— А если я все же успею за три минуты? — уточнил доктор.
— Как что? Тыща с меня.
— Давай! — Доктор азартно потер ладони и весь подобрался, словно готовясь к старту на короткую дистанцию.
— Ну все: три, два, раз… Старт!
— Итак, у нас есть красивый сад, паразиты, которые его жрут, и… эмм… местные садовники, каждый из которых отвечает за определенное дерево или куст, — с преступной вальяжностью (надо бы ведь торопиться, верно?), неспешно начал доктор. — Задача: надо найти и уничтожить гнездо паразитов. Казалось бы, чего уж проще, верно? Однако садик наш имеет невероятно сложную структуру — это ведь только сверху красота и благодать, а внутри, под землей, мощнейшая корневая система, все так переплелось за десятилетия существования сада, что куда ни ткни — обязательно заденешь корешок, отросток того или иного деревца, кустика, цветочка и так далее. Так вот, если поставить задачу местным садовникам, которые ухаживают за своими питомцами — если такое определение применительно к деревьям и кустам, искать гнездо они будут невероятно долго. И вполне возможно, не найдут никогда. Потому что они будут делать это бережно, аккуратно, боясь повредить свое личное дерево или соседское, ибо совершенно точно знают, что соседи в отместку точно так же могут навредить и у них, нарушить давний пакт о совместном мирном существовании, что неизбежно чревато всеобщей войной.
Но, при всей этой благости, гнездо надо уничтожить, потому что рано или поздно паразиты могут сожрать весь сад…
И тогда мы приглашаем садовника со стороны. Не особенно умелого и опытного, но решительного и бесстрашного. И не связанного компромиссами с местными садовниками. И — что очень важно — со своим персональным инструментом…
— С каким именно? — деловито уточнил Юра. — Лопата, совок, секатор? Инструмент, я так понял, это мы? В смысле, подразделение «Бункер»?
— Ты правильно понял, — кивнул доктор. — Инструмент — это мы. Но ты меня отвлек, так что, пожалуйста, вычти это время.
— Ладно, добавим десять секунд, — кивнул Юра. — Давай дальше.
— Дальше… И садовник начинает копать там, где считает нужным. Не обязательно там, где надо, — а так, как подсказывает ему интуиция и опыт. Инструмент у него острый, руки грубые и сильные, а опыта — увы, не очень… Ну и режет по живому, кромсает эту корневую систему, где все переплелось буквально намертво, безжалостно рвет обрубки и швыряет их через плечо, медленно, но верно углубляясь в толщу наложения временных пластов… И разумеется, с первого раза может не попасть точно в цель, так что, вполне возможно, придется копать во многих местах. И повсеместно безжалостно разрушать все эти монолитные переплетения. А местные садовники, как вы наверняка уже и сами догадались: они этому будут отчаянно сопротивляться. И включат все имеющиеся в их распоряжении резервы для защиты своих родовых деревьев и кустов. Они будут использовать все, доступные им методы, силы и средства для того, чтобы не дать этому грубому варягу портить их любимый сад — все, вплоть до физического уничтожения пришлого садовника… Все, дикси!
— Закончил? — разочарованно уточнил Юра.
— Да.
— Две сорок две. — Юра полез в карман. — Ну, док… Ну ты мастер языком молоть.
— Работа такая, — доктор благосклонно забрал тысячерублевую купюру. — Вот поэтому я и сказал: сочувствую доброму садовнику Ольшанскому. И заодно шефу нашему — он в этой же категории. И заодно самому главному садовнику, по инициативе которого, собственно, все это сейчас начинает крутиться…
Тут доктор ткнул большим пальцем вверх и многозначительно кашлянул.
— А инструмент, говорите, у него острый? — уточнил я.
— Да, с инструментом ты здорово ввернул, — признал Юра. — Как-то так… гармонично вплел.
— Ну… острый не острый — это может быть и лопата, и нож, в общем, все что угодно. Одним словом, предмет, которым он копает. Важна суть — это инструмент, без которого ему, садовнику, не обойтись.
— То есть без него он — как без рук?
— Безусловно, — кивнул доктор. — Голыми руками при такой сложной и разветвленной корневой системе много не накопаешь. А вы к чему клоните, поручик?
— К тому, что не обязательно убивать этого пришлого садовника, бить его и, вообще, как-то вредить ему лично. Он все-таки человек, по их понятиям. И за деяния против человека могут спросить. Но вот его инструмент…
— Да-да? — заинтересовался доктор. — Что с инструментом?
— Садовник ведь не таскает его все время с собой. Поработал и пошел спать. Инструмент бросил в сарае. Или положил где-то в удобном месте. Ну и…
— Да-да?
— Его можно повредить — инструмент. Сломать. Украсть. Одним словом, его можно уничтожить. Это ведь всего лишь железяка. Даже если выяснится, кто это сделал, особого спроса не будет. А пока привезут новый инструмент, да пока садовник его настроит под себя, пройдет время. И следующий инструмент можно повредить. И опять выиграть время…
— И так по циклу, — подхватил Степа. — Вечный саботаж. Интересная мысль.
— Да, интересная… и очень неприятная. — Доктор внимательно посмотрел на меня. — А вы, поручик, имеете склонность к системному мышлению. Я только не понял, это вы таким образом опровергаете необходимость сочувствия садовнику?
— Нет, это я по поводу того, как иногда здорово быть пешкой. Не нужно принимать судьбоносных решений, взваливать на себя непосильный груз ответственности… Поработал — и лежи себе в сарае, жди, когда придут вражьи садовники и сломают тебя.
— А вы злопамятный, поручик. — Доктор остро посмотрел на меня. — Вам палец в рот не клади!
— Да нет, вовсе я не злопамятный, — отказался я от комплимента. — Просто я злой, и у меня хорошая память.
— А теперь, злой поручик, быстро набросай нам схему места происшествия, — вмешался Степа. — Надо определиться, где нами завтра будут копать… То есть куда нас заставят лезть, и какая нам для этого нужна экипировка.
Я нарисовал схему: РПБТ, «парадная труба» и дренажный тоннель. Тоннель этот я живьем не видел, и до вчерашнего дня даже не знал, что в крайней смотровой яме резервного парка есть водоотвод, выходящий буквально за стену. И тем более что через него может пролезть нечто крупнее кошки. Впрочем, думаю, что не ошибусь, если скажу, что до вчерашнего дня об этом не знали 99 % личного состава нашего полка. Но, в отличие от других, я видел в «секретке» старые схемы, когда листал по работе подшивку с чертежами коммуникаций полка, и там этот тоннель был. Ничего сложного, можно один раз посмотреть и потом запросто нарисовать, что я сейчас и сделал.
— Ты в этом тоннеле не был? — спросил Степа, изучив мои художества.
— Естественно, нет. Резервный парк законсервировали в 93 году и тогда же «заизолировали».
— Там сыро?
— Эмм…
— Плесень, грибок, принудительная вентиляция? Куда стекает конденсат, если дренаж замуровали? Если этот — «старый», есть ли новый? Насколько тоннель ниже уровня парка? Ты нарисовал проекцию — а цифры есть?
— Ну, в общем… Ни разу не слышал, чтобы там включали вентиляцию… Но там относительно сухо и все время гуляет сквозняк. Да, дует там откуда-то. А вот насчет цифр… Да я схему в «секретке» видел, диаметр по масштабу прикинул, а вот насчет уровня… А чем вызваны эти вопросы?
— Тем, что завтра, скорее всего, нас попросят залезть в этот дренаж. Там сухо, по колено, по пояс или под свод? Он вообще действующий или закупоренный, что там с вентиляцией, можно ли дышать? Ты сказал, что раньше там не воняло, а собственно перед боестолкновением буквально несло дерьмом? Вот эти двое, они в чем были? Противогазы? Обычные или изолирующие?
— Эмм… Я только силуэты видел…
— Короче, надо определиться, какое снаряжение иметь на завтра, — подытожил Степа. — А я так понял, что ты ничего не знаешь из того, что я спросил, — иначе ответил бы сразу.
— Ну… Могу только предположить, что в дренаже — фекалии. — Мне было неловко оттого, что я оказался таким бесполезным. — Эти, которые залезли… Они везде там лазили, наследили, вот и…
— Противогазы? — подсказал Юра.
— Да не помню я… Когда началось, как-то перед глазами расплываться все начало, помню только темные силуэты за штабелем — и то пару раз высунулись.
— В общем, все ясно, — подытожил Степа. — В любом случае нам нужен хотя бы минимальный комплект снаряжения. На пятерых.
— Доктор тоже полезет? — уточнил я.
— Если кто-то из нас ляжет и будет непонятно, можно транспортировать или нет — да, полезет, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Степа. — Вариант крайний, но учитывать необходимо.
— Почему пять комплектов? — не понял я. — Я, вы, доктор…
— Инженер. — Юра кивнул на здание.
— Но он ведь…
— И что, по-твоему, он теперь всегда будет — в лежку? — хмыкнул Юра. — Ты, турист, плохо думаешь о людях.
