названию не соответствует.
— Это точно. И поверь, сверху мы почти не видим, какой ужас творится там внизу. Мы-то встроились в скорость ветра, поэтому чувствуем на себе разве что какой-нибудь шальной порыв.
Алек кивнул. Небо сумеречно темнело, хлестал дождь, и чувствовалась смертоносная близость молний. Тем не менее воздух был призрачно спокоен. Это все равно что находиться в мнимо безопасной капсуле в эпицентре шторма, когда вокруг зловеще кипит энергия стихий, готовая вырваться на свободу.
— А почему тогда проволока пляшет?
Рука Дэрин описала в воздухе дугу:
— За горбом, когда летун парит, всегда идет какое-то завихрение, и так было с той самой поры, когда были созданы первые экземпляры. Как ученые ни бились, сделать ничего не удалось.
— Получается, у дарвинизма есть свои изъяны?
— Как и у всей природы. Ты когда-нибудь видел, как садятся красноногие олуши?
— Боюсь, по красноногим олушам я не большой специалист, — насупился Алек.
— Да и я, честно сказать, тоже. Но, говорят, умора!
Они уже приближались к горбу воздушного кита, и чувствовалось, что воздух вокруг становится все более неспокойным. Оборванная секция антенны походила на живой зигзаг серебра, прихотливо выплясывающий среди вантов.
— Смотри, ступай осторожней, — предупредила Дэрин.
С каждым метром порывы ветра становились все сильней; капли дождя размазывались по стеклам очков. Тем не менее снимать очки Алек не рисковал. Шальной конец проволоки мелькал как щупальце какой-нибудь агонизирующей нежити, и оставлять глаза незащищенными было опасно.
Дэрин остановилась:
— Ты слышишь?
Алек вслушался. Сквозь шум дождя все явственней доносилось низкое урчание.
— Задние рулежные двигатели?
— Ну да, на малых оборотах. — Она покачала головой: — Будем надеяться, что это всего лишь для подруливания. Пойдем!
Она ринулась к бьющемуся хвосту проволоки, волоча за собой на привязи Алека. Ветер теперь смещался каждые несколько секунд, взвихряя струи дождя в маленькие смерчи. Проволока, словно учуяв прыжок, метнулась, но Алеку удалось, топнув, придавить ее каблуком.
