— Понял.
— И одновременно продолжай работу по левым медникам. Если до утра не будет результатов… Мне почему-то кажется, что их не будет — но ты все равно продолжай… В общем, с утра пораньше грузишь Гену на объект, убедился, что у него все в норме, и — домой, отдыхать. Но за ночь надо все сделать.
— Понял, сделаем.
— Хорошо. Гена, ты сейчас домой, до утра надо выспаться.
— Да нет, я, наверное, поеду на объект — там работы…
— Я сказал — домой! — прикрикнул генерал. — Завтра ты должен быть свежим и бодрым. Я не хочу, чтобы ты там заснул с запалом в руках и взорвал все к чертовой матери. Так что — домой!
— Понял.
— Ну все, господа офицеры. Если вопросов нет, я вас более не задерживаю…
Глава 8
Алекс Дорохов: тренировка
Вы, наверное, заметили, что полномочия командора были делегированы Степе?
Честно говоря, я ожидал, что старшим назначат доктора. Доктор, на мой взгляд, очень умен, старше всех нас, и, что немаловажно, он, как мне видится, на короткой ноге с шефом. Уж не знаю, что там у них за совместные дела и как давно они знакомы, но вот вам факт: доктор, который запросто обращается ко мне на «вы» — не по принуждению, а в силу воспитанности, так же запросто обратился к Домовитому на «ты», и последний отнесся к этому как к должному. Так что можете сами сделать выводы.
Степа воспринял свое назначение как нечто само собой разумеющееся. Только молча кивнул, и больше никаких рефлексий. Создавалось устойчивое ощущение, что он привык к тому, что его всегда и везде назначают старшим.
Почему он к этому привык? За какие заслуги его всегда назначают старшим? Что они вообще за люди — мои коллеги, почему Домовитый отобрал их в команду, чем руководствовался? Я ничего не знаю о своих соратниках. «Юра — военная разведка», «Степа — тоже военный», доктор, который на «ты» с человеком из администрации Президента — а теперь уже директором службы, пусть хоть и в стадии «бета-тестирования», но все равно, руководителем государственного ведомства, который играючи переобувает адмиралов.
Мне вполне непрозрачно намекнули, что задавать лишние вопросы здесь не принято. Меня даже на крышу загнали для пущей убедительности (вы полагаете, это было спонтанное решение? Не знаю, не знаю…). А когда я все же пренебрег полученным уроком и пристал к шефу с вопросами, ни на один из них мне не дали внятного ответа. Поэтому я не буду в третий раз наступать на грабли и выпытывать у коллег, кто они такие и за какие заслуги угодили в команду. Думаю, в процессе совместной работы основные барьеры будут разрушены и многие нюансы со временем прояснятся. А пока что нужно внимательно присматриваться к коллегам и попробовать самостоятельно сделать выводы, что это за люди и каких девиаций, опасных лично для меня, стоит от них ожидать. Иными словами, следует не расслабляться и держать ухо востро.
Сразу после того, как шеф уехал, коллеги подвергли меня перекрестному допросу по факту вчерашнего происшествия.
Я рассказал все без утайки, за исключением одной детали… Думаю, вы сами догадались, какой именно. Пусть это будет нашей маленькой тайной, хорошо? Полагаю, коллегам совсем необязательно знать такие скучные и неинтересные подробности.
— Да уж… — глубокомысленно изрек доктор. — Ситуация настолько сложная и запутанная, и с такими непредсказуемыми и далеко идущими перспективами, что невольно захватывает дух. В такие минуты остро ощущаешь, как это иногда здорово — быть простой пешкой. Не нужно принимать никаких судьбоносных решений, взваливать на свои плечи непосильный груз ответственности…
— Пешкой? — Я пожал плечами. — Мне кажется, быть пешкой — это всегда оскорбительно, независимо от ситуации. То есть, если ты пешка, за тебя думают другие, принимают решения помимо твоей воли: тебя, если проводить буквальные аналогии, просто двигают по доске, не спрашивая на то твоего согласия, и… и ведь в любой момент могут отдать, подставить под бой, чтобы «срубить» более значимую фигуру противника.
— Нет-нет, поручик, поверьте моему опыту: пешка — это далеко не всегда оскорбительно! Далеко не всегда… Бывают весьма щекотливые ситуации, когда пешка — самый безопасный ранг на доске жизни…
— А еще бывает проходная пешка, — неожиданно выдал Степа. — Проскочила под шумок до крайней позиции — и превратилась в ферзя. И — полный эндшпиль.
— Интересное умозаключение… — Доктор взял короткую паузу, сдвинул очки и посмотрел на Степу поверх оправы остро и даже, как мне показалось, предостерегающе. — Вне всякой связи с ситуацией, разумеется, и присутствующими персонами, но… Хмм… Интересное… Эмм… Скажите, поручик, а известна ли ведомственная принадлежность вот этих злонамеренных диверсантов, мастерски убиенных в вашей «кладовке» охраной Президента?
— Мне — неизвестна. — Я сокрушенно развел руками. — Видите ли, доктор, злонамеренные следователи мастерски утаили от меня эту информацию. Забыли доложить, мерзавцы!
— Да, ирония — это хорошо, — одобрительно кивнул доктор. — Это прекрасно… Но ситуация, в самом деле, настолько нехороша, что я уж сейчас дико сочувствую доброму садовнику Ольшанскому.
— Доктор, ты давай, без этих… — Явно скучающий Юра сочно зевнул, подбирая словечко. — Как их там: типа аллергии…
— Аллегории, — подсказал я.
— Да я знаю! Короче, давай попроще, по-человечьи: кто такой Ольшанский, почему — «садовник», и за каким чопиком ты ему сочувствуешь?
— Если попроще, то Ольшанский — следователь по особо важным делам СКП. По личной просьбе Президента будет проводить негласное дознание по вчерашнему происшествию и курировать ход официального расследования. Теперь мы знаем, что это за происшествие, и это наводит на некоторые грустные мысли…
— СКП не входит в состав следственной комиссии, — компетентно заявил я. — Нам доводили список, там ФСБ, ФСО и МО. Почему так — не знаю, но… есть предположение, что комиссия сформирована именно в таком составе из-за глубокой закрытости и «внутреннего» формата происшествия.
— То есть из соображений строгой конфиденциальности, — подытожил доктор. — А сочувствую я доброму садовнику Ольшанскому потому, что, в зависимости от результатов расследования, в самое ближайшее время может начаться междоусобица, вполне сопоставимая по масштабам с регулярными боевыми действиями. Я ведь не зря спросил, какова ведомственная принадлежность этих диверсантов. Это очень важный вопрос.
— А почему «садовник»? — не отставал Юра. — Если прокурор — то, наверно, «лесник»?
— Так, а вот здесь без аллегорий будет долго и пространно. А с ними, напротив, наглядно и коротко.
— Ну ладно, давай с ними.
— Только покороче, — предупредил Степа. — Чую, у нас сегодня будет дело, которое надо закончить до исхода дня.
— Да, это будет недолго, — кивнул доктор. — Итак, у нас есть сад с красивой зеленой травкой и аккуратно постриженными кустиками и множеством ухоженных деревьев. Все растет, все красиво и благородно, но… эмм… нет, дерьмо — это не опасно, воняет, и ладно себе… Так, что же там…
— А там, говоришь, гоффнищем несло? — встрепенулся Юра.
— Да, — подтвердил я. — Весьма ощутимо пахло фекалиями…
— А до этого, говоришь, не воняло? — уточнил Юра.
— Да, до этого ничего подобного не было.
— Интересно…
— Да ничего интересного. Просто воняло, и все.
— Придумал — паразиты, — завершил титаническую работу мысли доктор. — В нашем прекрасном садике завелись паразиты. И где-то под землей у них гнездо.
— По-моему, это долгая история, — усомнился Степа. — Может, в самом деле, попросту, без всяких аллегорий?
— Чтобы разложить по полочкам эту крайне непростую ситуацию в просторечном виде, мне понадобится минут двадцать, если не полчаса, — пояснил доктор. — А если я буду выражаться языком аллегории — это займет буквально три минуты.
— Да ладно! — не поверил Юра. — Как такое может быть?
— Три минуты, — уверенно подтвердил доктор.
— Может, забьемся на штуку? — Юра щелкнул ногтем по циферблату старых «Командирских» часов, красовавшихся на его запястье: — Давай так: я засекаю время, у тебя есть ровно три минуты. Не уложился — гони тыщу.
— Евро, долларов?
— Рублей, доктор! Ты так не шути — мы ж не буржуи и пока что не разбогатели на службе Родине.
— А когда я в первый раз вопрос задал, ты потребовал сто еврейских рублей, — очень кстати вспомнил я.
— Шекелей, что ли? — удивился доктор.
— Хе-хе… — оценил я. — Доктор, меня такая интерпретация тоже весьма озадачила…
— Не тормози, турист, — неодобрительно покачал головой Юра. — Это же шутка была!
— Да я понял…
— Ну что, забиваемся?
— А если я все же успею за три минуты? — уточнил доктор.
— Как что? Тыща с меня.
