Загоревшийся было Валентин сразу же потух — «крысами» тут и не пахло, дед хоть и глухой, но вполне надежный и преданный — однако по старой привычке прилежно записал номер машины. Если выпадет случай, надо будет побеседовать с этими работягами, может, скажут что-нибудь интересное.
Более ничего интересного на подступах к объекту обнаружить не удалось. По пунктам приема цветмета похвастать также было нечем. Приемщики в таких пунктах по большей части жулики и проходимцы, «ксивы» и обычные посулы на них не действуют. Иными словами, кроме как «у них на лбу не написано, что они — прибалты» ничего вытянуть из этих мерзавцев не удалось. По-хорошему, их надо бы предварительно пытать, а уже потом задавать вопросы, и, вполне возможно, в ближайшем будущем придется так и поступить — но ввиду отсутствия времени пока что решили ограничиться предварительными беседами.
Таким образом, до исхода суток были проверены все пункты приема цветмета, которые имели официальные адреса. В течение ночи можно было попробовать выяснить по разным каналам, кто остался за бортом официоза — то есть разнообразные «левые» шарашки, промышлявшие тем же самым, но без налогов, отчетности, регистрации и прочих ненужных глупостей, и нанести этим забавным людям дружеские визиты. Однако что-то подсказывало Валентину, что результаты здесь будут ровно те же самые — то есть нулевые. Поэтому он съездил на строящийся объект, проверил, как идут дела и в половине двенадцатого спокойно сел ужинать, ожидая звонка от генерала.
* * *
За массивной дверью с резным замком, у которой генерал Желябов так странно призадумался на объекте «Стодола-24», скрывался тоннель, ведущий в своеобразную подземную тюрьму. Тюрьма состояла из трех локальных блоков, а своеобразие ее заключалось в том, что собственно камер для содержания заключенных, в привычном понимании этого слова, там не было. В каждом блоке было семь изолированных зинданов — глубоких ям, выкопанных в грунте. Изначально каждый такой зиндан был предназначен для одного человека, и нетрудно подсчитать, что общая вместимость филиала составляла двадцать одну единицу.
Примерно такая же стартовая статистика заполняемости была на остальных четырех объектах, где в течение последних пяти лет ударно трудилась фирма «Блиндаж»: «Стодола-19», «Стодола-28», «Стодола-3!» и «Стодола-37».
А еще своеобразие было в том, что узники «Стодол» — настолько опасные и непредсказуемые, что их пришлось посадить в глубокие ямы, — не являлись государственными преступниками. Это были обычные люди, причем все сплошь москвичи из приличных семей.
Увы, дорогие мои, возможно для кого-то это будет шоком, но слова из песни не выкинешь: фирма «Блиндаж» занималась организованным киднеппингом.[16] То есть воровала людей, содержала в заточении, а потом за деньги возвращала их родственникам.
Генерал четко знал свою нишу в этом «сегменте рынка» и никогда не выходил за рамки. В частности, за все время «Блиндаж» ни разу не тронул никого из «элиты» — и вовсе не из-за генеральского пиетета по отношению к «одноклассникам» (людям одного с ним класса). Безусловно, похищая «элиту», можно было быстро заработать хорошие деньги, но, как показала практика сторонних движений в этом «бизнесе», и проблемы в данном случае возникали вполне пропорциональные дивидендам, а подчас и значительно их превосходящие как по затратам так и по последствиям. Потому что при пропаже любого представителя Высшего Эшелона Жизни возникала мощная цепная реакция с далеко идущими оргвыводами, правящие кланы задействовали все имеющиеся силовые резервы, и вопросы розыска пропавших и примерного наказания посягнувших, как правило, решались очень быстро.
Поэтому «элита» генерала не интересовала.
Связываться с нищими тоже не имело смысла: если у рабочего с окраины отнять ребенка и потребовать взамен квартиру, кроме которой у него нет буквально ничего, — он будет биться за нее до последней капли крови. Потому что знает, остальные его дети без этой квартиры будут бомжами. Да и недорого стоят они, эти проблемные «панельки» и «хрущебы» окраин.
Основным контингентом фирмы «Блиндаж» являлись коренные москвичи, по большей части потомственная интеллигенция, не входившая в «элиту». Если еще точнее — те семьи, которые по праву наследования владели несколькими квартирами в престижных районах столицы. Как показала практика, такие семьи при острой необходимости могли быстро и (как это виделось генералу) достаточно безболезненно продать квартиру, допустим, на Старом Арбате, для того чтобы выкупить любимого сына, внука, дочь и так далее — по ситуации. Отбирают ведь не последнее, органы работают из рук вон, а формы убеждения столь ужасны и внушительны, что проблем в этом плане, как правило, не возникало.
У Желябова было целое отделение, которое успешно занималось подбором и оперативной разработкой подходящих кандидатур. В настоящий момент в разработке находились более двенадцати тысяч кандидатов, а на пяти объектах, изначально рассчитанных на сто лиц, томились около трех сотен узников.
«Бизнес» можно было расширить в любую минуту, но для этого пришлось бы использовать «рисковые» объекты, состоящие в подчинении генерала. Для Андрея Ивановича это было неприемлемо: он всю жизнь был записным перестраховщиком, привык делать все осторожно и наверняка — и, по всей видимости, именно по этой причине до сих пор не просто оставался на плаву, но и занимал одну из ведущих позиций в своем разряде.
А еще генерал не был жадным. Каждый узник приносил от пятидесяти до ста миллионов рублей (в некоторых отдельных случаях значительно больше), ротация «контингента» шла довольно оживленно, и, хотя львиная доля доходов уходила в бюджет клана, а также на кормление жесткой вертикали, обеспечивающей клану безбедное существование в касте неприкасаемых, свои семь-десять миллиардов рублей в год генерал имел стабильно и ему этого вполне хватало.
В настоящий момент велась колоссальная (если не сказать — титаническая) работа по оборудованию нового объекта который также был в ведении Андрея Ивановича, но по ряду параметров не соответствовал задачам безопасного и эффективного обеспечения такого рода «бизнеса». Первичные мероприятия по ликвидации последствий «крысиного» проникновения были проведены немедленно после происшествия, генерал возглавлял комиссию по расследованию: то есть держал руку на пульсе событий и имел возможность оперативно реагировать на любые изменения обстановки.
Тем не менее небольшая вероятность «сдачи» имела место — это было вызвано разгуливающими на воле «крысами», и генерал, привыкший троекратно страховаться даже при более благоприятном течении дел, спешил принять необходимые меры.
Проще говоря, нужно было как можно быстрее оборудовать новый «зиндан» и аккуратно, ПО ОДНОМУ, перевезти туда полсотни узников.
Перевоз партиями на действующие объекты был крайне нежелателен. Дело в том, что в зинданах и так было дикое перенаселение (во всех «персональных» ямах сидели по два-три человека), а работа с каждым представителем «контингента» велась по специфическому сценарию. Человека похищали, усыпляли специальными препаратами, и по пробуждении он обнаруживал себя в «чеченском» плену: «приемка» (отдельная нора для пробуждения) — собственно зиндан, молчаливые охранники с тщательно подобранным акцентом, разнообразные горские атрибуты и съемка на камеру для родственников с традиционным ужасным горцем, выдвигающим ультиматум. Возврат происходил в аналогичных условиях. В результате поголовно все жертвы вполне искренне полагали, что «крепко отдохнули» в горах Кавказа и никому и в голову не приходило, что все это время они находились буквально в двух шагах от родного дома — настолько талантливо и тонко было все организовано.
Представьте теперь, что в каждую из четырех «тюрем» разом привезут по двенадцать-тринадцать человек и распихают по ямам, где и так уже нет места. Понятно, что в этом случае «тонкость» и «сценарии» благополучно рухнут, и у всего «контингента» разом возникнет куча вопросов, которые они могут поднять сразу после освобождения, причем в самых неподходящих местах и учреждениях.
* * *
— Ну, рассказывай.
— Нечего рассказывать, Андрей Иваныч.
— То есть не нашли?
— Нет. И в ближайшее время, думаю, не найдут. Там довольно трудоемкая работенка намечается: надо будет поименно проверять весь этот Политех, прижать к ногтю всех «медников», потом выдвигаться по месту прежнего жительства семьи усопшего и там тоже все тщательно проверять. Так что…
— Я тебя понял. Чем там у тебя Гордеев занят?
— Ну, как обычно… В принципе, там сейчас в основном тяжелая ручная работа, так что пока справятся без него.
— Отлично. Бери схему объекта, бери Гордеева и — бегом ко мне.
