человека, который водит такси?
— Я сказал, что он водил такси. Сейчас он занимается розничной торговлей. И это не наша команда, Рё, а моя.
Лицо Рё потемнело.
— Проблема в том, Холе, что это не команда, а… цирк какой-то. И я сошёл бы за клоуна, если бы был настолько глуп, чтобы объявить, что это... это лучшее, что я смог найти.
— Ты не будешь объявлять об этом.
— Но, ради бога, парень, это же половина дела, разве мы не ясно дали это понять? — голос Рё гулко разнёсся по большой комнате. — Я хочу, чтобы общественность увидела, что я нанял лучших людей для раскрытия этого дела. Только тогда они поймут, что я настроен серьёзно. Речь идёт обо мне и репутации моей фирмы.
— Вчера ты говорил, что подозрения причиняют дискомфорт семье, — сказал Харри, который, в отличие от Рё, понизил голос. — Мы не можем разглашать, кто входит в команду, потому что полицейский будет немедленно уволен, автоматически потеряв доступ к отчётам полиции. А именно по этой причине он в команде.
Рё посмотрел на Крона.
Адвокат пожал плечами.
— Для пресс-релиза самое важное имя — Харри Холе, известный детектив по расследованию убийств. Мы можем написать, что он собирает команду вокруг себя. Этого должно быть достаточно. Пока человек, исполняющий главную роль, хорош, люди будут просто считать, что и остальная команда тоже хороша.
— И ещё кое-что, — сказал Харри. — Эуне и Эйкеланн получают ту же почасовую ставку, что и Крон. А Бернтсен получает вдвойне.
— Ты с ума сошёл, парень? — Рё широко развёл руками. — Твой бонус — это одно. Это нормально до тех пор, пока ты не требуешь плату, но рискуешь всем ради успеха, это смело. Но платить вдвое больше, чем зарабатывает адвокат... ничтожному мошеннику? Можешь объяснить мне, чем, чёрт возьми, он это заслужил?
— Я точно не знаю, заслуживает ли он этого, — сказал Харри. — Но он того стоит. Разве не на этом основываются выплаты таких деловых людей, как ты?
— Он того стоит?
— Позволь мне повторить ещё раз, — сказал Харри, подавляя зевок. — Трульс Бернтсен имеет доступ к BL96, то есть ко всем полицейским отчётам по этому делу, в том числе из отдела криминалистической экспертизы и Института судебной медицины. В настоящее время в одной только следственной группе насчитывается где-то от двенадцати до двадцати человек. Пароль Бернтсена и его зрачок стоят того, чтобы получить доступ к результатам их совместной работы. Кроме того, он идёт на существенный риск. Если выяснится, что он передаёт секретную информацию постороннему лицу, его не просто уволят, ему грозит тюремный срок.
Рё закрыл глаза и покачал головой. Когда он снова открыл их, на его лице была улыбка.
— Знаешь что, Харри? Мы могли бы использовать такого проныру, как ты, в переговорах по контракту, в которых в данный момент участвует «Барбелл».
— Хорошо, — сказал Харри. — Есть ещё одно условие.
— Вот как?
— Я хочу задать тебе несколько вопросов. — Рё снова обменялся взглядами с Кроном.
— Прекрасно.
— С помощью детектора лжи, — сказал Харри.
ГЛАВА 13
Понедельник
Группа Эуне
Мона До сидела за своим столом и читала пост блогера по имени Хедина о социальном давлении и стандартах красоты. Язык был бедным и местами неуклюжим, но в нём была прямая устная речь, которая позволяла легко понимать его, как будто сидишь за столиком кафе и слушаешь болтовню друга о повседневных мелочах. «Мудрые» мысли и советы блогера были настолько банальны и предсказуемы, что Мона не знала, зевать ей или сердиться.
Используя избитые, почерпнутые из похожих блогов формулировки и выдавая их за собственные лозунги и идеи, Хедина использовала их с искренностью и негодованием, чтобы описать разочарование от жизни в мире, где внешность считается первостепенной, и сетовала, что от этого женщины начинают чувствовать себя очень неуверенными в себе. И, конечно, парадокс, но её блог был полон фотографиями красивой, стройной Хедины с большой грудью в стиле софт-порно. Но эта тема возникала в блоге снова и снова, и в конце концов — после победы в каждой битве — измученный разум в итоге проигрывал глупости всю войну. И, говоря о глупости, причина, по которой Мона До потратила полчаса своей жизни на чтение блога Хедины, заключалась в том, что Джулия, редактор, из-за больничных сотрудников издания и затишья в деле Сюсанны поручила Моне прокомментировать комментарии к комментариям Хедины. Джулия без тени иронии велела Моне подсчитать, каких комментариев было больше, положительных или отрицательных, и от этого зависело, должна ли быть в заголовке статьи «похвала за…» или «критика против…». А ниже поставят фотографию Хедины — секси, но не слишком — для кликбейта.
Мона была расстроена.
Хедина писала, что все женщины красивы, надо только, чтобы каждая нашла свою собственную уникальную красоту и поверила в неё. Только так вы перестанете сравнивать себя с другими, перестанете считать, что проигрываете в борьбе за красоту, провоцировать расстройства пищевого поведения, депрессию, перестанете разрушать свою жизнь. Мона хотела написать очевидное: если все красивы, то никто не прекрасен, потому что красота — это то, что выделяется в хорошем смысле этого слова. И что, когда она росла, несколько кинозвёзд и, возможно, одноклассница имели привилегию быть красивыми в первоначальном значении этого слова, и её или её друзей не сильно беспокоило то, что они в подавляющем большинстве были обычными и некрасивыми. Были другие, более важные вещи, требующие внимания, и обычная внешность никому не портила жизнь. Именно такие люди, как Хедина, которые исходили из предпосылки, что все женщины хотят и должны хотеть быть «красивыми», как бесспорной истины, породили неудачников. Если семьдесят процентов женщин вокруг вас с помощью хирургических вмешательств, диеты, макияжа и физических упражнений добились внешности, на которую не способны остальные тридцать процентов, то именно эти обычные женщины, которые раньше прекрасно справлялись, внезапно оказываются в меньшинстве и получают повод для того, чтобы страдать от очень лёгкой депрессии.
Мона вздохнула. Стала бы она так думать и чувствовать, если бы сама родилась с внешностью Хедины? Даже несмотря на то, что Хедина тоже родилась не такой, какой выглядела на фотографиях? Возможно, и нет. Она не знала. Она знала только, что нет ничего, что она ненавидела бы больше, чем необходимость отдавать возможность высказаться в СМИ безмозглой блогерше с полумиллионом подписчиков.
На её экране появилось уведомление о последних новостях.
И Мона До поняла, что есть одна вещь,
