Эуне, Харри не стал слишком крепко обнимать своего друга детства, как будто боялся, что от этого ещё один человек в его жизни разлетится на кусочки.
— Ух ты, — сказал Эйстейн. — Хороший костюм. Что ты там делал? Работал сутенёром? Продавал кокаин?
— Нет, но, вижу, ты этим занимаешься, — сказал Харри, оглядываясь по сторонам. Люди на площади были в основном пассажирами пригородных поездов, туристами или офисными работниками, но в Осло было мало мест, где продажа наркотиков происходила так открыто, как здесь. — Должен признаться, не ожидал.
— Да? — спросил Эйстейн, поправляя свои солнцезащитные очки, которые слегка съехали после объятий. — А я ожидал. Надо было начать заниматься этим много лет назад. Денег больше, чем в такси. И для здоровья полезнее.
— Полезнее?
— Я ближе к источнику. Всё, что поступает сейчас в этот организм, — высококачественная дурь. — Он провёл руками вдоль туловища.
— Мм... И тоже в умеренных дозах?
— Конечно. А что насчёт тебя?
Харри пожал плечами.
— В данный момент я использую твой метод «Управление умеренностью». Не уверен, что его хватит надолго, но посмотрим.
Эйстейн постучал пальцем по виску.
— Да, да, — сказал Харри и увидел молодого человека в куртке-парке, который стоял чуть поодаль и пристально вглядывался в него. Даже с такого расстояния Харри мог видеть его голубые глаза, настолько широко открытые, что белки стали видны вокруг всей окружности зрачка. Свои руки он держал в глубоких карманах, как будто что-то прятал.
— Кто этот парень? — спросил Харри.
— О, это Эл. Он понял, что ты полицейский.
— Дилер?
— Да. Хороший парень, но странный. Немного похож на тебя.
— На меня?
— Выглядит получше тебя, конечно. И умнее.
— Правда?
— О, ты по-своему сообразителен, Харри, но этот парень просто умный ботан. Начинаешь говорить о чём-то, а он знает об этом всё, как будто долго изучал именно это, понимаешь. Вас объединяет ещё и то, чем именно вы привлекаете женщин. Вся эта харизматичная фишка с одиночеством. И он заложник своих привычек, как и ты.
Харри увидел, как Эл отвернулся, как будто не хотел показывать своё лицо.
— Стоит здесь с девяти до пяти, по выходным не работает, — продолжил Эйстейн. — График как в обычном офисе. Симпатичный, как я уже сказал, но осторожный, почти параноик. Рад поговорить о работе, но ничего не скажет о себе, как и ты. Этот парень даже не скажет тебе своего имени.
— Значит, Эл — это...
— Это имя из песни Пола Саймона «You Can Call Me Al»19, сечёшь?
Харри ухмыльнулся.
— «Ты кажешься чуть нервным и весь такой из себя», — процитировал Эйстейн. — Ты в порядке?
Харри пожал плечами.
— Возможно, я сам стал немного параноиком.
— Эй, — раздался чей-то голос. — Товар есть?
Харри обернулся и увидел мальчика в худи.
— Ты думаешь, я дилер? — прошипел Эйстейн. — Иди домой делать домашку!
— А ты не дилер? — спросил Харри, наблюдая, как мальчик направляется к парню в куртке-парке.
— Да, но не для таких маленьких детей. Я оставляю это Элу и западноафриканцам с улицы Торггате. Кроме того, я, как первоклассная проститутка, в основном работаю по вызову. — Эйстейн ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов, и помахал новеньким блестящим мобильным телефоном «Самсунг». — Доставка до двери.
— Значит ли это, что у тебя есть машина?
— Конечно, есть. Выкупил тот старый «Мерс», на котором ездил. Купил его по дешёвке у владельца таксомоторной компании. Тот говорил, что клиенты жалуются на запах дыма, от которого он не мог избавиться. Считал, что это моя вина. Хе-хе. Я также забыл снять знак такси с крыши, так что могу ездить по автобусной полосе. Кстати, о запахе дыма — у тебя есть сигареты?
— Я бросил. И мне кажется, что у тебя есть свои.
— Твои всегда были вкуснее, Харри.
— Что ж. Теперь с этим покончено.
— Да, понимаю, именно так Калифорния и меняет людей.
— Машина припаркована далеко?
С пружинистых, изношенных передних сидений «Мерседеса» они смотрели на раскинувшийся у моря район Бьёрвика, привлекательный новый городской квартал, включающий районы Ослобукта и Соренга. Недавно построенный здесь музей Мунка казался серым тринадцатиэтажным пациентом психушки в смирительной рубашке, загораживавшим вид на море.
— Господи, какое уродство, — вздохнул Эйстейн.
— Так что ты ответишь? — спросил его Харри.
— На предложение стать водителем и в целом мальчиком на побегушках?
— Да. И если окажется, что это важно для дела, нам может понадобиться свой человек, который сможет проследить кокаиновые связи Маркуса Рё.
— Ты уверен, что он использует «волшебный порошок»?
— Чихает. Большие расширенные зрачки. Солнцезащитные очки лежат на столе. Глаза мечутся по всему помещению.
— Нистагм20. Но проследить связи Рё... Разве он не твой клиент?
— Моя работа заключается в раскрытии убийства, возможно, двух. Не в защите интересов этого человека.
— И ты думаешь, это из-за кокаина? Если бы ты сказал «героин», я бы не спрашивал...
— Я ничего не думаю, Эйстейн, но речь о зависимости, а она всегда играет определённую роль. И, предполагаю, по крайней мере, одна из девушек тоже слишком увлекалась «дорожками». Она задолжала своему дилеру десять тысяч крон. Итак, ты в деле?
Эйстейн изучал огонёк своей сигареты.
— Почему ты на самом деле берёшься за эту работу, Харри?
— Я же сказал тебе, что это из-за денег.
— Знаешь, именно это сказал Боб Дилан, когда у него спросили, почему он начал карьеру с народной музыки и песен протеста.
— И ты думаешь, он солгал?
— Я думаю, это был один из немногих случаев, когда Дилан говорил правду, но мне кажется, что ты лжёшь. Если я собираюсь участвовать в этом безумии, я хочу знать, почему в нём участвуешь ты. Так что выкладывай.
Харри покачал головой.
— Хватит, Эйстейн, я не собираюсь рассказывать тебе всё, ради твоего благополучия и своего собственного. Тебе просто придётся довериться мне.
— Когда в последний раз это заканчивалось хорошо?
— Не помню. Никогда?
Эйстейн рассмеялся. Вставил компакт-диск в плеер и прибавил громкость.
— Слышал последнюю вещицу группы «Токин Хэдс»?
— Альбом «Обнажённый» 1987 года?
— 1988.
Эйстейн закурил и дал прикурить Харри, из динамиков зазвучала песня «Blind». Они курили, не открывая окна, в то время как Дэвид Бирн пел о том, что знаки теряются, а вывески исчезают. Дым клубился внутри машины, как морской туман.
— У тебя когда-нибудь было чувство, когда ты понимаешь, что собираешься сделать глупость, но всё равно идёшь на это? — спросил Эйстейн, в последний раз затягиваясь сигаретой.
Харри затушил окурок в пепельнице.
— На днях я видел, как
