Келли Майклс была обвинена в 115 эпизодах сексуальных домогательств и приговорена к 47 годам тюремного заключения. Она была освобождена через пять лет, после того как апелляционный суд постановил, что на показания детей повлияло то, как их интервьюировали. А как это происходило? Если «ошибка подтверждения» мчится во весь опор, и нет «вождей» научной осторожности, которые могли бы ее остановить, интервью проводятся с чудовищной предвзятостью, что было характерно для всех случаев судебных исков против детских садов. Например, вот как Сьюзен Келли, педиатрическая медицинская сестра, интервьюировавшая детей в нескольких таких делах, использовала кукол Берта и Эрни, чтобы «помогать» детям вспоминать:
Келли: Ты скажешь Эрин?
Ребенок: Нет.
Келли: Ну, ладно [просительным тоном]. Пожалуйста, скажи Эрни. Пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста, скажи мне. Чтобы мы могли помочь тебе. Пожалуйста… Шепни об этом Эрни… Кто-нибудь трогал тебя вот здесь? [указывая на влагалище куклы-девочки]
Ребенок: Нет.
Келли: [указывая на ягодицы куклы] Кто-нибудь трогал твою попу?
Ребенок: Нет.
Келли: Ты скажешь Берту?
Ребенок: Они меня не трогали!
Келли: Кто тебя не трогал?
Ребенок: Моя воспитательница не трогала. Никто не трогал.
Келли: А кто-то из больших людей, кто-то из взрослых, трогал твою попу вот здесь?
Ребенок: Нет [140].
«Кто не трогал тебя?». Здесь мы попадаем в мир великого сатирического романа Джозефа Хеллера «Уловка-22» («Catch- 22»):
Полковник с густыми усами говорит Клевинджеру: «Что вы имели в виду, когда вы сказали, что мы не можем наказать вас?».
Клевинджер отвечает: «Я не говорил, что вы не можете наказать меня, сэр».
Полковник: «Когда вы не говорили, что мы не можем наказать вас?».
Клевинджер: «Я всегда не говорил, что вы не можете наказать меня, сэр».
В то время психотерапевты и социальные работники, которых пригласили для интервьюирования детей, считали, что подвергшиеся сексуальным домогательствам дети не станут рассказывать о том, что произошло, если вы не проявите настойчивость, постоянно задавая наводящие вопросы, потому что они испуганы или им стыдно. При отсутствии исследований это казалось разумным предположением, и очевидно, что иногда это верно. Но где грань, после которой настойчивость превращается в принуждение? Ученые-психологи провели эксперименты, чтобы исследовать важные аспекты детской памяти и детских показаний: как дети понимают то, о чем их спрашивают взрослые? Зависят ли их ответы от их возраста, вербальных способностей и от того, какие задаются им вопросы? При каких условиях ответы детей будут правдивыми, а при каких — они будут поддаваться внушению и расскажут, будто что-то происходило, хотя на самом деле этого не было? [141]
Например, в эксперименте с детьми-дошкольниками Сена Гарвен и ее коллеги использовали методы интервьюирования, основанные на реальных записях допросов детей в деле Макмартин. Молодой человек посетил детей в их детском саду, прочитал рассказ и угостил сладостями. Он не делал ничего агрессивного, неуместного или странного. Через неделю экспериментатор расспрашивала детей о визите молодого человека. Она задавала одной группе наводящие вопросы, такие как «Он толкал воспитательницу? Он бросил восковой мелок в ребенка, который разговаривал?». Потом она задавала второй группе те же вопросы, а также использовала приемы влияния, применявшиеся теми, кто допрашивал детей в деле Макмартин: например, рассказывала детям о том, что якобы сказали другие дети, выказывала разочарование, если ответы на вопросы были негативными, и хвалила тех детей, которые выдвигали обвинения. В первой группе дети ответили «да, это произошло» о, примерно, 1.5 % ложных обвинений против молодого человека, посетившего детский сад — это не очень высокий процент, но и не такой низкий, от которого можно просто отмахнуться. Во второй группе, однако, трехлетние дети сказали «да, это произошло» о более чем 80 % предложенных им ложных обвинений, а дети, которым было от четырех до шести лет, согласились с примерно половиной ложных обвинений. И эти результаты были получены после интервью, продолжавшихся всего от пяти до десяти минут — в реальных судебных делах детей регулярно допрашивали недели и даже месяцы. В похожем исследовании, в котором участвовали дети в возрасте от пяти до семи лет, исследователи обнаружили, что они могут легко повлиять па детей, чтобы они ответили утвердительно на нелепые вопросы, такие как: «Брал тебя с собой Пако летать на самолете?». Что было еще тревожнее, за короткое время эти ложные утверждения детей превратились в стабильные, но фальшивые воспоминания [142].
Подобные исследования позволили психологам усовершенствовать методы интервьюирования детей, так что они теперь могут помочь детям, подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам, раскрыть, что с ними произошло, не внушая ложные воспоминания детям, которые не были жертвами насилия или домогательств. Ученые показали, что маленькие дети в возрасте до пяти лет часто не могут определить разницу между тем, что им рассказали, и тем, что в действительности с ними произошло. Если дошкольники, например, слышат взрослых, обменивающихся слухами о каком-то событии, многие из детей позже будут верить в то, будто это с ними самими произошло [143]. Самым важным результатом этих исследований было то, что они показали: если взрослые, уже убежденные в том, что ребенок подвергся сексуальным домогательствам, начинают интервью, их вопросы и мнение будут предвзятыми. В этом случае, когда ребенка просят рассказать, что с ним в действительности произошло, они готовы принять только то, что сами считают «правдой». Подобно Сьюзен Келли, которая никак не хотела принимать ответ «нет» ребенка, они считают, что «нет» означает отрицание правды, вытеснение истинных воспоминаний или боязнь рассказать правду. Ребенок никак не может убедить взрослого, что не подвергался сексуальным домогательствам.
Нам понятно, почему так много людей, подобных Сьюзен Келли, а также прокуроров и родителей спешили предположить самое худшее: никто не хочет, чтобы растлители малолетних разгуливали на свободе. Но ведь никто также не хочет способствовать обвинению невиновного взрослого. Сегодня, используя данные многолетних экспериментальных исследований детей, Национальный институт детского здоровья и развития и некоторые штаты, особенно Мичиган, разработали новые образцы протоколов для социальных работников, полицейских, следователей и других людей, которые интервьюируют детей [144]. Эти протоколы подчеркивают опасность «ошибки подтверждения», инструктируют интервьюеров, как следует проверять гипотезу о возможных домогательствах, не предполагая заранее, что Они имели место. Эти руководства признают, что большинство детей с готовностью расскажут о реальных домогательствах, но некоторых нужно к лому подтолкнуть, они также предупреждают, что не следует использовать приемы интервьюирования, которые, как уже известно, приводят к ложным ответам.
Такое изменение некритической установки «верьте детям» на разумную: «поймите детей» отражает признание того, что специалистам по психотерапии следует в большей степени мыслить как ученым, а не как адвокатам, честно взвешивать и оценивать все доказательства и отдавать себе отчет в том, что, возможно, их подозрения необоснованные. Если они так не поступают, то не служат правосудию, а занимаются самооправданиями.
Наука, скептицизм и самооправдания
Когда Джудит Херман, известный психиатр, опубликовала в 1981 г. свою книгу «Инцест между отцом и дочерью» («Father-Daughrer Incest»), пациенты, описанные ею, очень хорошо помнили, что с ними произошло. В то время феминистки-клиницисты, подобные Херман, делали важную работу, привлекая внимание публики к проблемам изнасилований, сексуальных домогательств по отношению к детям, инцесту и домашнему насилию. Они не утверждали, что их клиенты вытеснили свои воспоминания — они говорили, что ставшие жертвами женщины сознательно решили молчать, потому что испытывали испуг и стыд, и не надеялись, что кто-то им поверит. В предметном указателе книги нет термина «вытеснение». Однако через десять лет Херман стала адвокатом теории «возвращенной памяти». Вот с чего начинается ее опубликованная в 1992 г. книга «Травма и выздоровление» («Trauma and Recovery»): «Обычная реакция на жестокости — вытеснение их из сознания». Каким образом Херман и другие опытные клиницисты изменили мнение: сначала они думали, что травмирующий опыт редко забывается, или никогда не забывается, а теперь стали полагать, что это «обычная» реакция? Ответ: постепенно, шаг за шагом.
