Я уже рассказывал вам о событиях, связанных с потерей 15 членов команды, а следствием их была не только перегрузка оставшихся судовыми работами, но и дефицит пресной воды. Пополнить же ее запасы у алеутов не удалось. Русские моряки на пакетботе и алеуты на своих байдарах, очевидно, не понимали друг друга.
Несмотря на все эти трудности и лишения, Чириков все же привел свой корабль в Петропавловск. На следующий год, сразу после открытия навигации, он вышел в море искать своего флагмана. Где это надо делать, он определил правильно. Однако туманы помешали Чирикову обнаружить Командорские острова.
А далее для моряков и пассажиров «Святого Павла» были зимовка в Петропавловске и переход морем в Охотск. К тому времени Чириков (после смерти Беринга он возглавлял экспедицию) сдал командование Вакселю и отправился с отчетом в Петербург.
В Адмиралтейств-коллегии и в сенате работа, проделанная экспедицией, произвела должное впечатление. Офицеры и часть матросов получили повышение в чинах. Так, например, боцман «Святого Павла» Алексей Иванов стал лейтенантом, Дмитрию Овцыну вернули офицерский шарф, Савва Стародубцев стал сибирским дворянином, а сам Чириков получил чин капитан-командора.
Кроме того, учитывая задолженность перед участниками экспедиции в деле продовольственного снабжения, казна выплатила каждому из них свыше 100 р. — сумму весьма солидную. Для сравнения напомню вам, что лейтенант русского флота получал в то время 180 р. в год, матрос же получал 2 р. с копейками[106].
Рис. 8. Карта маршрутов Камчатских экспедиций 1 — В. Беринга (С. Вакселя); 2 — А. И. Чирикова.
Георг Стеллер, став профессором, продолжил свои научные изыскания в Сибири и на Камчатке. При этом его решительный характер помог ему попасть в неприятную историю: он самовольно отпустил на волю группу арестованных камчадалов. Последовал донос одного из его врагов, и натуралист сам попал под арест. Правда, довольно скоро он вышел на свободу, но тяготы минувшего плавания и суровый климат Сибири подорвали его здоровье. В 1746 г. Георг Стеллер скончался.
Мартин Шпанберг решил, что его служба в Сибири окончилась, и самовольно отправился в Петербург, бросив вверенный ему пост. Однако в столице вместо наград Шпанберга ожидал суд. Самовольное оставление поста, инкриминируемые ему служебные злоупотребления и пр. обусловили то, что судьи признали виселицу достойной мерой наказания. Только вмешательство датского посла спасло его. Виселицу заменили разжалованием в поручики, а спустя некоторое время Мартин Шпанберг был даже восстановлен в звании. Дальнейшая его служба ни ему самому, ни русскому флоту славы не принесла.
Свен Ваксель был произведен в капитаны 2-го ранга и продолжил службу в русском флоте. Сын же его пошел по стопам отца. Командорская зимовка не охладила тяги Лаврентия Вакселя к морю и к службе под андреевским флагом.
А теперь позвольте мне поставить точку. Надеюсь, что рассказ мой пополнил ваши знания о Камчатских экспедициях, об их секретах и участниках.
Однако и на этот раз штурману не удалось закончить свое повествование. Помешала тому реплика Германа Николаевича: «А вам не кажется, Геннадий Васильевич, что о секретах этих экспедиций можно говорить только с иронией? Я, слушая вас, пришел к выводу, что в столицах Европы об итогах экспедиции узнавали чуть позже, чем в Петербурге».
Подумав немного, штурман сказал: «Вопрос Германа Николаевича навел меня на мысль, что у вас могло возникнуть неправильное представление о том, по каким каналам происходила утечка информации. Считаю необходимым исправить данное недоразумение, но, разумеется, не сегодня».
На следующий день штурман начал свой рассказ с краткого обзора истории колониальной политики.
— Итак, уважаемые россияне, напомню вам, что на стыке XV и XVI вв. европейские мореплаватели открыли обе Индии — Вест-Индию (Америку) и Ост-Индию (морской путь в собственно Индию). Сделали это мореходы Португалии и Испании. Именно этим державам и достались первые плоды с древа колониальной экспансии.
Однако очень скоро в Мадриде и Лиссабоне убедились, что прочие европейские державы не собираются признавать их монополию на владение заокеанскими землями. Французский король Франциск I сказал, в частности, следующее: «Раз папа не уполномочен праотцом рода человеческого Адамом распоряжаться земным шаром, то и он (Франциск), такой же прямой потомок Адама, не считает себя связанным Тордесильясским договором»[107] (речь шла о договоре между Испанией и Португалией, по которому папа Александр VI разделил земной шар на сферы влияния между пиренейскими державами).
Одним словом, на открытый Колумбом материк устремились англичане, французы, голландцы. Прежде всего их интересовали драгоценные металлы и минералы. Но после того как они осознали, что благодатные земли Вест-Индии даже без золотых россыпей способны обогатить своих владельцев, острова Карибского моря и прилегающие к ним участки континента покрылись плантациями кофе, какао, сахарного тростника, табака, пряностей и прочих тропических культур. На рынках Европы они исправно превращались в золото.
Разумеется, колониальные товары сами в трюмы кораблей не падали. Прежде всего необходимо было найти территорию, пригодную для колонизации (остров или прибрежный участок континента с хорошей гаванью и соответствующими природными ресурсами). Затем эту территорию следовало освоить. И наконец, требовалось организовать защиту вновь приобретенных владений от пиратов и от регулярных вооруженных сил враждебных держав. Все это было связано с большим риском, значительным расходом средств и немалым пролитием человеческой крови.
Открывателям новых земель приходилось пересекать океаны почти вслепую, не ведая, где удастся пополнить запасы пресной воды и продовольствия, а также отремонтировать корабль. Более того, вплоть до XVIII в. мореплаватели зачастую не знали, где они находятся, ибо имели более или менее точное представление только о своей широте. Что же касается долготы, то сложность ее определения наглядно показана в одном из сочинений известного английского писателя-сатирика XVIII в. Джонатана Свифта. Созданный его фантазией Ламюэль Гулливер совершил ряд удивительных путешествий (в страны лилипутов, великанов, лошадей, на летающий остров Лапуту и т. д.). В сверхдиковинной стране Лаггнег он мечтал стать бессмертным (там это было возможно) и дождаться великих открытий человеческого разума: изобретения perpetum mobile, открытия универсального лекарства от всех болезней и (обращаю ваше внимание) способов определения долготы[108]. Вот какой сверхтрудной задачей казалось определение координат даже в первой половине XVIII в.
Но особенно трудно приходилось мореплавателям, если у штурмана не было надежной карты. Сведения, на ней обозначенные, фигурально выражаясь, были начертаны кровью моряков и слезами их вдов. Неудивительно, что к картам относились с величайшим почтением. Они исполнялись на лучших кусках бумаги (пергамента) и украшались как произведения искусства.
Бородатые колебатели вод Нептуны и полногрудые нимфы, порождающие ветры Бореи и Зефиры, морские чудища и аборигены дальних стран — все это было их непременной принадлежностью.
Само собой разумеется, что, кроме упомянутых атрибутов тогдашней эстетики, на карты наносились места удобных якорных стоянок, навигационные опасности, источники пресной воды, поселения туземцев, залежи полезных ископаемых и территории, пригодные для освоения, т. е. карты являлись как бы краткими итоговыми отчетами экспедиций. Неудивительно, что их берегли как документы исключительной ценности.
Карты, составленные в ходе Камчатских экспедиций, также берегли и скрывали от посторонних глаз. Например, в 1741 г. Академия наук попыталась издать карты первой экспедиции, но ей запретили сделать это. Описание же плавания «Святого архангела Гавриила» было изъято из фондов академии и хранилось в кабинете самой императрицы[109]. Однако все эти меры оказались тщетными. Результаты обеих Камчатских экспедиций довольно быстро стали известны в европейских столицах.
Каким образом, по чьей вине произошла утечка секретной информации? Первые, на кого падает подозрение, — это иностранцы, служившие во флоте, в Академии наук и в коллегиях (министерствах) тогдашней России. Особенно преуспел в краже русских секретных карт Жозеф де Лилль — профессор Петербургской Академии наук.
Карты отправлялись за рубеж целыми ящиками, а тревожные сигналы, в частности со стороны профессора Бернулли, увы, слишком долго не доходили до ушей тех, кого это должно было касаться. Когда же мосье де Лилль решил сказать «адью» россиянам (а это случилось в 1774 г.), в Париже его ожидали 66 тыс. ф. (за «деликатные услуги» французской короне) и пожизненная двухтысячная рента (разумеется, все это плюс к русским накоплениям)[110]. Отличились в кражах русских секретов и отцы иезуиты. Именно их стараниями копия карты Первой Камчатской экспедиции была переправлена в Польшу, оттуда в Париж, где ее и издали[111].
