Сходным образом, предположим, что вы проводите сеансы терапии с детьми, подвергшимися сексуальным домогательствам. Вы всем сердцем сочувствуете им и внимательно замечаете все симптомы: они испуганы, они мочатся в постель, хотят спать с включенным светом, их мучают ночные кошмары, они мастурбируют или показывают свои гениталии другим детям. Через некоторое время вы, вероятно, будете весьма уверены в своей способности определять, подвергся ли ребенок сексуальным домогательствам, используя составленный вами список симптомов. Вы можете дать маленькому ребенку поиграть с куклами, точно воспроизводящими анатомические подробности строения человеческого тела, с расчетом, что то, что они не могут объяснить словами, может проявиться в игре. Одна из ваших пациентов засовывает палочку во влагалище куклы. Другая — рассматривает пенис куклы очень внимательно, что вызывает тревогу, так как ей только четыре года.
Психотерапевты, не получившие научной подготовки, вероятно, не заинтересуются неизвестными им случаями: т. е., особенностями поведения детей, не являющихся их клиентами. Они, вероятно, не задумаются о том, насколько распространены в целом во всей популяции детей такие симптомы как мочеиспускание в постель, сексуальные игры и страхи. Когда исследователи задались таким вопросом, они обнаружили, что дети, которые не подвергались домогательствам, гоже часто мастурбировали и проявляли сексуальное любопытство, а боязливые по своей природе дети, кроме того, мочились в постель и боялись темноты [133]. Даже дети, действительно подвергавшиеся сексуальным домогательствам, не демонстрировали какого-то предсказуемого набора симптомов. Ученые смогли об этом узнать, только наблюдая за поведением детей длительное время, а не ограничиваясь лишь 1–2 клиническими интервью. Обзор 45 исследований, в которых Дети, подвергавшиеся сексуальным домогательствам, исследовались продолжительное время (до полутора лет), обнаружил, что хотя поначалу эти дети демонстрировали симптомы страха и сексуальные действия чаще, чем дети, не подвергавшиеся домогательствам, «…не было ни одного симптома, который был бы характерен для большинства детей, подвергавшихся сексуальным домогательствам, [а] примерно у трети жертв вообще не было никаких симптомов… Эти данные предполагают, что не существуют никакого специфического синдрома, характерного для ставших жертвами сексуальных домогательств детей» [134].
Кроме того, не было различий между детьми, подвергавшимися и не подвергавшимися сексуальным домогательствам, когда те и другие играли с куклами, обладавшими выраженными сексуальными анатомическими признаками, ведь выдающиеся гениталии — это такая интересная вещь. Некоторые дети делали с этими куклами очень странные вещи, и это ничего не значит, за исключением того, что игры с куклами — это ненадежные диагностические тесты [135]. В одном из исследований, которым руководили два видных специалиста в области возрастной психологии Мэгги Брак и Стивен Сеси, девочка засунула палочку во влагалище куклы, чтобы показать родителям, что, якобы, с ней произошло, когда ее в тот день осматривал врач [136]. Видеозапись показала, что врач не делал ничего подобного, но вы можете себе представить, что вы бы почувствовали, увидев, как ваша дочь таким способом играет с куклой, а психиатр бы торжественно вам заявил, что это означает: ваша дочь подверглась сексуальным домогательствам. Вам бы наверняка захотелось быстрее добраться до того врача.
Многие психотерапевты, начавшие специализироваться в сфере помощи подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам детям в 1980-е гг., абсолютно уверены в своей способности определять, действительно ли ребенок был жертвой таких действий. В конце концов, говорят они, за их плечами годы клинической практики. Тем не менее, исследования, одно за другим, показывают, что их уверенность ошибочна. Например, медицинский психолог Томас Хорнер с коллегами изучили диагнозы, поставленные группой опытных экспертов-клиницистов в случае, когда отец был обвинен в сексуальных домогательств по отношению к его трехлетней дочери. Все эксперты изучили стенограммы, присутствовали во время интервью ребенка и смотрели видеозаписи общения девочки с родителями, а также изучили клинические данные. У экспертов-клиницистов была идентичная информация, но некоторые из них были уверены в том, что домогательства имели место, а другие — убеждены в том, что их никогда не было. Исследователи потом попросили выборку из 129 психотерапевтов проанализировать те же данные, оценить вероятность того, что девочка подвергалась сексуальным домогательствам со стороны ее отца и дать рекомендации относительно того, лишать или нет отца родительских прав. Опять-таки, заключения варьировали в широком диапазоне: от абсолютной уверенности в том, что девочка была жертвой сексуальных домогательствах, до абсолютной уверенности в том, что не была. Некоторые психотерапевты рекомендовали навсегда запретить отцу общаться с дочерью, другие — передать ее на попечение отца. Эксперты, верящие в то, что сексуальные домогательства в семьях по отношению к детям — это распространенное явление, были склонны немедленно интерпретировать неясные и двусмысленные факты в поддержку своего мнения, те, кто был настроен скептически к подобным утверждениям, не соглашались с подобной интерпретацией. Для экспертов, не склонных скептически анализировать факты и данные, как сделали вывод исследователи, «верить — означает видеть» [137].
Другие исследования ненадежности клинических прогнозов, а таких исследований сотни, это новости, вызывающие диссонанс у тех специалистов-психотерапевтов, чья уверенность в себе основана на их убежденности в том, что их экспертные оценки всегда верны и точны [138]. Когда мы говорили о том, что наука — это способ контролировать самомнение и высокомерие, мы именно это и имели в виду.
* * *
«Верить — означает видеть» было тем принципом, на котором строились все скандалы в детских садах 1980-х и 1990-х гг. Как и в случае с детским садом Макмартин, все начиналось с обвинений психически неуравновешенного родителя или капризов и жалоб ребенка, которые провоцировали расследование, в свою очередь провоцировавшее панику. Например, в детском саду «We Саге» в штате Нью-Джерси четырехлетний мальчик, которому врач в своем кабинете измерял температуру, вставив градусник мальчику в задний проход, сказал: «Так мне делала моя воспитательница [Келли Майклс] в садике» [139]. Мать мальчика известила агентство по защите детских прав штата. Сотрудники агентства привели мальчика в офис прокурора и дали ему поиграть с куклой с анатомическими подробностями. Мальчик вставил палец в задний проход куклы и сказал, что еще двум другим мальчикам тоже таким способом измеряли температуру. Родителям других детей из этого детского сада посоветовали обратить внимание на возможные признаки сексуальных домогательств по отношению к их собственным детям. Были приглашены специалисты для интервьюирования детей. Вскоре дети уже утверждали, будто Келли Майклс кроме всего прочего, слизывала арахисовое масло с их гениталий, заставляла их пить ее мочу и есть ее кал, а также насиловала их, используя для этой цели ножи, вилки и игрушки. Утверждалось, будто все это происходило в те часы, когда дети находились в детском саду, и продолжалось в течение семи месяцев, хотя родители могли приводить детей в сад и забирать их оттуда в любое время, ни один ребенок не на что не жаловался и ни один родитель не заметил никаких проблем у своих детей.
Келли Майклс была обвинена в 115 эпизодах сексуальных домогательств и приговорена к 47 годам тюремного заключения. Она была освобождена через пять лет, после того как апелляционный суд постановил, что на показания детей повлияло то, как их интервьюировали. А как это происходило? Если «ошибка подтверждения» мчится во весь опор, и нет «вождей» научной осторожности, которые могли бы ее остановить, интервью проводятся с чудовищной предвзятостью, что было характерно для всех случаев судебных исков против детских садов. Например, вот как Сьюзен Келли, педиатрическая медицинская сестра, интервьюировавшая детей в нескольких таких делах, использовала кукол Берта и Эрни, чтобы «помогать» детям вспоминать:
Келли: Ты скажешь Эрин?
Ребенок: Нет.
Келли: Ну, ладно [просительным тоном]. Пожалуйста, скажи Эрни. Пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста, скажи мне. Чтобы мы могли помочь тебе. Пожалуйста… Шепни об этом Эрни… Кто-нибудь трогал тебя вот здесь? [указывая на влагалище куклы-девочки]
